№26 Иннокентий МЕДВЕДЕВ (Россия, Братск) Поэтическая страница

Когда моя старшая сестра училась в школе, она учила стихи Мандельштама, причем как раз этот вот, последний и мне из всего этого крепко запомнились две последних строчки, как мне кажется выражающих суть всего стиха и являющихся его завершающим штрихом - "и в этом солнечном развале уже хозяйничает шмель". "Солнечном", а не "сумрачном" - это я помню точно!
Интересные стихи у Мандельштама, надо сказать...глючные, частично абстрактные, но вместе с тем несущие в себе некую таинственность, недосказанность, темноту, в которую хочется окунуться, проникнуть, изучить, осветив фонариком дознания...

Приступаю к чтению стихов Иннокентия Медведева.

Деревенский вечер

Вечер задумчивый тише и тише
Тихо скребутся за печкою мыши.
Бабка при свечке на картах гадает,
Внучка на корточках с кошкой играет.

Дед покряхтел, покосился на бабку,
Снял с головы полинявшую шапку.
К печке подсел, отодвинув заслонку
И закурил, как обычно, махорку…

Ветер продрогший в трубе завывает,
Словно зевает, и сны навевает.
Всем в этом доме ложиться пора.
Ветер метелью разбудит с утра.

Всё вроде бы предельно просто и понятно. И это подкупает и располагает меня как читателя к автору, который начинает свой творческий путь с той самой «неслыханной простоты», к которой многие стихотворцы стремятся всю жизнь, но, увы! не всегда её достигают.
Но однако где же поэтические открытие, где та изюминка в строчках, которая вызывает у читателя «ах!»? «Ветер метелью разбудит с утра?» Ну и что дальше? Ну разбудит. И что же тогда произойдёт невероятное с дедом и бабкой, ради чего стоило писать стихотворение? А похоже, что ничего. Автор не сделал никакого вывода из той картинки, которую он так незамысловато нарисовал. И мне лично стихотворение абсолютно неинтересно, да и другим читателям, я думаю, тоже
Относительно банальнейшей рифмы «тише – мыши» вспоминается детская прибаутка : «Тише мыши! Кот на крыше, а котята ещё выше». Так в этой шутке хоть смысл какой-то есть! Котята, оказывается, смелее кота.
Ветер продрогшим быть не может. Продрогшим может быть то, что он подвергает своим порывам. Продрогшими могут быть, кроме людей, и животные, и деревья, и растения, и всё, что встречается ему на пути.
Сомневаюсь я также, что завывающий ветер, что само по себе жутко, может навевать сны.
Ну и, наконец, рифмы. Примитивнее не бывает: «гадает – играет – завывает – навевает» Подобных можно написать с километр длиной, а где же хоть проблеск мастерства? «Заслонку – махорку» - это вообще не рифма.


И вновь весна!

И вновь Весна! И вновь она играет
В весенних водах солнечным лучом,
Осевший снег среди деревьев тает,
Бежит к реке серебряным ручьём.
Стоит тепло. И в небе нет и тучки,
Не хочется сегодня мне спешить.
Иду, смотрю на золотые лучики
И слышу, как сорока вслед кричит:
«Весна! Весна!» – неугомонным криком.
Её поддержит воробьиный сход.
И на душе прекрасней станет мигом,
Что сердце – и не хочет – запоёт!

И вновь – простота, не отягощённая мыслью. Само по себе мне такое мажорное мировосприятие по душе. За автора и его лирического героя можно только порадоваться, что они так ясно и оптимистично воспринимают жизнь. Но заразить своим оптимизмом читателя, воспитанного высокой советской и мировой поэзией, не могут. Средств в их мыслительном арсенале таких нет. «Спешить – кричит», «криком – мигом» рифмами назвать можно только с большой натяжкой.


Сирень

Я сидел на скамье, мне сирень простонала:
«Вырви с корнем меня, а то жить я устала.
И за горькие эти слова ты прости,
Злые люди никак не дают подрасти.

Я красива была, я весною цвела,
Но раздели меня, как всегда, догола».
Я сидел и молчал, а она все стонала:
«Вырви с корнем меня, а то жить я устала».

Не могу никого ни за что осудить,
Жизнь дана для того, чтобы всё могло жить.
Солнце всем в небесах одинаково светит,
Ну, а кто виноват, тот пред Богом ответит.

Сомневаюсь я, чтобы сирень могла говорить лирическому герою
такие слова. А если еще представить, что сирень только образ. в котором проглядывает вполне человеческое лицо, то сомневаюсь тем более. Ведь «вырви с корнем» для всего живого означает «убей». Хотя допускаю, что в реальной жизни автора такой случай мог быть. Но как же отреагировал на такой страшный призыв лирический герой? А никак. Не утешил «сирень», не попытался уговорить её, отвлечь от горьких мыслей. Умыл руки напоказ, как в своё время Пилат, - пусть Бог разбирается, я не причём.
Ну и уж сплошные глаголы в рифмах, так и выпирают, нагло, бессовестно. А что им - не стыдно, если не стыдно автору! Что одновременно подчёркивает предельную неиспорченность автора в мастерстве и его просто обезоруживающую простоватость. Ну не буду дальше обижать автора, который, может быть, о том, о чём я здесь талдычу, даже и не слыхивал.



Прости, сирень

В руках держу я крепко душистые цветы
За сломанные ветки меня, сирень, прости.
Цветами ты одета с ног до головы,
Но эту прелесть лета мы не храним, увы.
До самой нашей смерти к себе ты манишь нас,
Твои ломаем ветки весною каждый раз.
Держу я очень крепко душистые цветы.
За сломанные ветки ты нас, сирень, прости!

Наконец-то наш уважаемый автор обозначил своё отношение к безбожно ломаемой сирени. За всех, кто её обдирал, попросил прощения. Но сирени-то самой в стихотворении так и нет. Ибо значок «душистые цветы» ни о чём, имеющем отношение только к сирени, не говорит. Душистыми цветами могут быть и ромашки, и розы, и фиалки, и многое другое, растущее на земле.
Дарю Вам, уважаемый Иннокентий, сирень, изображённую мыслью и рукой выдающегося художника слова Осипа Мандельштама.
Вот поглядите, какая пышная и живая, лиловая и со шмелем, который «хозяйничает» в её сумраке. Один только «глубокий обморок сирени» стоит всех живописных полотен с её изображением, вместе взятых.

Художник нам изобразил
глубокий обморок сирени
и красок звучные ступени
на холст, как струпья, положил.

Он понял масла густоту –
его запекшееся лето
лиловым мозгом разогрето,
расширенное в духоту.

А тень-то, тень всё лиловЕй,
смычок иль хлыст, как спичка, тухнут.
Ты скажешь: повара на кухне
готовят жирных голубей.

Угадывается качель,
недомалёваны вуали,
и в этом сумрачном развале
уже хозяйничает шмель.

Я не призываю Вас именно так писать. Так у Вас при всём желании не получится. Но всё-таки надо читать и сложных, и архи-сложных поэтов, чтобы поучиться у них видению мира, а попутно и мастерству. На одной простоте далеко не уедешь. Может быть, Вам попробовать перейти вообще на детские стихи. Но для этого Ваши стихи должны стать ещё проще и интересней. Тогда развивайте в себе мироощущение ребёнка, А самое лучшее - пишите стихи для своей дочки, которую Вы так любите. Может быть, на этом пути Вас ждёт удача и признание.
А пока я просто удивляюсь художественному уровню тех изданий, которые публикуют ваши далёкие от поэзии стихи. Неужели никто так и не отважился сказать Вам горькую, но такую необходимую во имя же Вашего блага, правду. Мне пришлось взять на себя эту неприятную миссию. Поверьте, что мне это сделать нелегко. Не в моей натуре людей обижать. У Вас на фото такое симпатичное доброе, но с выражением упорности лицо, и даже краешком видно - крепкое красивое тело. Полагаю, что и характер такой же напористый, бойцовский. Так что Вы мои замечания выдержите. Литература. а тем паче поэзия. - это дело людей мужественных. За одного битого двух небитых дают, а, может, и больше.
Думаю, что и остальные стихи Вашей подборки содержат те же недочёты, что и первые четыре. И нет нужды повторяться.