СЕТЕВОЙ ЛИТЕРАТУРНО-ИСТОРИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ
ВЕЛИКОРОССЪ
НОВАЯ ВЕРСИЯ САЙТА

№27 Георгий КИСЕЛЁВ (Беларусь, Волковыск) Поэтическая страница

Омилия — Международный клуб православных литераторов
На главную Наша словесность №27 Георгий КИСЕЛЁВ (Беларусь, Волковыск) Поэтическая страница

Г. КисилёвГеоргий  Киселёв  - родился  28  марта  1939  года  в  д. Епифанка  Вологодского  района  Вологодской  области. Получил  среднее  образование  и   рабочую  профессию  токаря  в  Рязани, куда  семья  переехала  после  войны. Работал  на  трёх  рязанских  заводах  и  учился  заочно  в  Литературном  институте  им. Горького, который  окончил  в  1967  году ( творческий  руководитель  Илья  Сельвинский). С  1966  года  перешёл  на  журналистскую  работу  и  с  той  поры  работал  в  газетах  и  на  радио  и  в  Рязани, и  на  Камчатке. С  1983  года  живёт  в  Беларуси  и  принимает  посильное, но  активное  участие  в  литературной  жизни  республики   как  один  из  постоянных  авторов  литературно-художественного  журнала  «Нёман», где  публикует  не  только свои   стихи, но  и  переводы  поэзии  с  белорусского  и  литературную  критику. В  качестве  переводчика  представил  одиннадцать  поэтов  в  антологии  белорусской  поэзии  «Из  века  в  век», выпущенной  московским  издательством  «Пранат»  в  2003  году. Занимается  также  переводами  поэзии  с  немецкого,  Пока  в  республике  существовал  журнал  «Всемирная  литература» (аналог  российской  «Иностранной  литературы») опубликовал  в  нём  подборки  переводов  из  поэзии  немецких  романтиков  первой  трети  девятнадцатого  века, а  также  Рильке  и  Ремарка, который  начинал  свою  творческую  судьбу  как  поэт, что  не  всем  известно. Георгий  Киселёв  по  сей  день – автор  пока  единственной  книги  стихов «Прозрение», изданный  в  кассете  ещё  с  тремя  рязанскими  поэтами  издательством  «Московский  рабочий»  в  1968  году. Подготовлена  и  находится      в  процессе  издания   вторая  книга «Час  молитвы», куда  входит  всё  лучшее, написанное  поэтом  за  последние  двадцать  лет. В  течение  жизни  печатался  в  российских  коллективных  сборниках  и  журналах  «Сибирские  огни», «Дальний  восток», «Молодая  гвардия», «Нева», «Наш  современник». Член  Союза  писателей  Беларуси.

 

 

Мы были Родине нужны

 

 

***                         

      

Не  я  там  грыз  сухарь, вмерзал  в  окоп,

Вставал  под  пули, шёл  в  атаку  – в  лоб.       

 

Как  ни  суди, но  выпало  не  мне

Сказать  большое  слово  о  войне.

 

Как  ни  суди, нет слова  под  рукой

С  осколочной, с  открытой  пулевой.

 

Нет  слова, равнозначного  почти

Руке, растущей  ночью  из  культи.

 

Но  слово  есть, и  пусть  оно  мало, –

То  о  войне  свидетельство  моё.

 

Свидетельство  ребёнка  и  мальца.

Я  жил  в  то  время, ждал  с  войны  отца.      

 

2005

 

 

***

 

Вот  стою  я  средь  века, средь  века,

Сердцем  чувствуя  времени  бег, –

Не  титан, не  пигмей, не  калека,

А  нормальный  вполне  человек.

 

Прут  юнцы, как  весною  побеги!

Как  ни   странно  –  я  им  по  плечо.

Родились  они  после  Победы,

До  войны  я  родился  ещё.

 

Поколенье  моё, поколенье,  –

И  ершистый  запал  голосов,

И  завидная  лёгкость  прозренья, –

Всё  оплачено  жизнью  отцов!

 

Всё  оплачено  холмами  братских.

Братству  воинов  низкий  поклон!

Красной  кровью, народной, солдатской,

Нами  поднятый  стяг  окроплён.

 

Так  вставайте, друзья, под  знамёна,

У  отцов  принимайте  посты,

Называйте  себя  поимённо, –

Не  стыдитесь, что  слишком  просты!

 

Нам  полвека  на  плечи  –  как  ноша.

И  пускай  острословят  юнцы,

Мы  давайте  им  всё  же  поможем

Быть  такими, как  наши  отцы.

 

1965

 

                                 

***  

 

Мои  товарищи  в  работе,

Как  в  океане  корабли…

Такие  крепкие  ребята  – 

И  в  голодуху  проросли.

 

Зачатые  в  войну  солдатами

Иль  накануне  той  войны,

Ходившие  в  пальтишках  латанных

Мы  были  Родине  нужны.

 

Печальные  худые  отроки,

В  тылу, в  плену,  в  любой  глуши

Мы  ели  вместо  хлеба  отруби  –

И  всё  же  вышли  крепыши.

 

Мои  товарищи! Да  где  ты

Ещё  найдёшь  таких  ребят?!

Легко  подняться  на  котлетах  – 

Попробуйте  на отрубях!

 

1967                        

 

 

Дядя Саша

 

 

Год  сорок  первый. В  избах  –  самогон.

Околицы  гармониками  спорят.

Мне  третий  год, и  я  не  знаю  горя,

Хоть  плачут, плачут  женщины  кругом.

 

И, сапогами  поднимая  пыль,

Ребята  водят  девушек  в  кадрили.

А  девушки  с  тоской  поют  о  дролях,

Которым  не  вернуться  на  кадриль.

 

Мне  весело. Гармошек  голоса!

Как  планки  отливают  перламутром!

Я  не  пойму, с  чего  это  по  пудре

Протягивает  ниточку  слеза.

 

В  конце  войны  я  что-то  понимал,

Деля  весь  мир  на  немцев  и  на  наших.

Сказали  мне: «Гармошка  дяди  Саши,

А  дядя  Саша  без  вести  пропал».

 

В  конце  войны  ожжет  мою  ладонь,

Когда  я  в  сундуке  найду  у  бабки

Завёрнутую, как  ребёнок, в  тряпки

Безмолвную, всю  в  плесени  гармонь.

 

Ах, время, время, ну-ка  рассуди:

Когда  июнь  готовился  взорваться,

Ему  едва  исполнилось  за  двадцать,

А  возраст  мой  подходит  к  тридцати!

 

Глядят  ребята  сельские  со  стен:

Пилотки, гимнастёрки  и  шинели…

И  многие  гармошки  проржавели,

А  многие  рассыпались  совсем.

 

Ах, дядя  Саша, как  я  не  хочу

Упасть  лицом  в  траву  чужих  германий,

Пускай  я  не  играю  на  гармони,

А  на  гитаре  изредка  бренчу.

 

Ты  с  фотографий  посылаешь  взор

Колючих  глаз  с  белёсыми  бровями,

Почти  с  ревтрибунальскими  правами –

Расстреливать  неверие  в  упор.

 

Я   свёрток  твоих  писем  достаю,

И  вижу  я  –  ты  в  грамоте  не  шибко.

А  я  пишу  свободно  без  ошибки.

О,  мне  бы  безошибочность  твою!

 

О,  мне  наверняка  бы  знать  –  смогу  ль

Я  в  площадном  иль  орудийном  гуле,

Как  ты  тогда, вперёд  шагнуть  под  пули

И  Родину  закрыть  собой  от  пуль!

 

Ещё  не  кончен  наш  последний  бой.

«Держись!» –  с  портрета  ты  кричишь  безгласно.

И  я  держусь, как  лейтенант  запаса,

На  подкрепленье  призванный  тобой.

 

1965

 

 

Созвездье Ориона

 

Пусть  я  жил  мучительно  неровно,

Но  всегда, царапаясь  лучом,

Странное  созвездье  Ориона

Восходило  над  моим  плечом.

 

И  волнует  с  детских  лет  доныне,

Хоть  давно  уж  я  не  фантазёр, –

Три  звезды  созвездья  посередине

Выступают, как  ночной  дозор.

 

Достаёт  до  сердца  каждый  лучик 

И  стоят  всю  ночь  над  головой

Три  слезы – три  штемпеля  горючих

На  конверте  почты  полевой.

 

Никакие  беды  не  догонят:

Тридцать  лет  мне  светят  с  вышины

Три  звезда  на  золотом  погоне

У  отца,  пришедшего  с  войны.

 

Но  до  самых  звёзд  от  тёмных  улиц

Вдовий  плач  стоял, как  зимний  дым.

И  не  все  отцы  тогда  вернулись

К  дорогим  ровесникам  моим.

 

Где, в  каком  краю, на  звёзды  глядя,

Что  доныне  нас  тоской  томят,

Ты  лежишь – мой  вечно  юный  дядя,

Без  вести  погибший  лейтенант.

 

И  вокруг, уставши  от  заботы,

Под  холмом  уже, где  зелен  луг,

Спят  бойцы  твоей  стрелковой  роты, –

В  жизни  спать   им  было  недосуг.

 

И  штыком  трехгранным, воронёным

Осеняет  камень  иль  жнитво

Странное  созвездье  Ориона

Над  покоем  дяди  моего…

 

1972

 

 

Друзьям

 

Друзья  мои, меня  вы  позабыли,

Друзья  мои, честнейшие  умы!

Когда  мы  водку  поровну  делили,

Казалось  нам – делили  дружбу  мы.

 

Друзья  мои, меня  вы  позабыли!

И  может  быть, и   может  быть – не  зря.

Ведь  никогда  мы  с  вами  не  делили

Последнего  на  марше  сухаря.

 

Нам  не  пришлось  в  окопе  перед  боем

Одной  цигаркой  греться  на  двоих

И, друга  норовя  прикрыть  собою,

Бежать  вперёд  в  атаках  штыковых.

 

Вдвоём  идти, не  поддаваясь  страху,

В  разведку  под  покровом  темноты.

И  не  случалось  разорвать  рубаху,

Нательную,  для  друга  на  бинты.

 

Но  в  чём, скажите, нашей  дружбы  кредо?

В  чём  смысл  угрюмой  верности, когда

В  достатке  нынче  сигарет  и  хлеба

И  в  прошлом  и  беда, и лебеда?

 

Мы  в  первый  раз  отцовской  бритвой  брились

И  нас  связует  время, словно  нить:

Мы  до  войны  родиться  торопились,

Чтобы  отцов  в  окопах  заменить.

 

И  в  майский  день, когда  стоит  в  шинели

Над  каждым  обелиском  тишина,

Сознанье  мучит  нас, что  не  успели…

Хоть  нам  своё  отпущено  сполна.

 

1970  

 

 

***

 

Два  главных  продукта – картошка  и  хлеб –

Кормили  меня, когда  пули  свистели,

Питали  меня  во  младенчестве  лет

И  каждою  крошкою  были  при  деле.

 

И  видел  я  с  печки, как  баба  в  кути

Склонялась  над  плошкой  при  свете  лучины,

Чтоб  горсткой  муки  на  лукошко  мякины

От  внуков  голодную  смерть  отвести.

 

Упорствуя  в  скупости  мудрой  своей,

Зерно  берегла  на  грядущие  беды.

Не  в  силах  от  пуль  заслонить  сыновей,

Хоть  внуков  старалась  спасти  для  Победы.

 

И  ломок, и  сер, он  был  всё-таки  хлеб!

И  только  из  печи – лежал  в  полотенце.

И  с  этого  хлеба  я  всё-таки  креп,

К  Победе, как  деревце, вытянув  тельце.

 

Я  это  забыть  никогда  не  смогу:

Колхозное  поле  с  тропинкою  волчьей,

И  мама, на  заступ  налёгшая  молча,

И  клубень, как  мёрзлая  мышь  на  снегу.

 

И  баба  лепёшки  из  них  мастерит,

И  голоду  с  нами  сегодня  не  сладить!

Я  тех, фиолетово-сизых  на  вид.

Не  пробовал  жизни  вкуснее  оладий.

 

Наверно, с  того  мои  кости  крепки,

Что  в  них  отложились  на  долгие  годы

Мякинного  хлеба  белки,

Военной  зимы  углеводы.

 

1971

 

 

Давнее

 

Раскопки  памяти  веду,

Святой, заветной.         

В  том  сорок  роковом  году

Я  жил  трёхлетний.

 

Всё  ближе, ближе  те  слои

И  обнаженья,

Где  были  горькие  бои

И  окруженья.

 

В  избе  у  нас  дыханий  смесь,

Теней  огромных.

Один  детекторный  на  весь

Колхоз  приёмник.

 

И  трёхлинейки  тусклый  свет –

На  лицах  слабых.

Двужильные, каких  уж  нет,

Вестей  ждут  бабы.

 

Неверный  свет  чадит, дрожит,

Мигает  часто.

Один-единственный  мужик

На  бабье  царство.

 

Мухорчатый, почти  что  дед,

Плешивый, сивый.

Кремень, каких  давно  уж  нет,

С  тоской  о  сыне.

 

На  языке  ль  его  типун,

Охрип  ли  к  ночи?

Оставили  такой-то  пункт, –

Опять  бормочет.

 

И  я, малец, терплю, не  сплю

И  вижу  с  печи

Солдаток  горькую  семью,

Платки  и  плечи.

 

И  складки  скорбные  у  рта,

И  глаз  туманы.

И  бабушка, и  мама  там,

И  тётка  Анна.

 

Мурлычет  рядом  старый  кот,

Спит  младший  братка.

Я  знаю, что  фашистов  бьёт

На  фронте  батька.

 

Я  помню  вымах  бороды

И  радость  в  лицах:

– Погнали  немца  в  растуды!

Попёрли  фрица!

 

Что  было! Все  глаза  в  росе!

И  смех, и  ругань.

Наушники  те  рвали  все

Из  рук  друг  друга.

 

– Нет, всё  же! – старый  ликовал, –

Поддали  гаду!

Ставь, тётка  Таня, самовар

На  всю  бригаду! –

 

Шубейки  потные – с  плеча!

Дед  всем – за  свёкра!

И, раскрасневшись, пили  чай

С  сушёной  свёклой.

 

Опомнясь, на  исходе  сил,

В  слезах  притихли.

И  каждая: – Как  там  мой  сын?

Жених  мой – жив  ли?

 

Лампадка  зыбилась  от  слёз,

Всю  ночь  палима,

И  к  Богородице  неслось:

– Спаси, помилуй!

 

Те  слёзы  в  сорок  роковом

И  ту  молитву

Я  ни  платком, ни   рукавом

Теперь  не  вытру.

 

1987

 

 

***

 

Играют, играют  Шопена.

И  грустные  звуки  летят,

Волна  за  волной  постепенно,

Накат  за  накатом  подряд.

 

Играют  и  трогают  душу,

И  платы  не  просят  с  души.

Но  помню  я, помню  «Катюшу»

В  моей  вологодской  глуши.

 

Едва  ли  забуду, едва  ли,

И  тем  благодарен  судьбе,

Как  бабы  её  запевали

За  прялками  в  нашей  избе.

 

Хлебнувшие  лиха  в  достатке

В  подругах  опору  ища,

Как  будто  хотели  солдатки

Тоску  искричать  сообща.

 

Нутром  выпевали, на  форте,

С  горячею  верой – навек,

Чтоб  там  непременно  на  фронте

Услышал  родной  человек.

 

Как  пели  свекрови  и  снохи!

И, бабьему  горюшку  в  тон,

Густел  подголоском  на  вдохе

Размашистый  скрип  веретён.

 

Как  пели, сморкаясь  в  подолы,

Не  зная  планиды  своей,

Уже, может статься, и  вдовы,

И  матери  без  сыновей.

 

Та  песня  сегодня  старинна,

Но  в  сердце  сильна  её  власть,

Ведь  мама  моя  Катерина

В  те  годы  Катюшей  звалась.

 

1972

 

 

***

Фронтовичкам   Александре  Васильевне Гущиной и   Александре  Дмитриевне  Дмитриевой

 

Две  женщины  со  мною  рядышком

С  глазами  тёмными, как  пруд.

Две  женщины  со  мной, две  ладушки,

Две  вдовушки  со  мной  идут.

 

Жгутами  волосы  закручены,

Их  трудно  в  косы  унимать.

Ещё  сильны  по-девьи  рученьки,

Чтобы  любимых  обнимать.

 

В  саду  тревожно  и  волнующе,

В  саду, как  в  погребе, темно.

Ах, как  мне  жаль, что  с  ними  юноша,

А  им  за  тридцать  лет  давно!

 

Они  садятся  на  скамеечку,

Прижавшись  локоть  к  локотку,

И  просят  горестно  и  млеющее:

– Сорви  нам  с  клумбы  по  цветку!

 

Ну  отчего  ж  их  не  побаловать!

И  средь  пестреющей  пурги

Я  выбираю  пару  бархатных

Красивых  самых  георгин.

 

Цветы  зазывно  и  неистово

Им  в  ноздри  свой  дурман  прольют,

Цветы  холодные, росистые

К  грудям  горячечным  прильнут.

 

О, кто  же  им  дарил  вселенную

Во  тьме  землянок, блиндажей!

Была  любовь  у  них  военною,

Остались  карточки  мужей.

 

О, как  они  к  мужьям  прижались  бы,

Смеясь  в  ответ  на  всякий  вздор!

И  неудобно  мне, и  жалостно,

Что  я  для  них  не  ухажёр.

 

1961

 

 

Моей Крёстной

 

Александре  Васильевне  Гущиной

 

Дорогая  моя  крёстная,

Было  ваше  время  постное!

Поневоле  вы  постили,

Но  врага  не  пропустили!

 

Дорогая  моя  крёстная,

Было  время  перекрёстное:

Вы  вперёд  бросали  тулово –

Вас  крестили  мины с  пулями.

 

И  бойцы  с  раненьем  стонучи

Звали  вас: – Мои  сестрёночки! –

В  медсанбат  вы  их  соколиков

На  себе  тянули  волоком.

 

А  теперь  нам, моя  крёстная,

Время  выпало  прохвостное,

И  префекты  наши  с  мэрами

Не  ходили  пионерами.

 

Всё, что  вами  завоёвано,

Ныне  честно  разворовано.

Те, кто  хапнули  да  гаркнули,

Стали  ныне  олигархами.

 

И  считают,  воры  хреновы,

Нас  с  тобой  олигофренами.

И  считают  гнилью-плесенью

Тех, кто  кормится  на  пенсию.

 

То, что  строили  вы  с  муками,

Проморгали  дети  с  внуками.

Но  поставят, верю, правнуки

На  все  краны  по  охраннику. 

 

1996

                                                  

 

***

 

Ещё  полны  графины  винные

И  гусь  с  подливою  горяч.
И  ковыряет  в  шпротах  вилкою

Солидной  внешности  усач.

 

И  вспоминает  он  трофейную

Немецкой  выработки  шерстью

–  А  сколько  стукнуло  Трофимычу?

–  Давай, Иван, за  сорок  шесть!

 

И  от  усердия  малиновы,

Словоохотливы  от  вин,

Снабженцы  пьют  за  именинника,

Я  тоже  пью  как  старший  сын.

 

Их  годы  строгие  военные

Зовут  на  двадцать  лет  назад.

Давно  под  звёздами  фанерными

В  земле  их  сверстники  лежат.

 

О,  горькой  памяти  тропиночка,

Веди  туда  их, леденя,

Где  ещё  не  было  Трофимыча,

А  только  младший  лейтенант!

 

И  мне  всё  кажется: погодок

Сейчас  войдёт, отдав  салют, –

И  лейтенантские  погоны

На  молодых  плечах  сверкнут.

 

Отец  поникнет  виновато,

И  дрогнут  губы  у  отца,

И  он  узнает  в  лейтенанте

Себя – безусого  юнца.                                

 

1965

 

 

Перед уходом

 

Что  для  судьбы  мой  бессильный  протест?

Молюсь  милосердью.
Где  ты, отец  мой, бедный  отец?

– Между  жизнью  и  смертью.

 

Слабо  плечо  подпирал  я  твоё,

Вот  и  расплата.

Что  перед  входом  в  небытиё

Видишь, папа?

 

Реанимация. Пуст  коридор.

Сердце  в  испуге.

Что  же  ты  слышишь? Ангельский  хор?

Посвисты  вьюги?

 

– Вижу  я, сын, бедный  мой  сын,

Царство  покоя,

Саван  холмов, простынь  равнин,

Снег  Подмосковья.

 

– Слышу  я, сын  мой, из  блиндажа

Голос  в  больнице:

– Насмерть  стоять, не  сдавать  рубежа,

Сзади – столица!

 

– Вот  он  лежит  между  мной  и  тобой

Не  для  присловья

Пороховой, чёрный, рябой,

Снег  Подмосковья.

 

– Нету, поверь  мне, за  мною  вины:

Мне  из  всей  роты
Жить  сорок  лет  после  войны

Выпала  льгота.

 

Все  сорок  лет, пав  на  бегу,

Словно  распятый,

Руки  вразброс, я  там – на  снегу,

Рядом  ребята.

 

Снег, словно  саван  и  капюшон,

Небом  накинут

Вновь  на  меня, но  он  не  прошёл –

Враг  дальше  Химок.

 

Жил  я  в  отсрочке  до  этого  дня,

Жизнью  не  сытый,

Снег  сорок  первого  вновь  на  меня

Сыплет  и  сыплет…

 

24 декабря  1981

 

 

Ветеран

 

Даже  этот  старик  сник.

Побледнел. Помрачнел. Скис.

Даже  этот, что  в  давний  миг,

Как  чумных  ошалевших  крыс,

Прямою  наводкой  бил

Куцых «тигров», грузных «пантер»

И  сумел  превозмочь  предел

Страха, боли, последних  сил.

А  когда  его  взрыв  разметал,

Он  пополз  на  одной  ноге,

А  другую  оставил  там –

Там, на  Курской  крутой  дуге.

 

Всем  казалось, он  был – сталь,

По-солдатски  к  боли  привык,

Даже  этот   старик  сдал,

Этот  мощный  большой  старик.

Он  растерян, подавлен, смят

Не  войной, не  виной – тоской:

Изувеченный  старый  солдат,

Ну,  кому  он  нужен  такой?

 

Был, наверное, кем-то  любим

И  удача  шла  в  полный  рост.

Как  случилось, что  он – один?

Вся  опора  его – трость.

Каждый  шаг  для  него – боль.

Он  к  стене  норовит – спиной.

Каждый  шаг  для  него – бой

С  болью, старостью  и  войной.

И  его  с  четырёх  сторон

Обтекает  людская  рать.

Под  рукой  его  костылём

Я  считаю  счастьем  стоять.

 

1988

 

 

***

 

Он  помнит  все  бои  наперечёт

И  тот, когда  земля  качнулась  зыбко.

И  сорок  лет  на  левое  плечо

К  нему, как  птица, вспархивает  скрипка.

 

Откуда, из  какого  родника

Его  игра  до  сердца  пронизала!

Хоть  он  давно  не  поднимал  смычка

Перед  притихшим  в  ожиданье  залом.

 

Не  надо  обнадёживать  и  лгать

И  в  шестьдесят  ещё  о  чём-то  грезить.

А  сами  вы  попробуйте  сыграть

Хоть  полминуты,  стоя  на  протезе!

 

Он  молодеет  сам  средь  молодых

И  обретает  вновь  былую  силу.

И  потому  стоять  он  учит  их –

Стоять  на  сцене  твёрдо  и  красиво.

 

11.05.1987

 

 

На поверке

 

Вот  о  чём  надо  думать, товарищи, –

Что  мы  стоим  без  старых  солдат?

Им, безусым  и  юным  вчера  ещё,

Нынче  зимы  виски  серебрят.

 

К  их  плечам  прислонитесь, пока  ещё

Радом  с  вами, в  походной  пыли,

Всё  бредут  они, как  замыкающие

Тех  колонн, что  под  землю  ушли.

 

На  поверке, в  победном  равнении,

Сводит  горло  от  горьких  потерь, –

Их  контузии, пули, ранения

Догоняют  сквозь  годы  теперь.

 

Слёз  не  тратим  по  ним  не  от  скудости,

Когда  в  путь  их, последний, несут.

Не  дают  им  на  сборы  секундочки

Военкомы  Инфаркт  и  Инсульт.

 

Нет, не  как  в  сорок  первом – составами,

Но  поняв, что  уж  пробил  их  час,

В  одиночку  солдаты  старые,

Как  в  разведку, уходят  от  нас.

 

Как  бы  в  званьях  мы  их  ни  повысили,

Возвращаются  там, под  землёй,

В  свои  роты, полки  и  дивизии

И  становятся  с  павшими  в  строй.

 

На  лафетах, под  звуки  маршевые,

Снег  не  в  силах  стряхнуть  со  лба,

Возвращаются  наши  маршалы

К  своим  армиям  и  штабам.

 

Присягаем  своим  поколением

Продолжать  вас  всегда  и  во  всём!

Мы, ребята  рожденья  военного,

На  земле  вашу  службу  несём.

 

Вместе  с  вами  сильнее  мы  вшестеро,

Крепче   самых  крепчайших  пород.

И  бойцы, пол-Европы  прошедшие,

Ещё  с  нами  шагают вперёд.

 

1975

 

 

Старый солдат

 

Памяти  В.С. Матушкина

 

Его  не  потрясает

Ничто. Но  всё  постиг,

Он  всё  на  свете  знает, –

На  то  он  и  старик!

 

Уж  к  пределу  ближе.

На  голове – зима.

В  какие  годы  выжил –

Не  выжил  из  ума!

 

Его  уже  не  дразнит

Красивых  женщин  вид.

На  всякие  соблазны

С  усмешкой  он  глядит.

 

Он  не  дрожал, как  скряга,

Над  всем, что  нажил  сам.

И  силу, и  отвагу

Раздал  он  сыновьям.

 

Протопал  пол-Европы

Как  будто  бы  вчера!

С  годов  собрал  он  опыт,

Как  со  цветов  пчела.

 

Ниспровергаем, кроем

Или  берём  на  щит, –

Спокоен, хладнокровен,

Сидит  себе – молчит.

 

А  скажет – как  осветит!

Прикинешь – ну  и  ну!

Слова  на  полстолетья

Корнями – в  глубину!

 

Нет, не  мудрец, не  гений,

Обыкновенный  взгляд,

И  брюки  на  коленях,

Как  волдыри, висят.

 

Он  с  пива  пену  сдует,

И  вновь  за  поворот

Он  голову  седую,

Как  факел, понесёт.

 

1967

 

 

Воспоминание

 

                        

Абажур, ты  во  времени  топком  увяз,

Где  шипел  патефон  и  дымил  керогаз.

 

Обруч, стянутый  шёлком, к  волану  волан,  

Осенял  бедный  быт  коммунальный  тюльпан.

 

Призрак  счастья, не  речью он брал, а  теплом,

Собирая  соседей  за  общим  столом.

 

Там  зелёный, защитный, хозяйничал  цвет,

И  от  бед  страховал  свет  недавних  побед.

 

Синий  денатурат  бил  контузии  злей

И  соседа  сшибал  наповал  с  костылей.

 

Он  вином  и  слезами  не  раз  окроплён,

Чемодан  с  голосами, певун, патефон.

 

И  в  тылу, и  в  окопах  нашёл  он  приют.

Лишь  за  ручку  крутни  и  услышишь – поют!

 

В  этих  песнях  ещё  грохотали  бои,

Это  самые  первые  песни  мои.

 

И  девчонке  одной  в  лопухах  пустыря

Я  их  пел, от  смущенья  румянцем  горя.

 

Босоногая, в  цыпках, как  маленький  шкет,

До  разбитых  колен  материнский  жакет.

 

Лишь  в  глазах  диковатая  та  чернота,

Где  сквозило  порой, что  она – сирота.

 

И  она  подпевала  тихонечко  в  лад:

– Соловьи, соловьи, не  тревожьте  солдат…

 

Зябла  кукла  в   тряпье  у  кирпичной  стены.

Третье  лето  текло  с  окончанья  войны.

 

1970

 

 

***

 

А  мне  бы  этот  общепитский  борщ

И  эти  слишком  хлебные  котлеты –

В  тот  год, где  был  я  голоден  и  тощ,

В  тогдашний  год, хотя  бы  в  сорок  третий.

 

Мне  в  очереди  тоже  номера

Писали  на  ладони  невесомой.

Я  там  бы  от  удачи  обмирал

Над  этой  булкой, поднятой  с  газона.

 

Глаза  закрою. Вижу  не  ржаной –

Мякинный, рассыпающийся, кислый.

И  нас, на  голод  пытанных  войной,

Пытать  на  сытость  не  имеет  смысла.

 

И  всё  же  от  сегодняшних  щедрот

Туда  хоть  кто  бы  кинул  для  подмоги,

Чтобы  к  хребту  не  прилипал  живот,

Мне   эту  булку  под  босые  ноги!

 

1987

 

                                

***

 

Без  вас, фронтовики, я – сирота,

Без  вас, осколки  старших  поколений.

О,  сколько  светлых  и  святых  мгновений

Мне  подарила  ваша  доброта!

 

Я  от  судьбы  не  ворочу  лица

И, может  быть, смешон  в  наивной  вере,

Но  вижу  в  каждом  старике  отца –

В  солдате  старом  или  офицере.

 

Ещё  я  сам  по жизни  молодец,

Хоть  голод  лет  военных  не  дал  росту,

Но  каждому,  кого  зову  «отец!»,

Мне  хочется  отдать  моё  сиротство.

 

Прильнуть  к  ещё  могучему  плечу,

Пропахшему  навек  солдатским  потом.

И  это  чувство  я  не  расплещу

По  ежедневным  нуждам  и  заботам.

 

И  потому, когда  в  последний  путь 

Несут  отставника  иль  ветерана,

Тоска  такая  разрывает  грудь,

Как  будто  там – открывшаяся  рана.

 

Гляжу  в  черты  застывшего  лица,

Бреду  в  толпе  до  вечного  приюта.

И  вот  она – прощания  минута…

В  который  раз  я  хороню  отца.

 

1992

 

 

***    

                           

Мои  товарищи  в  могилах,

Как  в  океане  корабли,

На  дне  затянутые  илом

И  в грунт  зарывшие  кили.

 

Они  работали, казалось,

На  оборонку  и  на  власть,

И  червоточиною  зависть

Ни  в  ком  из  них  не  завелась.

 

Без  них, кто  званье  человека

Держал  в  крутые  времена,

Не  обошлись  ни  стройки  века,

Ни  Байконур, ни  целина.

 

Не  сверхгерои, не  атлеты,

Но  были  в  деле  не  слабей.

И  налегали  на  котлеты

Столовские  из  отрубей.

 

2004   

       

                                

И мы ветераны

 

Снова  чарки  в  застолье  тесном

Поднимаем  за  старых  солдат.

До  сих  пор  от  голодного  детства

Животы  лебедою  саднят.

 

Шла  война  пострашней  цунами,

Встали  батьки  навстречу  злу.

Были  мы  тогда  пацанами

В  оккупации  и  в  тылу.

 

Сквозь  деревни  и  сквозь  погосты.

Превратив  города  в  бедлам,

Немец  с  лозунгом  «дранг  нах  остен!»,

Как  тевтонец, припёрся  к  нам.

 

Сколько  мертвых  лежало  в  поле!

Фриц  расхаживал  по  двору.

И  война  нас  помимо  воли

Вовлекала  в  свою  игру.

 

В  догонялки  она  играла

То  в  потёмках, а  то  чуть  свет

И  тротилом, и аммоналом,

И  осколком, и  пулей  вслед.

 

Нас  она  заставляла  в  прятки

Поиграть  с  ней  без  дураков,

Нас  вытягивая  за  пятки

Из  подвалов  и  чердаков.

 

Нам  подсовывала  игрушки,

Затаившие  смерть  нутром:

Автоматы, гранаты, пушки.

Мы  свистели  в  пустой  патрон.

 

Любопытство  залезть  томило

В  танк  подбитый, тая  испуг.

Подрывались  в  полях  на  минах,

Оставались  без  ног  и  рук.

 

Мы  устали  играть  с  ней  в  салки

С  пробужденья  и  дотемна.

Поимённо – тщедушных, жалких –

Пересалила  нас  война.

 

Постаревшие  малолетки,

В  том  ни  гордости, ни  вины,

Что  мы  носим  на  теле  метки

И  глубоко  в  душе – войны.

 

Седовласые  мы  подранки

И  глядим  до  сих  пор  назад.

Пацаны, воробьи, пацанки,

Нам  давно  уж  за  шестьдесят.

 

Никуда  от  судьбы  не  деться.

Наша  память – сплошной  фугас.

Ветераны  военного  детства –

Так  теперь  говорят  о  нас.

 

2004

 

 

Моя родословная

 

Во  всех  краях  родной  земли

Былые  стяги  ветром  сдуло.

Теперь  дворяне  в  ход  пошли,

Поручики  и  есаулы.

 

От  картузов  отбоя  нет,

Подоставали  без  утайки

Из  сундуков  на  божий  свет

Лампасы, сабли  и  нагайки.

 

Я  с  уважением  воззрюсь

На  аксельбанты  и  петлицы.

Ты  и  такой,  Святая  Русь,

Была – и  нечего  стыдиться!

 

И  все, взалкавшие  родства

Птенцы  разрушенных  гнездовий, –

Пускай  берут  свои  права

Наследники  иных  сословий!

 

Пусть  восстановят  для  семьи,

Пока  сокрытые  в  тумане,

Все  родословные  свои

Купцы, чиновники, мещане!

 

Меж  тем, как  все  взялись, трубя,

Доказывать  своё  дворянство,

Я  исповедую  тебя,

Моё  наследное  крестьянство!

 

Схожу  в  потёмки  старины.

Как  со  свечой  спускаюсь  слабой.

И  с  той, и  с  этой  стороны –

Всё  мужики  одни  и  бабы.   

 

Я  вижу  свой  крестьянский  род,

Кто  жизнь  не хаял  и  не  хает

И, долг  исполнив, в  свой  черёд

В  земле  родимой  отдыхает.

 

 Работой  на  пределе  сил,

И  верою  без  суесловья,

И  мужеством  он  заложил

В  меня  духовное  здоровье.

 

Я  вижу  множество  людей,

Кто  для  души, а  не  за  деньги

Рубил  и  ставил  без  гвоздей

И  церковки, и  пятистенки.

 

Их  имена  храню  верней

Имён  святых,  великих  в  вере:

Максим, Григорий, Ириней,

Кузьма, Трофим, Мирон, Савелий.

 

И  так  помог  себя  смирить

Неутомимого  в  гордыне

Прабабок  дух – Марий, Арин,

Татьян, Прасковий  и  Устиний.

                            

Когда  беру  я  заступ  свой

Над  сотками  наизготовку,

Я  вижу  всех, кто  за  сохой 

Ходил  и  кто  махал  литовкой.

 

И  звук  дают  моим  губам,

И  слов  моих  для  речи  ищут

Любовь  к  отеческим  гробам,

Любовь  к  родному  пепелищу.

                                                                                     

2004

 

 

***

               

Всё, что  мне  завещали  сквозь  прорву  лет

Солдаты, ведя  бои, –

Это  мой  личный  Новый  Завет,

Заповеди  мои.

 

Но  ожили  вслед  все  годины  бед

И  всех  веков  слои.

Слышу  я  прадедов  Ветхий  Завет –

Совестью, Богом  живи!

 

И  среди  тех, кто  ведёт  торги,

Где  в  силе  «купи-продай», –

Не  суетись! Не  скупись!  Не  солги!

Не  обмани!  Не  предай!

 

Не  разобрать – где  друзья, где  враги.

И  бездн  для  души  не  счесть.

Но  слышится: Родину  береги,

Стой  за  её  честь!

 

Душу  свою  спасу  от  хламья

И  распахну  для  любви.

Родина, Вера, Память, Семья, –

Это  скрижали  мои.

 

2007

 
Комментарии
Любовь
2016/03/22, 00:14:44
Читаю как молитву:
Душу свою спасу от хламья
И распахну для любви .
Родина, Вера, Память, Семья -
Это скрижали мои.!
Александр Новиков
2012/01/31, 17:29:54
Прочел вашу критику, Георгий, в свежем "Нёмане" (1-2012). Да, вы имеете полное право критиковать. И делаете вы это очень профессионально.

Спасибо за стихи.
Юрий Розовский
2011/07/01, 09:59:31
Вот это и есть поэзия, настоящая, не отпускающая от себя!
Прочитал не отрываясь. Ну очень хорошо!
Наталия Мария
2011/06/01, 15:04:43
Спасибо большое. Стихи впечатлили, яркие, образные, читабельные... Никакой спекуляции на военной тематике. Просто талантливые работы...
Добавить комментарий:
* Имя:
* Комментарий:
   * Перепишите цифры с картинки
 
 
© Vinchi Group - создание сайтов 1998-2024
Илья - оформление и программирование
Страница сформирована за 0.015016078948975 сек.