№28 Сергей СМОЛЯННИКОВ (Украина, Киев) Его звали батяней-комбатом

Сергей Смолянников - историк, писатель, публицист, член Всеукраинского Союза писателей-маринистов, живёт в Киеве.

Его  звали батяней-комбатом

Памятная, трагическая дата в истории нашего Отечества – 22 июня, 70-летие со дня начала Великой Отечественной войны. Для большинства проживающих в странах СНГ этот  день стал Днем Всенародной Памяти и Скорби.

Этот день в сердцах  ветеранов ассоциируется со словами  «Двадцать второго июня, ровно в четыре часа…» и выступлением в полдень того «тревожного воскресенья»  Молотова: «Граждане и гражданки Советского Союза! Советское правительство и его глава товарищ Сталин поручили мне сделать следующее заявление: Сегодня в 4 часа утра, без предъявления каких - либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и  подвергли бомбардировке со своих самолетов наши города – Житомир, Киев, Севастополь, Каунас…»

Но не только пограничники на советской западной границе первыми вступили в бой с врагом. Севастополь, как и другие, названные в выступлении Молотова, города, также в тот день вступил в бой. Про героев первого, того самого страшного дня, до сих много неизвестно, как неизвестны и их имена. Но были среди огромного количества героев те, кто встретил войну 22 июня 1941-го и закончили ее 2 сентября на Дальнем Востоке, исполнив давно известную со времен Гражданской войны, песню: «И на Тихом океане, свой закончили поход».

Одним из тех, кто прошел всеми дорогами войны был командир, ныне уже прославленной 35-й береговой батареи в Севастополе, ставшей Мемориалом Мужества и Стойкости, ее командир, комбат Алексей Яковлевич Лещенко.

Еще за десятилетия до исполнения группой «Любэ» любимой всеми песни «Комбат-батяня», он был комбатом-батяней для своих матросов и на войне, оставался им и после. Но обо всем по порядку, ибо хочется рассказать о человеке, про которого тоже можно было написать «Повесть о настоящем человеке», но лучше будет написать очерк о «Настоящем рабочем войны».

17 марта 1906 года, тогда еще в поселке Васильевка Александровского уезда (а ныне райцентр Запорожской области) в семье рабочих паровозного депо Лещенко Якова Федотовича и Матрены Архиповны родился сын Алексей. Как и всех детей той поры, ему пришлось пережить и трудное детство, и ужасы Гражданской войны в Приднепровье, раздираемом красными, белыми, махновцами. Но родители сделали все, чтобы кроме профессии паровозного мастера, Алексей получил образование. И когда за плечами  юноши была поселковая школа и опыт работы с механизмами, его в декабре 1928 году призвали на Черноморский флот, название которого в то время было Морские Силы Черного моря. Как специалиста, имеющего опыт работы с механизмами краснофлотца Лещенко, после окончания объединенной школы старшин,  назначили в августе 1929-го на новейшую и современную батарею береговой обороны № 35.

Фото 1: Краснофлотец учебного отряда МСЧМ Лещенко (слева), сразу же после окончания обучения в отряде перед направлением на 35-ю батарею.

Пытливый и добросовестный, герой нашего очерка уже через четыре месяца стал командиром правого  орудия второй башни, а это должность старшины с многолетним опытом службы.

Чтобы быть объективным сразу же оговорюсь, что использовал воспоминания самого комбата. В соавторстве с его сыном Валерием я превратил их в книгу «Верность заветному камню храня». Использовал также и его воспоминания, изданные недавно в полном объеме под названием «Выверено жизнью и смертью…».

О первых годах службы на батарее Алексей Яковлевич вспоминал так: «Мощная боевая артиллерийская техника меня поразила и завлекла так, что я и  в свободное время старался прочитать и просмотреть чертежи, чтобы быстро овладеть нею, изучить детально ее действия, научиться управлять этой техникой».

Его стремление к самосовершенствованию были оценены по достоинству. Когда в декабре 1931-го служба Алексея Лещенко подошла к концу, командование батареи, ценившее такого специалиста, предложило остаться ему на сверхсрочную службу. И вот Алексей Яковлевич Лещенко уже старшина первой башни. Он видел себя всецело на военно-морской службе, но его рапорт с просьбой об отправке в военно-морское училище не был удовлетворен, командир дивизиона сделал все, чтобы молодой старшина стал флотским командиром. В 1934-м, сдав экстерном все экзамены Алексей Лещенко становится командиром Рабоче-Крестьянского Красного флота и помощником командира 1-й башни.

Служба настойчивого и целеустремленного командира проходила отлично, уже в сентябре 1936 года он был третьим (после командира и военкома) человеком на батарее – помощником командира 35-й башенной батареи береговой обороны Черноморского флота.

Но полный драматизма 1937-й не миновал и грамотного и перспективного офицера. По воспоминаниям самого Алексея Яковлевича, один из сослуживцев написал донос в «соответствующие органы» о том, что помощник командира современной и секретной батареи имеет родственников среди белоэмигрантов за границей.

По воспоминанию Лещенко, вступая в 1931 году в рябы ВКП (б), он честно сказал, что известный за рубежом певец Петр Лещенко – его дядя, но никаких контактов с ним никто из семьи с 1921 года не поддерживает. Тем не менее, этого было достаточно для того, чтобы исключить из партии и уволить со службы. Но не таким был потомок запорожских казаков, чтобы даже в те времена, сдаваться без боя. Он обратился в партийную комиссию при ЦК ВКП (б). По словам сына комбата – Валерия Лещенко, в дальнейшей судьбе комбата свою спасительную роль сыграл … Сталин. Трудно говорить о наличии документального подтверждения, но есть ссылки на то, что когда доложили о делах коммунистов, подлежащих пересмотру решений парткомиссий, то лично Сталина заинтересовало дело одного из бывших флотских командиров. Ответ его был примерно таким: «Я тоже слушаю Петра Лещенко и люблю его пение. Так что, меня тоже за это из партии выгнать…». Было ли это сказано в отношении Лещенко, точно неизвестно, но сразу же после этого, он был восстановлен в партии и назначен командиром батареи, правда, другой - № 13. Да еще и был направлен на Курсы усовершенствования командного состава НКВМФ.

Но на родную батарею он все же вернулся, когда в сентябре 1940-го стал ее командиром, как оказалось, последним.

Рассвет 22 июня 1941-го капитан Лещенко, как и все черноморцы встретил по сигналу «Боевая тревога», но как и у всех в голове не укладывалось, что это война… Война… С кем? С Турцией, Румынией, а может англичанами? О том, что с Германией, в тем минуты даже никто и не думал.

С первых же дней, когда стало ясно, кто напал, батарея отмобилизовывалась, прибывал приписной личный состав, производили стрельбы по  прорвавшимся к Севастополю  «вражеским линкорам»… Но батарейцы уже самым активным образом участвовали в боевых действиях. Уже в июле полурота из состава 35 батареи убыла на сухопутный фронт для обороны Одессы, вернулись в Севастополь не все. А ведь комбат знал каждого своего подчиненного, помнил фамилию, имя отчество и сохранил для нас список всего личного состава по состоянию на 22 июня 1941-го, который сегодня является ценным экспонатом в экспозиции на Мемориале «35 береговая батарея».

В октябре 1941-го на батарею прибыл заместитель командующего Севастопольским оборонительным районом, бывший командир Одесской военно-морской базы и герой обороны Одессы контр-адмирал Георгий Васильевич Жуков. По воспоминаниям Лещенко, он очень ждал этого визита, ведь кто такой Жуков, на флоте знал каждый. А теперь дадим слово Алексею Яковлевичу: «Представившись ему, я услышал в ответ «Жуков» и, подавая мне руку, продолжил: «Приехал познакомиться с батареей и с системой сухопутной обороны, показывайте, командир». Мне не терпелось задать ему много вопросов, но в первую очередь, надо было показать батарею, ее технику, людей, систему сухопутной обороны. Это то, что сейчас самое важное».

И еще запомнил комбат слова адмирала о том, что надо готовить сухопутную оборону и на дальних подступах к батарее. Контр-адмирал, по воспоминаниям Лещенко, так и сказал ему:

«Смотри комбат. Твоя батарея станет самым важным участком обороны, если мы впустим немцев в Крым».

Так оно, со временем, и произошло. С 7 ноября 1941-го, практически ежедневно, вела огонь по противнику 35-я        батарея. Она, и ее «сестричка» - 30-я стали теми грозными «береговыми линкорами», которые немцы и румыны прозвали «фортами», с очень удивительными названиями «Максим Горький – 1» и «Максим Горький – 2». Для борьбы с ними были подвезены орудия «Дора» и «Карл» с «Густавом», калибром 800 и 600 мм, соответственно, у «сестричек» калибр был поменьше – 305 мм, но как били, ни одного снаряда мимо.

Фото 2: Самая знаменитая фотография – комбат 35-й батареи капитан Алексей Яковлевич Лещенко у первой башни.

Если у кого будет возможность просмотреть документальный фильм замечательного советского режиссера Владислава Владиславовича Микоши «Черноморцы», снятый в 1942 году в осажденном Севастополе, тот может увидеть на экране боевую деятельность 35-й батареи и ее комбата капитана Алексея Лещенко. Увидеть смертоносные залпы по врагу, услышать голос комбата «Залп». Тогда батарея была на слуху, была почитаема и уважаема, как один из многих символов неприступности черноморской твердыни. Все было за те 250 дней и ночей осажденного Севастополя. И прощания с погибшими батарейцами на Мекензиевых горах, и замена стволов орудий первой башни, и гибель корректировочного поста на Сапун-горе, и подрыв боезапаса во второй башни, после которого комбат вновь чуть не оказался под арестом, и превращение 35-й батареи в последний оплот обороны Севастополя.

 О характере боевой деятельности 35-й батареи ранее достаточно широко освещалось, но лишь до того периода, когда артиллерийский дивизион, куда собственно и входили 30-я и 35-я батареи, стал гвардейским. 18 июня 1942 года стал тем днем, после которого о событиях на батарее существовали лишь отрывочные данные, да и то, начиная с осени 1961 года.

С конца июня 1942-го Севастополь оказался в сложном положении, прекратилось поступление вооружения, техники, продовольствия и боезапаса в осажденный город. В воздухе господствовала вражеская авиация, а транспортам уже нельзя было прорваться в севастопольские бухты. Лишь быстроходные эсминцы и их лидеры, да подводные лодки хоть что-то могли доставить в город. Не умолкали зенитные орудия уникальной плавучей батареи «Не тронь меня», защищавшей подступы к 35-й батареи, но и у нее подходили к концу снаряды.

Войск, возможных держать оборону, было еще достаточно, пока не наступил день 28 июня. Именно тогда в ставку фронта в Краснодар поступили тревожные радиограммы о том, что Севастополю осталось держаться два, от силы – три дня…

В ответе командующему Черноморским флотом с просьбой убыть с группой старших командиров, Ставка дала «добро» на эвакуацию руководства Севастопольского оборонительного района. Но, по приказанию штаба флота и Приморской армии, все войска в ускоренном темпе собрались на небольшом участке Херсонесского полуострова, а массив 35-й батареи стал последним штабом обороны Севастополя.

К сожалению, далеко не многие знают, что в последние дни организованной обороны судьба свела комбата и командующего флотом со всем Военным Советом именно на 35-й батарее. Именно Лещенко было доверено организовать эвакуацию Военного Совета флота на подводной лодке. А когда неорганизованная и озлобленная масса людей просто не допустила Октябрьского на пирс (была даже угроза применения оружия), то Лещенко сделал все, чтобы отправить командующего на большую землю последним самолетом, а штаб Приморской армии, во главе с Иваном Ефимовичем Петровым – на подводной лодке. А сам с батарейцами он остался. Остался, чтобы выполнить приказ Филиппа Сергеевича Октябрьского – до последнего снаряда вести огонь по противнику, затем став комендантом береговой обороны Севастополя вести оборонительные бои до полной эвакуации войск СОРа…

И комбат, уже майор Лещенко, будучи заместителем по береговой обороне генерала Новикова, командующего СОРом, собрал бойцов, находящихся в районе батареи. А было их до десяти тысяч – солдат и матросов, младших офицеров, а также несколько сотен командиров батальонов и полков, которые выполняя приказ Октябрьского, прибыли на батарею без своих подразделений. И вот пришлось майору строить и, угрожая применением оружия, выводить людей из надежных казематов, чтобы организовать оборону. И он вместе с генералом Новиковым это сделал.

Держал оборону с ночи 30 июня. На всю батарею оставалось 6 фугасных и 20 практических (без взрывчатого вещества) снарядов. Стрельба велась по врагу прямой наводкой, а это, напоминаю, калибр 305 миллиметров! Сутки продержался гарнизон Херсонесского полуострова. Еще оставались очаги сопротивления в районе аэродрома, где напрасно ждали прибытия самолетов, не сдавался полк пограничников под командованием Рубцова в районе ложной 35-й батареи, сражались у Херсонесского маяка. А в Казачьей бухте уже вовсю хозяйничали румыны, добивая первым делом раненых матросов. А все относительно здоровые матросы находились в окопах у аэродрома, в районе массива батареи, у береговой черты и прикрывали вместе с пограничниками и боеспособными частями Приморской армии пункты приема плавсредств.

1-2 июля держали оборону у батареи. Когда окончились боевые снаряды, по танкам, идущим на батарею, был открыт огонь прямой наводкой практическими снарядами. После того, как от попадания одного из них (а это полтонны) вражеский танк прямо развалился, враг отступил. В одну из последних атак, комбат приказал заряжать орудия оставшимися  снарядами с картечью и стрелять по наступающей пехоте в упор.

В одну из таких атак комбата контузило и он потерял сознание, но придя в себя, отдал приказание готовить батарею к подрыву. С трудом его матросы выводили солдат и офицеров, раненых и просто находившихся в ее казематах, объясняя, что будет подрыв и никому нельзя там оставаться. В ночь на 3 июля последний опорный пункт прекратил свое существование (то, что осталось от знаменитой 35-й батареи сегодня – Мемориал!).

Руководя отходом личного состава к береговой черте, комбат Лещенко был вновь ранен. Но его матросы не бросили своего командира, что, к сожалению, имело в то время массовый характер, а в бессознательном состоянии погрузили на один из последних морских охотников. Алексей Яковлевич пришел в себя только в Новороссийске.

По воспоминаниям жены и сына комбата, в госпитале, где он находился, в кармане его кителя врачи обнаружили камни и на вопрос, зачем они ему, он ответил, что это камни с моего заветного утеса. Эту историю узнал, находившийся в Новороссийске Мокроусов. Так, по легенде, появилась песня «Заветный камень».

Долго не мог, ни командующий флотом, ни комендант береговой обороны поверить, что Лещенко жив. А он рассказывал правду о последних днях обороны, о том, что с 3 по 10 июля оставшиеся защитники Севастополя продолжали сражаться на Херсонесе, и что там их остались десятки тысяч. И в глаза своему командиру дивизиона честно сказал, что не имел он права бросать своих подчиненных и с первым же катером, даже не попрощавшись с ними, не отдав приказаний или распоряжений, убегать на большую землю.

Не простило таких слов командование строптивому комбату. Представление на звание Героя Советского Союза было аннулировано, а заветную медаль «За оборону Севастополя» Алексей Яковлевич получил одним из последних, даже после работников военторга.

Тем не менее, боевой опыт майора Лещенко был бесценным и он назначается командиром 117 артдивизиона Новороссийской военно-морской базы. Был участником знаменитой «Малой Земли», умело вел артиллерийскую дуэль с вражеской артиллерией на Тамани, а с 30 апреля 1944-го его дивизион участвовал в освобождении Севастополя.

12 мая, как только прекратилась стрельба, он с оставшимися батарейцами поспешил на свою батарею. Тысячи немцев и румын, многие из которых были еще с оружием, не испугали ни его, ни батарейцев, ни жены, которая также была с ним. Алексей Яковлевич рассказывал сыну о том, что если бы немцы знали, что перед ними тот самый комбат – разорвали бы на части. Но его порыв был сильнее инстинкта самосохранения. Там впервые у него были слезы на глазах…

Своим бойцам, которые не участвовали в обороне Севастополя, он рассказывал о последних днях… Это дошло до командования, в результате чего Лещенко был отправлен на Тихоокеанский флот, подальше от Севастополя: «откомандировать командира 117 артиллерийского дивизиона Черноморского флота майора Лещенко А.Я. в распоряжение коменданта береговой обороны Тихоокеанского флота».

Вот так на долгие годы он оказался в заливе Де Кастри, возле Советской Гавани. А ведь существовало четкое указание Сталина о том, что оставшимся в живых офицерам, участникам обороны Севастополя, предоставлять место дальнейшей службы на Черноморском флоте. В отношении Лещенко это распоряжение имело противоположный смысл.

Затее, после войны, служба на Балтике и увольнение в 1955-м со службы по состоянию здоровья. Так подполковник Лещенко оказался в Киеве, хотя и рвался жить в родном Севастополе. Но там помнили его прямоту, откровенность и честность. Помнили и то, что дал, как говорится, по физиономии бывшему командиру, который, по его мнению, этого заслуживал.

Наступил октябрь 1961-го, когда по инициативе Хрущева, были проведены научно-исторические конференции в Ленинграде, Сталинграде и Севастополе. Именно там, в Севастополе, Алексей Яковлевич с товарищами честно сказал, что последних защитников Севастополя, не предали, но и не спасли. Там и появилась у него мысль рассказать всю правду о второй севастопольской обороне и, особенно, о ее последних днях. Он связывался со своими бывшими подчиненными, писал им, и получал от них письма. Нашел тех, кто после госпиталей оказался в других частях, кто пережил ужас плена, кто прошел партизанскими тропами Крыма. Писал вдовам тех, чьи мужья навсегда остались на Херсонесе. И получал сам очень много писем, в том числе и от бывшего командующего флотом Октябрьского. Просил его Филипп Сергеевич рассказывать больше о том, что проходило по официальным сводкам, но… В одном из писем Октябрьскому Алексей Яковлевич написал (он снимал копии со своих писем): «Мне кажется, что не только тем определяется геройство, что человек погиб, а тем, что он сделал при жизни и как погиб».

Он отправлял свои рукописи в редакции газет и журналов, но везде получал отказ. Не нужна была тогда такая правда.

Живя в Киеве, Алексей Яковлевич вместе с ветеранами-черноморцами добился того, что одна из улиц нового микрорайона «Отрадный» получила имя «Улица Героев Севастополя».

Со своими боевыми товарищами, добился установления на руинах батареи памятного знака, сохраненного и сегодня, установил памятник на могиле своих погибших батарейцев у Голубой бухты. Он сохранил память о последних защитниках, но не сумел сохранить свое израненное сердце, которое остановилось 9 августа 1970 года, через двадцать пять лет после его последнего залпа по японцам…

Фото 3: Мы провели панихиду на могиле комбата в Киеве и, выполняя его просьбу, землю с его могилы привезли в Севастополь, на 35-ю батарею, его батарею.

Но все дела, начатые Алексеем Яковлевичем, завершили мы. Мы, это его сын и, уже ушедшая в мир вечной памяти, жена, писатели-маринисты Украины, украинские и российские поисковики, выполняющие свою святую работу на 35-й батарее, патриоты своей героической и правдивой истории.

Найдены, в том числе и благодаря трудам комбата и его рукописям,  останки последних защитников, которые перезахораниваются там, на Мемориале. Мы говорим тебе спасибо, батяня-комбат!