№25 Владимир КРУПИН (Россия, Москва) Два ребра или: забывчивая тёща

Владимир Крупин - родился 7 сентября 1941 года в селе Кильмезь Кировской области. Сын крестьянина, трудившегося в лесничестве. Окончив сельскую школу, работал слесарем, грузчиком, рабселькором районной газеты. Служил в армии в ракетных войсках. Окончил факультет русского языка и литературы Московского областного педагогического института им. Н.К.Крупской. Работал редактором и сценаристом на Центральном телевидении, в издательстве «Современник», был главным редактором журнала «Москва», преподавал в Литературном институте, в Московской духовной академии, в других учебных заведениях. Начинал Крупин, как и многие, со стихов. Но известен стал благодаря первому сборнику рассказов «Зерна» (1974). После выхода этой книги был принят в Союз писателей СССР. Мировую известность получила повесть Владимира Крупина «Живая вода» (1980). По ней снят фильм, она переведена на многие языки. Повесть «На днях или раньше» (1977) посвящена проблемам семьи, «От рубля и выше» (1981) – проблемам художественного творчества, «Прости, прощай» (1986) – воспоминание о студенческих годах. В последние годы в творчестве писателя доминирует тема Православия и надежда на то, что оно спасет страну. Эта идея присутствует в повестях «Великорецкая купель» (1990), «Крестный ход», «Последние времена» (обе – 1994), «Слава Богу за все. Путевые раздумья» (1995). Автор более 30 книг. К одной из них – «Рассказы последнего времени» – написал Валентин Распутин: «По работам Владимира Крупина когда-нибудь будут судить о температуре жизни в окаянную эпоху конца столетия и о том, как эта температура из физического страдания постепенно переходила в духовное твердение. Творческий опыт В. Крупина в этом смысле уникален: он был решительнее большинства из нас, нет, даже самым решительным». Владимир Крупин – сопредседатель правления Союза писателей России. Живет в Москве.

Два ребра или: забывчивая тёща

(сценка)

Действующие  лица:

Елизавета  Ивановна, тёща,

Андрей Васильевич, зять,

Рудик, репортёр,

Адик, оператор.

Комната.  Стол, стул, книги, диван. На диване з я т ь.  По радио негромкая постоянно включенная станция  «Орфей». Классика. Песня Сольвейг.  Слушаем. Проходит какое-то время. Звонит мобильник. Зять шарит по одеялу, со стоном поворачивается, находит.

– Да. А, здравствуй… Нет, сегодня уже лучше.  Конечно, болит. Ещё бы! Ничего, полезно для вразумления. А то всё бегом-бегом… Это?  А! слышишь? прибавлю. Предисловие, тасказать, к «Тангейзеру». Вот оно – счастья не было, несчастье помогло, у меня радио «Орфей» круглые сутки. Тут, брат, со мной всякие Клаудио Аббады, Герберты, понимаешь ли, фон Караяны,  Федосеевы, Светлановы, оркестры академии  храма святого Мартина в полях и лесах, не так себе! Сегодня еще в анонсе и Гаврилин, и Свиридов. И  Чайковского заказал и  Моцарта, а Гендель «Аллилуйя», а? И не будет  тоски, когда будет «Тоска», Джакомо, понимаешь ли, Пучини, да ария Каварадосси, а спеть её  прикажем Лучанчику Паваротти. (Поворачивается, стонет). Ой, извини. Ой, рёбрышки мои, рёбрышки!  Ну, давай! Свечку поставь… Шутки у тебя.  О здравии, конечно!

Т ё щ а (входит. Когда она входит, каждый раз врываются звуки телевизора). Ты дома? Ещё не встал?

З я т ь (терпеливо). Болею.

Т ё щ а. А чего болеешь?

З я т ь. Я упал, сломал два ребра.

Т ё щ а.  А-а. А чего телевизор не смотришь?

З я т ь. Да немного полежу.

Т ё щ а. А-а. Ну, будешь уходить, скажи.

З я т ь. Куда я уйду? Мне еще, сказали,  три недели лежать.

Т ё щ а. А что с тобой?

З я т ь. Я два ребра  сломал.

Т ё щ а. Я тоже руку ломала. Вроде левую.

Уходит. Телевизор не слышно, усиливаются звуки приёмника.  «Итальянское каприччо», начало. Зять слушает, подстанывает. Мобильник звонит.

З я т ь (слушает). Да ты что? У нас всё  шоколадненько…  О! а я для тебя Вивальди заказал. Слышишь?... Общаемся. Навещает… Как я ей скажу, чтоб не звонила,  обидится… А мне-то с чего обижаться?  Да и вернётся к ней память, я верю. Она же прекрасно помнит всю жизнь, и детство, и войну. Это только всё сейчас происходящее мгновенно забывает... У моей жены  идеальная мама… (поворачивается, стонет) Да не шучу, ой! Хорошо, шучу, о-ой! Вот и наказан.

Звуки телевизора. Значит, тёща.

Т ё щ а. А где Надя?

З я т ь. Надя на работе. Да вы ей только что звонили. Она просит ей не звонить.

Т ё щ а. Я никому не звонила. Я вообще никому не звоню. Я вообще могу от вас уехать. Ты пойдёшь на улицу, возьми квитанцию, бандероль получи. У тебя паспорт есть?

З я т ь. Есть.

Т ё щ а. Без паспорта не дадут.

З я т ь. Надя получит.

Т ё щ а. А  ты что?

З я т ь. Я же лежу.

Т ё щ а. А чего ты лежишь?

З я т ь. Я упал и сломал два ребра. Восьмое и девятое.

Т ё щ а. Не надо ломать.

Уходит, тут же слышен звонок квартирного телефона и голос тёщи:

– Нет, его дома нет… Не знаю, он часто уходит… Как заболел? Когда?  Грудную клетку сломал?  А где он сейчас?  В больницу увезли?

З я т ь (со стоном). Здесь я, здесь! Птичка в клетке.

Т ёща  (возвращаясь,  с трубкой). Я думала, ты ушёл.  Тебя к телефону.

З я т ь  (в трубку).  Здравствуй.  Меня уже выписали, Теперь только лежать… Нет, ничего не надо, всё есть, всё. Счастья нет. Да и оно есть! Слышишь, Сороковая Моцарта? (приближает трубку к приёмничку, после паузы) Чем плохо? Лежу как в консерватории, на диване в вестибюле… Давай! Да! Я тут от имени жены частушку сочинил: Озерковские дома разной краской мазаны, в них живёт мой муженёчек, за ребро привязанный. На связи! (Тёще) Вы меня к телефону вообще не зовите. Говорите: болен. И всё.

Т ё щ а. Кто болен?

З я т ь. Я болен.

Т ёща. А что с тобой?

З я т ь. Я упал на улице, на перекрёстке, сломал два ребра.

Т ё щ а. В каком смысле?

З я т ь. О-й. Буду лежать.

Т ё щ а. Ну, лежи. (Пошла, повернулась)  Трубку дай, должна быть на месте. Если будешь уходить, скажи.

З я т ь. Куда я уйду, никуда я не уйду.

Т ё щ а. А почему?

З я т ь.  Встать не могу.

Т ё щ а. А что такое?

З я т ь. Рёбра сломаны, страдаю.

Т ё щ а. Страдать ни к чему.

З я т ь. Но мне полезно.

Т ё щ а.  Тогда лежи. Дверь закрыть?

З я т ь.  Как хотите.

Т ё щ а. Закрою. (Закрывает за собой дверь и дверь тут же открывается).  А  извещение  почему не заполнил?  Ты получи, а то взимается пени. В  37-м, на Дальнем Востоке я посылку от папы и мамы не могла получить.  А пени взыскали!

З я т ь. Вот она, тоталитарная система.

Т ё щ а.  У тебя паспорт с собой? А ты чего лежишь?

З я т ь. Болею.

Т ё щ а. Не надо болеть. Вот я: встаю в шесть, делаю зарядку, принимаю душ. Ты делал сегодня зарядку?

З я т ь. Нет.

Т ё щ а. А почему?

З я т ь. Не могу.

Т ё щ а. Почему не можешь?

З я т ь. Я сломал два ребра!

Т ё щ а. Всё-таки не три же. Лежать вредно. (Пошла, повернулась) А телевизор чего не смотришь?

З я т ь. Я  музыку слушаю.

Музыка Гаврилина из балета «Анюта»

Т ё щ а  (появляясь с листком). Там велели  номер  записать и сразу позвонить. Раз велели, я записала. Вот.

З я т ь.  Ну, раз велели.

Т ё щ а. Говорят: запишите.  Продиктовали. И на экране тоже он же. Я записала. Позвоню. Ты будешь уходить – скажи.

З я т ь. Обязательно.

ТЁЩА уходит. ЗЯТЬ аккуратно, не без стона, поворачивается. По «Орфею»  начало Пятой Бетховена.

Т ё щ а  (появляясь с трубкой). А какой у нас адрес?

З я т ь. Озерковская, 19-41.

Т ё щ а (в свой телефон).  Озерковская, 19-41. Да, я всегда дома… Вам того же  самого. Главное, не болейте. Вот я встаю в шесть часов, делаю зарядку, принимаю душ… Да! Да! (Зятю) Ты в комнату перейди, телевизор же надо смотреть.

З я т ь. Я его терпеть не могу.  Одна брехаловка.

Т ё щ а. Погоду всё-таки говорят. А ты  чего лежишь?

З я т ь.  Бытовой травматизм. Упал, сломал два ребра.

Т ё щ а.  Где?

З я т ь. На улице. На перекрёстке.

Т ё щ а. Но ты с паспортом был? Надо падать с паспортом. А то упадёшь – и паспорта нет. Как  это без паспорта?

З я т ь. Когда падаешь, о паспорте не думаешь.

Т ё щ а.  Как это не думаешь? Интересно! Это же  основной документ... Но у тебя рентген был?

З я т ь. Был.

Т ё щ а. И что?  Там есть перелом? Что  сказали?

З я т ь. Сказали – сломаны два ребра. В этом  моё  отличие от Адама. У него одна Ева, а у меня две: жена и тёща.

Т ё щ а.  Надо тебе банки поставить на это место. И всё сразу пройдёт. Поставить?  Ты ведь мне не посторонний.

З я т ь. А кто?

Т ё щ а. В каком смысле?

З я т ь  (стонет).  Ой, уже ни в каком.

Т ё щ а. Чего-то ты путаешься. Крепко ты сегодня переспал. Крепко. Новости не будешь смотреть?

З я т ь  (передохнул).  Нет. У меня новость – Шуберт, серенада. (Прибавляет звук…) Здорово?

Т ё щ а  (оглядывается).  А изображение где? Звук  есть, а ничего не видно. (Уходит)

После музыкальной паузы, вновь Тёща.

Т ё щ а.  Квитанция-то не заполнена. Значит,  так на почту и не ходил?  Срочно иди. С этим не шутят. В тридцать седьмом, еще до войны, в гарнизоне, я получила посылку от родителей. Но не получила!

З я т ь. Почему?

Т ё щ а. Вот именно,  то-то и оно-то. Муж говорит: я получу, и квитанцию в комбинезон положил. А тут тревога, тут переброска, передислокация аэродрома. Он улетел с квитанцией. На почте мне без квитанции не дают. И говорят: с вас за хранение штраф, заплатите. Я заплатила. Муж прилетел с квитанцией, я на почту. А там: сроки хранения вышли, посылка возвращена по адресу отправителя. А ты говоришь!

З я т ь. Получу. Встану и получу.

Т ё ща. Так вставай.    

Звонок в дверь.

З я т ь. Это, скорее всего ко мне. Пожалуйста, откройте.

Слышен возглас:  «Мамаша, это мы! В темпе, в темпе!»

Врываются оператор АДИК  и  репортёр  РУДИК.  Адик  говорит одно слово:  «Рудик», постоянно жуёт, но видно, что главный он.

А д и к. Рудик! (машет концом провода питания, устанавливает треногу камеры).

Р у д и к. Розетка, где розетка?  Адик! Тут снимаем?  Мамаша! Где розетка?

Т ё щ а.  Должна  в доме быть розетка, должна. В комплекте.  Строительная комиссия принимала же дом. (Зятю)  У нас гости, а ты лежишь.

З я т ь.  Розетка вот (показывает). Молодые люди! Здравствуйте.

А д и к  (показывает на него, мол, это что?) Рудик!

Р у д и к  (зятю). Простите, вас можно попросить перейти в другую комнату?

З я т ь. Попросить можно, перейти нельзя.  Я упал на улице, повредил рёбра.  Так что я невыходной,  невыездной, обездвиженный. А вы-то кто, собственно?

Р у д и к (упрекая). Мамаша, надо же было уже-таки объяснить, да? Мы снимаем рекламу стирального порошка. Снимаем в режиме  реального времени. Вы нам звоните, мы тут же приезжаем. То есть к вам мы приехали как бы  уже второй раз. Как бы. Вы уже постирали. Вот это (факирски  взмахивает белой  скатертью), ваша жена постирала.  Обалденно,  да? Мамаша, в кадре развернёте. Скажете: я потрясена результатами.

А д и к (жуя. Недоволен темпами).  Рудик!

Р у д и к. Эти две пачки порошка  ваши, так? Как бы гонорар. Отдам в кадре. Итак! Мамаша, вы стоите тут. Вас  застали внезапно. Адик, она тут?

А д и к. (Рукой показывает, куда поставить тёщу. Не доволен  постановкой – показывает: надо передвинуть. Влево, нет вправо, чуть  вперёд. Указания его руки исполняет Рудик, двигая тёщу как куклу. Наконец, Адик мычит, делает отмашку.) Рудик! (Запись пошла).

Р у д и к (сверяясь с бумажкой). Отмашка. Елизавета Ивановна,  счастлив вновь видеть вас! Здравствуйте!

Т ё щ а.  А мы разве не виделись?

Р у д и к.  Мамаша, это для эфира! Итак! спрашиваю напрямую, отвечайте! Отвечайте не мне, а зрителям: вы довольны результатами стирки нашим порошком «Лёгкие облака»? (свирепо шепчет) Взмахивайте тканью! О, какая белизна, о, о, это в самом деле лёгкие облака, белоснежные на голубом небе.

Т ё щ а. Это не я стирала. Это, может, Надя стирала? (разглядела) Так это же новая материя, нестиранная. Чего её стирать?

А д и к. Рудик!

Р у д и к.  Дубль-два, мамаша, дубль два.  Какая разница:   стирали – не стирали. Порошок-супер! Две пачки ваших.  Тих-ха! Пишем!  Эта белоснежная скатерть – украшение праздника, она стала такой с помощью порошка «Лёгкие облака», не так ли?

Т ё щ а.  Давайте постираем прямо при вас. (Зятю) Вставай, надо у тебя простыни собрать, наволочку (смотрит на Рудика, Адика).  Рубашки вам тоже надо постирать, тут тепло, в майках можно. Нет, давайте и майки. У меня муж, ох, был чистюля такой, аккуратный. В 48-м летом, в Средней Азии… Смотрит на часы! Новости же сейчас! Новости! (Зятю) Ты будешь уходить – скажи.

А д и к (жуёт и стонет). Рудик!  (показывает пальцем вверх).

Р у д и к (звонит по мобильнику).  Шеф, пустыря дёрнули. Дохлый номер. Не въезжает, текст не держит…  Даже  и губами даже не пошлёпает. Безполезно.  Полчаса потеряли…  А успеем? Это близко?  Пишу… Адик! Новый адрес!

З я т ь  (со стоном поворачивается).  Сейчас Гаэтано Доницетти, «Любовный напиток». (Звучит романс).

Р у д и к  (Адику). Тут они  все (крутит пальцем у виска)  Стоп! (Спрашивает зятя): То есть вы упали на улице? Так? Так. В результате плохой работы городских коммунальных служб, так? Адик! (Адик жуёт, мычит, соглашается, но и показывает вверх. Рудик опять на связи с шефом). Слушай, тут мужик на улице загремел, лежит в постели. А? Лягнём коммунальщиков?  Сюжет в «Новости» продадим. (Зятю) На какой улице вы упали? Да, неважно, любую подтасуем.

А д и к (жуёт, переставляет камеру, освещение,  лезет на стул, даёт отмашку). Рудик!

Р у д и к. В квартиру Ивановых нас привело несчастье. Глава семейства Иван Иванович, нагруженный  продовольственной продукцией, переходил улицу на зелёный свет и, о! ужас, поскользнулся!  (зятю) Иван Иванович…

З я т ь. Я Андрей Васильевич.

Р у д и к. Естественно.  Андрей Васильевич, слушаем вас.

З я т ь. Благодарю Бога за это падение, за эти сломанные рёбра.  Да-да! Страдающий плотью перестаёт грешить. Я лежу, читаю Жития святых, думаю, как смешно думать о наших страданиях после того, как узнаёшь о мучениках христианства. А классика! Это же счастье – выключиться из суеты, счастье! Римский-Корсаков!  Габриэль Форэ! Карл Мария фон Вебер! Катя Ричирелли!  О, как  немногие знают такое счастье – ночью проснуться от боли и сказать себе: так тебе и надо по твоим грехам. Спасибо коммунальщикам. От всего сердца, от легких, от печёнки, от селезёнки, особенно от рёбер. Гектор Берлиоз «Шествие на казнь»! Сметана, Лист, Шуберт, «Аве, Мария» – чьи слова? Вальтера Скотта! Рахманинов, Мусоргский! И всё это есть в мире, и мир обходится без этого!

Р у д и к (садится). Туши свет!  Адик! Записал эту бредятину? Слушай, а, может, в музыкальную редакцию толкнём?

Т ё щ а (входя). Андрюша, заполни квитанцию, надо же получить. Здравствуйте (это Адику и Рудику). Санузел  там. Бачок протекает.

З я т ь. Ещё я узнал, что жена Михаила Ивановича Глинки жалела ему денег на нотную бумагу. В этом месте я заплакал.

Р у д и к. Мамаша, м-м, забыл, как вас по имени-отчеству, неважно, знаете, что за ложный вызов надо платить. Знаете?

З я т ь. Не заставляйте меня думать о телевизионщиках ещё хуже, чем я думаю.

А д и к (достаёт изо рта жвачку, но выкинуть  некуда, опять жуёт. Сматывает провода, собирает  треногу)  Рудик!

Р у д и к.  Уже готов.

Т ё щ а (зятю). Напиши доверенность, ребята получат? (Им)  Вы кто, родня нам или кто? А вы знаете, когда Юрий Гагарин полетел  в космос? Чтоб точно. А когда была Куликовская битва? Надо знать. А это что? (О порошке).

Р у д и к. Это уже не ваше. Адик, время – деньги

А д и к  (неловко спрыгивая со стула, спотыкается, вывих. Падая, цепляет и Рудика).  Ну, дядь, ты колдун. Рудик, поддержи! (Хромает. Уходят).

З я т ь (после паузы, которую  заполняет марш из «Аиды»). Производственная травма или наказание Божие?

Т ё щ а. А зачем они приходили?

З я т ь.  Я уже не помню.

Т ё щ а. А вот я всё помню!

З я т ь.   Всё? Проверяю. Вопрос: почему ваш зять лежит на диване?

Т ё щ а (долго думает, торжественно). Ты упал и сломал ребро.

З я т ь. Не  одно, а два.

Т ё щ а. Я пока одно вспомнила. А сейчас ты идёшь на почту. Вот квитанция.

Бравурная песнь «Фуникули-фуникуля». Зять встаёт с помощью тёщи.