№29 Галина МАРКЕЛОВА (Украина, Одесса) Поэтическая страница

Галина Маркелова - поэт. Член Одесской областной организации Конгресса литераторов Украины и Южнорусского Союза Писателей. Родилась в 1943 г. в Грузии. Автор сборников стихотворений «Прощание с Овидием» (2000), «За обладание звуком» (2000), «Ave Utamaro» (2000), «Приглашение к танцу» (2003), «Отзвуки лета» (2005), «Картавые кораллы» (2007).

«Письмо в Коттбус»

подборка стихотворений

Письмо в Коттбус

Безумный кифаред в припадке струны рвёт –

Он вытеснен в стерильные пространства,

Где к Гегелю спускался Чистый Разум,

Где возрастал боец, который дом Эразма

фугаскою c улыбкою взорвёт…

Теперь здесь крокус с февраля цветёт –

Европространства вид благопристойный –

Вот в Интернет-кафе нудится турок,

Вот гей-парад торжественно идёт…

Но как нам распознать притихших урок

и Марса всплески в их крови отстойной?

О, жизни непременный риск

Какой бы вид не возникал в окошке:

Иль скаты крыш с гулящей русской кошкой,

Иль Коттбуса лесок вдали и речка,

Иль призрак Вавилона в праздник Пурим…

Одно лишь нам дано, аэд, пока живой, не умер,

Уйти в дрожанье звука покаянной речи,

шурша слюдой залётной стрекозы,

покуда Парки не распутают узлы

всамделишных скитаний с виртуальной встречей.

Пускай летает эта стрекоза,

Свой поправляя шлемик космонавта,

Зависнув над твоей кипой и внятно

Читает мир иной структурой глаза,

И склеивает клочья строф в узор анабиоза,

что пыль библиотек хранит для дурака и виртуоза.

***

И пишутся стихи всё реже,

и чётче боль, в суставах скрежет

при скрипе трущихся фонем,

когда евангелию вонмем…

И понимаешь, как изношен

Адамов землеродный аппарат

из гула звук, отцеживающий подряд

без мелкого намёка на нюансы –

синкоп резона в танце гласных

с ударной нотой бытия…

Когда рокочет лития,

невнятно чуешь – вот сознание морщит,

как будто камушек бежит

почти не тронув смысла глади –

но ощущаешь, жив ты Бога ради,

что ждёт, одаривая шансом и тебя

озвучить изуверским, уличным жаргоном

весь пёстрый перечень грехов,

раскаяться и окропить нелживою слезой

прорыв души, чтоб следовать стезёй

любви, протоптанной Господнею стопой.

***

Горит октябрь.

Октавою отлета

Отрепетирован отрезок бытия.

Октябрь горит, как рукопись твоя,

как все мосты, построенные Римом,

и только двое вас –

октябрь и ты –

в единоборстве обернулись дымом.

Как душу бередит угар строфы

прошедшей всей истории извивы.

И время цезарей в моей сгорит руке,

как ветка ясеня огнем неторопливым,

пока туманный Истр томится на курке

метаморфоз и стонов журавлиных.

Когда бы знать,

чем обернется милость

опеки Августа?

Он распорядок дал,

но в октябре сгоревшем заблудилось

преображенье, память обуздав.

Горит октябрь.

Октавою отлета

отрепетирован отрезок бытия.

Октябрь горит, как рукопись моя.

Вид сверху

Полу влажную подоткнула туча ночная,

залюбовалась своею работой:

домишек родимых гармоники шифера

тянут надсадно ведущую ноту,

а какофония новостроя

зримо зияет взломанным шифром –

библейским – было,

карабкались выше и выше,

да что из этого вышло?

Ах, мегаполис,

что снизу, что сверху

ты вымогаешь внимания –

лишний зигзаг и – судьба перечерчена,

чуждый акцент – и авария.

Вот промелькнули школьные грозы –

набедокурили малость,

но акварельная жажда жасмина

в воздухе раннем осталась…

Непостижимы уроки небесные

чёрствым и вздорным сердцам –

им магистраль вырубай пристрельную,

им переулочки прежние тесны!..

Ну, не кручинься, божия трудница,

песню затягивай нашу, артельную!

Сколько дождей и каких проливала

ты, да, по не высаженным деревцам!

***

Осенних ос египетский убор,

шмелиный сон в атласе георгинном,

прозрачно-пристальный простор

в отрезке времени недлинном.

Державных линз направленная цель

сквозь и фокусирует до боли!

в неволе дух,

на корке хлеба цвель,

да маскарадных гимнов атакующие доли…

Дневная жизнь отринула меня –

я не в ладу с её суетным тактом…

Вот ос снующих, сонного шмеля –

их тоже нет в раю полураспадном.

***

расцвели стихи мои хризантемами

в декабре.

День затерян там,

мир затеян так,

что в обрез…

Вот покрылся инеем крест аненн –

на затерянной волне перевес.

Лепестки – лукавые приманки,

цвет украден у обшарпанной шарманки,

линз и преломлений зимний лес,

чтобы мой читатель в чащу в чащу лез.

Что ему до поздних хризантем,

разве он искатель праздных тем?

И учует ли

он в том несытом

запах яблок, что несу я сыну?

***

Ленивая зелень озимых

пасет кучевые отары.

Прогорклые жухлые травы

до мая в обочине стынут.

И чтоб разжевать хлебосольство

степей молдаванских,

гляжу,

как трав одичалых посольство

чернеет. Мазутный ажур.

О, траурная каёмка,

беспутных кочевий, зачем

ты мысль увлекаешь в потемки,

в капкан исторических тем?

Но жизнь, словно поле, не ново,

с народом опасно шутить,

в спокойствие мудрого слова

ушло окаянье шутих.

И чтоб избежать велеречья

причастий, участий –

трясусь

над ломкой основой наречий.

Привычна, обыденна жуть...

О, пагубная привычка

сопоставлений!

Постой.

Мне Клио известен обычай

Борея пускать на постой.

Пройдет, пронесется и снова

в степях молдаванских тесно...

До нового мая

окутана сном

ленивая зелень озимого слова.