№29 Иеромонах Нектарий (ГОЛОВКИН) (Россия, Санкт-Петербург) Светлая печаль

Иеромонах Нектарий (в миру Николай Иванович Головкин) родился в 1954 году в пос. Карманово Смоленской области. После окончания средней школы в 1972-1974 гг. служил в рядах Советской Армии в Монголии. В 1975 году женился. В 1984 году рукоположен в диаконы, в 1985-м - во священники. В 1990 году окончил Ленинградскую Духовную Академию. С 1991 года является настоятелем церкви Первоверховных апостолов Петра и Павла в Шуваловском парке, а также председателем региональной общественной организации «Комитет защиты русской культуры». В 2009 году овдовел. В 2010 году принял монашеский постриг.

Светлая печаль

Кириллу тогда было лет двадцать пять, когда он сказал себе: "Все, я больше не могу так по прежнему жить, я хочу учиться в семинарии, и хочу служить Богу". В то время было очень тяжело осуществить эту мечту, мешало множество препятствий, но ни что не могло остановить его в этом намерении. У него была уже семья: горячо любимая жена и двое детей. Жили он со своей семьей и родителями жены вместе в трехкомнатной квартире, жили дружно, не ссорились. Но, когда Кирилл объявил о своем решении поступать в семинарию, то со стороны тестя не получил одобрения и даже наоборот он решительно запротестовал, стал отговаривать, напоминал о тех материальных трудностях, которые ожидают его, да и время было тогда Советское богоборческое.

По странному совпадению, Кирилла и его тестя звали одинаково: "Кирилл Иванович", но что еще забавнее и отцов их звали тоже одинаково Иванами Степановичами.

Так вот, несмотря на уговоры со стороны родных не поступать в семинарию, Кирилл все же настоял на своем решении и отнес заявление.

Было середина лета, июльское солнце ласково согревало землю. Многие горожане жили за городом, также, и семейство Кирилла отдыхало в поселке Васкелово на Лемболовском озере. Он и Елена, так звали его жену, оставались в городе вдвоем. Это позволяло более тщательно готовиться к вступительным экзаменам и, чаще посещать службы. Они очень любили ходить в храм по четвергам, когда читался акафист святителю Николаю.

Однажды позвонила подруга жены, что хочет приехать в гости. Кирилл обещал к семи часам вечера тоже придти домой. Уже заканчивался акафист, читалась коленоприклонная молитва, в это время Кирилл посмотрел на часы - было семь часов, вспомнив о встрече, он подумал, что не успеет теперь вовремя придти и что жена упрекнет его в недержании слова.

После службы, с телефонного аппарата, он позвонил домой, трубку взяла Елена, она испуганным и взволнованным голосом спросила: "Кирилл, ты, где спрятался, мы только что тебя видели дома у книжного шкафа, ты там что-то искал?". Понял он, что в квартире, видимо, произошло невероятное происшествие, и скорее поспешил к жене. Дома, он услышал следующую историю: "Ровно в семь часов, как все условились, Елена с подругой и ее сыном подходили домой. Саша, так звали сына подруги, взглянул на окно их квартиры и увидел Кирилла, рассматривающего книги, и, обращаясь к маме, он сказал: "вон, посмотрите, уже дядя Кирилл дома", и действительно все увидели его. Обрадованные, они звонят в квартиру, но им никто не отворяет дверь, тогда Елена отворяет дверь своим ключом и, естественно, дома не обнаруживают Кирилла. В это время и был звонок его с телефонной будки. Когда он услышал их рассказ о видении, то сказал, что, наверное, был его двойник, который сначала материализовался, а потом дематериализовался. Но, что привидение могло здесь делать? И подошел к шкафу, взял первую попавшую книгу - это был том Алексея Толстого "Петр Первый" - и, открыв наугад страницу, читает свою фамилию. Его поразило тогда такое совпадение и вообще это происшествие.

В конце августа Кирилл, успешно сдав вступительные экзамены в семинарию, поступил сразу во второй класс. За первый он потом сдавал экстерном.

Вскоре приехали родители и дети с дачи. Узнав, что Кирилл, несмотря на их убеждение не поступать в семинарию, все же поступил, конечно же, очень огорчились. Но, к удивлению Кирилла и Елены, быстро смирились.

К счастью, у молодой четы были небольшие денежные сбережения, которых и хватило на несколько месяцев скромной жизни.

Потом Кирилл, вначале зимы, устроился дворником. Вставал в четыре утра, убирал снег во дворе, обливался в душе и бежал к восьми часам в семинарию на занятия. Работа дворником нисколько не ослабляла его физических и умственных возможностей, а скорей наоборот, способствовало укреплению сил и придавало бодрости.

Труднее было другое: общение с тестем - рационалистом. Редко бывало, когда они не затрагивали религиозные вопросы, а их у Кирилла Ивановича было так много, что, конечно, не могло не радовать молодого семинариста. Ведь, если есть у человека вопросы, и он слушает ответы, значит не все потеряно и тогда есть шанс изменить образ мыслей, и дать верные ответы на поставленные вопросы.

Кирилла Ивановича давно мучил вопрос о божестве Иисуса Христа, и он хотел слышать от Кирилла исчерпывающий ответ об этом. Мало того, его интересовало то: а что же, по сути, вообще главнее всего в жизни?

Конечно, это был не праздный вопрос. Ответ на него, наверное, многие хотели бы знать.

Молодой семинарист понимал, что от его ответа зависит будущее духовное состояние тестя и их взаимоотношений, поэтому он пытался дать более полный ответ.

"Давайте - начал он - откроем Евангелие от Иоанна и прочитаем первые строки. В своем прологе, Иоанн Богослов что пишет? "В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все через него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его". Видите, Кирилл Иванович, этими словами евангелист обозначает вечность Слова. Уже выражение "в начале" Ясно указывает на то, что бытие Слова - Логоса - совершенно изъято из подчинения времени, как форме всякого творения. А выражение "и Слово было у Бога" - означает, что Логос есть самостоятельная личность. Говорить о Боге, исследовать, что в Нем, представить непостижимое - самонадеянность и дерзость. Поэтому, я пытаюсь лишь в общих чертах, как художник, очертить контуры, в пределах которых человеческий разум и сердце могут усматривать и чувствовать Бога.

Бог - безначальный, бесконечный, неприступный, неисследимый, неизреченный, неприкосновенный, неосязаемый, бесстрастный, неизглаголанный.

Бог один по существу, но троичен в Лицах.

Бог - причина всего прочего. В Нем едино есть Свет и Жизнь, Дух и Слово, Премудрость и ведение, любовь и блаженство. Он есть благо превыше всякого блага.

Бог - Свет, но Свет безначальный, не созданный, неизреченный".

"А какие в библии есть доказательства, что Иисус Христос есть Сын Божий?" - спросил Кирилл Иванович.

"О, много! - ответил Кирилл - об этом свидетельствуют все: Бог Отец, при крещении на Иордане, и во время Преображения на горе Фавор, словами: "Ты Сын Мой Возлюбленный, в Тебе Мое благоволение!" Потом свидетельствуют ангелы, например, архангел Гавриил, явившись Деве Марии, сказал, что на нее сойдет Дух Святой и родит Сына и рождаемое наречется Сыном Божьим. Еще свидетельствуют все апостолы, говоря об Иисусе, что он есть Сын Божий Спаситель. В Библии можно прочитать много указаний ветхозаветных пророков о божестве Миссии. Например, рождение от Девы можно прочитать у пророка Исаии. Но всех нас поражает - это, что и падшие духи, то есть бесы, так же свидетельствуют о Христе, что он есть Сын Всевышнего.

И, конечно же, нельзя умолчать, что Сам Господь Иисус Христос свидетельствует о Себе, как о Сыне Божьим Спасителе".

"Я понимаю - немного помолчав - добавил Кирилл Иванович, сейчас в Советском Союзе идет непримиримая борьба с верой, пытаются доказать, что Христа и не было вообще, мол - это все выдумка, но все это, конечно же, легко опровергается внимательным изучением истории христианства. По крайней мере мне этого доказывать не надо. Я глубоко убежден в подлинности Евангелия. Но, что же тогда для людей главное в жизни? Ответь мне".

"Да, что ж тут не понятного - сказал Кирилл - если мы признаем и верим, в Иисуса Христа как Сына Божия то, значит, мы должны доверять Ему и Его промыслу о нас. Так же Бог хочет видеть совершенных и добрых людей. Весь контекст Евангелия говорит о том, что бы мы все исполняли заповеди Божьи, любили Бога и друг друга и покаялись в своих грехах".

Выслушав, Кирилл Иванович сказал: "Я не молод и знаю, что такое жизнь, воевал, много раз был ранен, из всего батальона один остался жив, когда мы форсировали реку и удерживали плацдарм. Знаю цену человеческой жизни, благородство одних и подлость других. И не видел людей без греха".

Так закончили эту беседу.

Потом они не раз заговаривали о вере, тесть много расспрашивал о грехопадении Адама и Евы, о чудесах, о воскресении мертвых и многое другое. Беседы, как правило, проходили в дружеской обстановке. Не как это бывало в других семьях, когда дети и родители совсем не понимали и не хотели понять друг друга и часто разговаривали о вере в Бога на повышенных тонах, доводящих до ссор.

Прошло три года, и в четвертом классе семинарии митрополит Антоний рукоположил Кирилла в иерея. Потом направил служить настоятелем в Покровский храм села Борисово, что в Новгородской области.

Так, совмещая учебу в духовных школах семинарии и академии, и служа на приходе, отец Кирилл осуществил свою мечту, мечту служения Богу и людям. Трудно передать ту радость, которая наполняла его душу. Казалось все земное каким-то ничтожным и мало значащим.

Он с детства любил природу, прогуливался по лугам, любуясь и вдыхая аромат полевых цветов. Часто сидел где-нибудь на берегу речки и наблюдал, как плавают среди камней налимы и пескари.

И вот теперь его опять влекло на берег теперь уже озера Ильмень и там, глядя в безбрежную даль, предаваться сладостному ощущению своих новых чувств, новых переживаний, которых у него никогда раньше не было.

Много лет назад, когда он еще только начинал воцерковляться и делал свои первые шаги в храме, ему очень нравилось богослужение, церковное пение - его неудержимо влекло на службу. Теперь он стал иерей, сам служит, стоя у престола в алтаре и это придало ему то, чего не было раньше - ответственность и необходимая требовательность к себе. Теперь он не мирянин, а отец Кирилл, священник Русской Православной Церкви, и как все другие священники тоже отвечает за чистоту веры на своем приходе и нравственный облик прихожан. Да и сам храм надо содержать в чистоте и порядке.

Покровский храм в селе Борисово, где он начал свое служение, был открыт после второй мировой войны. Первые настоятели много сделали в храме по тем средствам, которые могли быть в то голодное послевоенное время. Иконостас был сколочен из досок, сделали приличные Царские врата. А иконы, написанные от пятнадцатого до двадцатого веков, конечно, были главной духовной ценностью прихода.

Сначала отец Кирилл приезжал в Борисово на службы из Ленинграда, а потом решил и вовсе перебраться на приход. Это было в январе, после праздника Рождества Христова. Была вьюга и сильный мороз. Они приехали с детьми в холодный нетопленный дом на кладбище, внесли вещи, сложили все посреди комнаты и начали растапливать печи. Пока постепенно согревался дом, а матушка Елена что-то готовила он, глядя на нее, почему-то вспомнил, как увидел ее в первый раз.

Тогда он жил еще в Москве. Однажды дядя Петя, накануне первомайских праздников, предложил поехать в Ленинград. И он согласился с условием, если поедет с ним его друг, которого знал еще по Монголии, где служил в армии. В Ленинграде жила очень близкая подруга Ивана Степановича, отца батюшки, Надежда Михайловна, с которой они дружили с раннего детства. Вот и решили, что остановятся у них. Поезд, по каким-то причинам, тогда опоздал на пять часов. И дядя Петя, он и Витя - друг приехали неожиданно для хозяев. Вспомнил отец Кирилл, как вошел в комнату и увидел Лену, свою будущею жену, она стояла посреди комнаты и пила молоко прямо с пакета. Это обстоятельство явно было для нее неожиданным, девушка, видимо, смутилась, и краска смущения пробежала по ее лицу. В тот миг она была так восхитительна, так прекрасна. У нее были, распущенные до плеч, кудрявые, густые темно-русые волосы. Большие карие миндалевидные глаза, которые растерянно смотрели на него. Тогда он сказал себе: "Вот она единственная, которую я ждал всю жизнь".

Верующая она была с детства, хотя родители не водили ее в храм. И только бабушка учила ее простым молитвам. Уже в тринадцать лет, она написала одно стихотворение, которое, когда-то прочитав, отец Кирилл запомнил на всю жизнь. 

Тишина на землю пала

Все молчит кругом

Только слышен средь дубравы

Колокольный звон.

Вот голубка прилетела,

Радуясь весне

Наступает день воскресный

На большой земле.

В небе солнце заиграло

Радужным огнем,

Словно вся земля запела

Этим чудным днем.

Вот тропинкой, средь березок

Женщина идет,

И в руках своих усталых

Узелок несет.

Колокольчик пал ей в ноги.

Тихо говоря:

Ты вплети своей рукою

В волосы меня.

Сколько горя ты узнала,

Сколько разных бед.

Волос твой упал на плечи,

Он уж стар и сед.

Но в глазах твоих забвенье

Ты идешь туда,

Где добро и мир неземный

Светится всегда.

Ты идешь туда и в радость

И в большой беде.

Верю, что Господь поможет,

Странница тебе.

Что телесные страданья,

Коль в душе покой,

Не горюй, что не нашла ты

Рай земной.

Вот пришла и встала в угол

Тихо говоришь:

Мой Господь, Отец небесный,

Ты меня простишь!

Озари мне душу светом

В сердце дай тепло.

Жизнь придет иль смерть наступит

Мне ведь все равно.

Что я в жизни уповала,

Чтоб ей дорожить,

Но зато я научилась

Светлое любить.

Стали часто сны забвенья

Приходить ко мне

И прекрасный мир неземный

Вижу я во сне.

Там кругом зеленой сенью

Стелется трава,

Слышу звон я серебристый

Бьют колокола.

Пташки райские порхают

Весело поют,

Там никто не унывает,

Слезы там не льют.

Все там люди добро любят,

Лица их любя,

Очень часто с сожаленьем

Смотрят на меня.

Я протягиваю руки

К ним в глубокой тьме,

Но, быть может, еще долго

Буду на земле.

Что ж, пусть светят тебе грезы,

Пусть горит звезда,

Пусть не душат тебя слезы

Больше никогда.

Чаще думай ты о небе,

Вспоминай добро

И пусть Истина согреет

Этот мир тепло.

Содержание этого стихотворения говорило о чистой и доброй душе ее уже в юные годы.

Вот теперь Алена здесь, в этой деревне, будет разделять с ним все радости и трудности служения на приходе.

На утро, когда они встали, было уже светло. Вьюга утихла. На дворе стоял сильный мороз. В доме трещали дрова в печке, кипел чайник на плите. Вдруг за окном услышал отец Кирилл уже знакомый ему голос одной певчей из деревни Устрика: "батюшка, помоги-ка мне с телеги картошку дотащить, а то уж тяжело".

Вот так, сначала одна, потом другая, третья навезли ему картошки, овощей, в общем, всего, что в огороде растет.

Дети пошли в школу, Слава в четвертый класс, а Наденька в первый. Учились они неплохо. Наде приставили отстающего в учебе мальчика - цыгана, который и стал частым гостем у них по вечерам, когда дети вместе делали уроки.

Прошло несколько месяцев. Наступило лето. Храм нуждался в ремонте. Балки пола сгнили. Стены были в копоти. Иконостас хотелось переделать. "Что делать? - думал батюшка - надо ремонтировать, а ведь уполномоченный по делам религии строго запретил, какой-либо ремонт в храме".

Вспомнил отец Кирилл, как его вызвал уполномоченный в Новгород и делал наставления: "У нас в Новгородской области ни один храм не реставрируется - сказал он - и ты ничего не делай, понял?" Голос его был строгим, хотя и вежливым. На священника он смотрел прямо в глаза, стараясь прочесть, дошли ли его слова до сознания, боится ли его. Отец Кирилл внимательно слушал уполномоченного, стараясь не показать, что у него было в душе. А уполномоченный продолжал: "В храме ничего не переделывать. Крестный ход совершать только раз в году. В облачении на улицу не выходить. На кладбище панихиды не служить. Когда будешь причащать больных на дому, что бы были только вдвоем и ни с кем не заговаривать о религии. В храме проповедовать только, что будет прочитано в Евангелии, и невздумай говорить о чем- либо постороннем. Вот так учи своих бабушек!".

Тяжело было тогда это слушать отцу Кириллу, спорить было бесполезно, время было безбожное, государство стремилось уничтожить религию...

Только не стал выполнять эти требования батюшка. Когда наступила Дмитриевская родительская суббота, он объявил, что идет на кладбище служить панихиду по павшим за Родину воинам. Тогда в храме ему сразу несколько голосов старушек испуганно причитали: "батюшка, ведь уберут тебя, никто еще не служил до тебя панихиды на братских могилах. "Ну что вы, нет, можно служить, не беспокойтесь" - сказал он тогда, а сам про себя взволнованно думал: "а, будь, что будет!".

Так с тех пор он открыто ходил на кладбище и всегда служил панихиды и не только по воинам, но и всех от века почивших православных христиан.

Как-то приехал к нему на приход отец Василий с соседнего села и псаломщик Алексей проведать. Ходят они по храму, рассматривают иконы, прикладываются к ним. А отец Кирилл, вдруг неожиданно даже для себя, говорит им: "может, вы мне поможете несколько досок половых оторвать?"

Принес он лом и топор, и начали они отрывать доски половые. Увлеклись, да и все и оторвали. Что ж делать-то, скоро воскресенье, как без пола - то? Надо дальше делать. Так они за три дня и заменили балки в полу, и на место уложили эти половые доски.

Понравилось батюшке самому участвовать в работах, да и делать нечего, как при малых деньгах такой ремонт осуществить? Уговорил он Алексея приезжать к нему на приход помогать дальше в ремонте храма.

Решили покрасить сначала своды и подкупольное пространство из бочки, что бы ни сооружать лесов. А внизу уже стены красить с лестницы. Сняли они в барабане оконные рамы, затащили наверх бревно и перебросили с одного оконного проема на противоположное. В колхозном гараже попросили старенькую лебедку, закрепили ее на полу под барабаном, а конец троса перебросили через бревно наверху. Нашли старую железную бочку, пробили в ней две дырки и привязали к ним трос.

Теперь оставалось решить кому лесть в бочку. Постановили бросить жребий, который пал на Алексия.

Залез он на барабан, а батюшка лебедкой поднял пустую бочку наверх. Перекрестясь, влез Алексей в бочку. И начал он красить сначала вверху барабан, затем, понемногу отпуская трос лебедки, спускался все ниже и ниже. Наконец спустился в подкупольное пространство. Кистью он уже не мог доставать до сводов, поэтому решили привязать большую палку к кисти и так продолжать красить. По мере еще большего расширения свода и таким образом уже не возможно было доставать, и тогда, стоя внизу, отец Кирилл советует Алексею раскачиваться в бочке, а когда будет он подлетать к стене, то успевать несколько раз мазнуть.

Кто бы видел, какое это было зрелище! В бочке сидит человек, в руках которого большая кисть, привязанная к палке, напоминающая метлу. На голове женский платок, чтобы не запачкать волосы краской. И летает по воздуху, да еще в храме - в общем, смех и горе. Как тут не вспомнишь Николая Васильевича Гоголя!

Много отцу Кириллу пришлось потрудиться еще в храме: и иконостас новый сделали с резными позолоченными Царскими вратами; и иконы отреставрировали; и забор поставили и еще многое другое.

Постепенно привыкли жители рыболовецкого села к батюшке. Многие стали приходить к нему, то крестить детей, то помолиться, то просто побеседовать.

Однажды зашел к нему учитель местной школы и говорит: "Не хочет ваша дочь вступать в октябрята, может, вы с ней поговорите?" И пригласил батюшку в школу к директору. На следующий день, когда пришел он в школу, директор спрашивает при нем его дочь Надю: "Что же ты не хочешь, Наденька, быть октябренком? Посмотри все твои одноклассники уже со значками ходят, гордятся этим, а ты такая упрямая". А Надя, низко опустив голову, молчит и ничего не отвечает. Так, ничего не добившись, и отпустил директор Наденьку. А дома она сказала отцу: "пап, разве я могу носить значок с изображением того, который погубил столько много людей в нашей стране?".

Что мог ответить на это отец Кирилл, когда он сам прекрасно знал об этом. Да и читал детям книгу Сергия Нилуса "Близ есть, при дверех". Где подробно описаны все масонские символы и знаки, и расписаны многие события страны наперед.

Главным воспитателем в семье, конечно, была матушка. Она читала детям соответственно их возраста книги, Евангелие, жития святых. Молилась вместе с ними. А ко дню рождения написала им это стихотворение:

Дети мои, да будут всегда

Ясными лица у вас,

Пусть не туманит вам горе глаза,

Будьте добры, как сейчас.

Грусть мимолетна, легка и светла

Пусть не коснется души,

Будет счастливой ваша судьба,

Нет ни крупицы в ней лжи.

Сказаны эти слова до меня

Сотнями губ и сердец,

Жжет нас любимых и близких беда,

Как раскаленный свинец.

И над кроваткой склоняясь опять,

Счастье пророчу в ночи,

Будут всегда ваши глазки сиять,

Как золотые лучи.

Детей у них было двое и так как здоровье у матушки было слабое, то решили дальше жить как брат с сестрой. Хотя любили они друг друга очень, но эта любовь была за пределами земного понимания и земных отношений.

Дом священника стоял на кладбище. С двух сторон его окружали надгробные кресты. А вплотную мимо веранды проходила тропинка. Как-то раз, стоит отец Кирилл на веранде, а на него летит через открытую форточку какой-то небольшой предмет, и закатился куда то в щель. Выглянул он в форточку, а там старая согбенная старушка с палочкой проходит. В недоумении он не знал, что и думать: "Зачем надо было, что-то подбрасывать?- думал он - странные люди!".

А, однажды, когда он вышел из дома утром на службу - увидел перед дверьми у порога мертвую черную кошку. "Ну и дела - подумал он - неужели у меня на приходе колдуны живут?".

Как-то постучала в окошко незнакомая женщина и пригласила в соседнюю деревню Волковицы исповедовать больную. Утром батюшка отправился в путь. Дом, где жила больная, стоял на крою деревни. Когда он вошел в комнату, то увидел на кровати уже совсем дряхлую сморщенную и очень худую старушку, как потом оказалось ста двух лет. Она прямо смотрела на него, в ее взгляде было и страх, и надежда, и облегчение. Поведала она ему свою историю. "Давно это было - начала она - мне, кажется, тогда исполнилось сорок пять лет. Мой сын был уже женат, но я невзлюбила невестку и решила погубить ее. В Старой Руссе тогда жил один колдун, о котором знали многие. Вот я решила обратиться к нему, со своей просьбой. Колдун дал мне какие-то снадобья, и через месяц моя невестка умерла. В девяносто лет слегла я в постель и уже не встаю - и, вздохнув, добавила - надоело мучиться! Наверное, этот грех не дает мне умереть?".

Несколько дней спустя, отец Кирилл узнает, что эта старушка умерла.

Много было разных неприятных историй, связанных с колдунами.

Как-то, после службы приходит он домой и вот видит, на плите газовой несколько сот червяков ползают, хотя утром плита была чистая. Позвал он старосту и еще двоих из прихожан и те тоже дивятся этому. "От века такого не видывали - говорили они - да что б такое количество!".

А как-то раз в обувь насыпали речного песку. В общем, много что проказничали ведьмы. Надоело это отцу Кириллу, и во время проповеди он объявил, что не будет отпевать, когда умрут, колдуний, так пусть и знают.

И что ж, вечером приходит домой одна из старушек к батюшке с большой сумкой разных яств, поставила ее на стол, а там рыба копченная, свежий судак и еще что-то. Села на стул немного помолчала, да и говорит: "Прости, батюшка, я больше не буду так делать, ведь многие ко мне приходят с разными просьбами: кому сделать, чтобы корова не доилась, кому наоборот, чтобы доилась, да мало ли чего надобно, вот и делаю. А теперь не буду, ты только меня отпой, ладно?".

Шло время. Лето выдалось жаркое, дождей не было около месяца. Земля от засухи потрескалась. Все, что росло на полях, стало увядать и желтеть. По всему было видно, что еще немного и урожая не будет совсем.

И вот после воскресной службы, когда все подошли к кресту приложиться, попросили прихожане отслужить акафист пророку Илии. Батюшка тогда знал прогноз погоды наперед, что дождей не будет, по крайней мере, три неделе. Как быть, не чувствовал он в себе такой силы веры, чтобы вот так выпросить у Бога дождь. Стал он по разным предлогам отказываться - то времени нет, мол, надо срочно ехать, да и акафиста нет пророку Илии, - хотя в алтаре акафистник был. Но не унимались старушки, глубокая у них вера была. Знали они точно, что если он отслужат акафист с молебном пророку, то будет дождь. Что оставалось делать отцу Кириллу! Пришлось согласиться и служить. Молились все с батюшкой на коленях пред старинной иконой пророка Илии. У некоторых били слезы на глазах.

Прошло часа два после службы, вышел священник на улицу поглядеть на небо, а там ни облачка, небо голубое и жара, вздохнул глубоко он и опять удалился в дом. Во второй половине дня , спустя часа четыре после службы, опять поглядел он на небо, и вот видит приближается черное черное облако к поселку в диаметре всего километра три, и прошел такой сильный ливневый дождь, что все поля вокруг села пропитались живительной влагой. "Хвала Богу! - перекрестился он, и добавил: велика вера в наших старушках, вымолят они и матушку нашу Россию"

Не долго пришлось служить отцу Кириллу на этом приходе, года два, потом перевели его в Тихвин в храм "Крылечко", что является надвратным храмом Успенского монастыря. Там была написана прямо на стене Тихвинская икона Божьей Матери, в память о Столобенском мирном договоре со шведами. У этой иконы, рассказывали местные жители, было много чудотворений.

Во время Великой отечественной войны, многие жители, дома которых стояли на Фишовой горе, видели по куполу Успенского собора как бы по воздуху ходящую в свете Божью Матерь. Это видение повторялось несколько раз.

А однажды, пришли в храм муж с женой возраста лет шестидесяти и попросили отца Кирилла отслужить водосвятный молебен у надвратной иконы Божьей Матери "Тихвинской". Мужчина был бледный и очень худой - кожа да кости. Батюшка отслужил как обычно и благословил их. Прошло около месяца, подходит к нему опять эта женщина и в слезах говорит: "Батюшка, помните, вы нам с мужем служили молебен у иконы? Так вот, мы тогда вам не сказали, что мой муж был раком болен четвертой степени. А сейчас он уже набирает в весе, мы прошли все анализы и врачи не нашли рак. Теперь мы хотим отслужить благодарственный молебен Божьей Матери".

"По вере вашей получили исцеление - ответил отец Кирилл - Слава Богу, за все!"

Был батюшка назначен вторым священником на приход. И, казалось бы, не должен заботиться о ремонте храма, на это есть настоятель и староста. Но не удержался и с согласия настоятеля отца Александра и Тамары Михайловны, старосты прихода, пригласил своего старого знакомого резчика Евгения вырезать киот и позолотить для надвратной иконы Божьей Матери "Тихвинской".

Спустя полтора года служения на приходе в Тихвине, как-то проходя по плотине через речку, матушка Елена и говорит мужу: "Вот ты, сколько времени служишь здесь, а иконы "Тихвинской Божьей Матери" у нас нет".

"Когда угодно будет, тогда и придет" - ответил отец Кирилл.

Пришли они домой, взял он ведра, чтобы идти за водой. Подходит к источнику, что у речки "Тихвинка" со стороны Фишовой горы, и вот слышит он, что чей-то мужской голос его зовет. Показалось батюшке, что этот голос не трезвый.

"Будет приставать" - подумал он, и не стал оборачиваться, сделав вид, что не расслышал. Но не тут - то было, все же, слышит он шаги бегущего к нему мужчины. Ничего не оставалось тогда ему делать, как остановиться.

Только зря опасался отец Кирилл, мужчина оказался очень вежливым. Обращаясь к священнику, он сказал, что они получают квартиру и переезжают и, что не хотел бы батюшка посмотреть у него иконы, давно хранящиеся на веранде.

И что же!- там была икона "Мерою и подобием против образа Одигитрии Тихвинская".

"Вот и матушка - подумал он, - выпросила-таки икону".

Начались годы перестройки. Стало государство передавать верующим храмы. Первым переданным храмом в Ленинграде был храм Архангела Михаила, что в Ломоносове. Потом заговорили о Софийском соборе в городе Пушкине. Тогда вызвал к себе митрополит Алексий батюшку Кирилла и сообщил ему о намерении назначить настоятелем в этот собор. И перевел его, временно, из Тихвина в Александро - Невский храм, что в Шувалово - Озерках.

Ранней весной, собрался отец Кирилл и поехал в город Пушкин, посмотреть, что там за Софийский собор, архитектора Камерона, в котором ему предстоит служить, - и ужаснулся. Это было огромное сооружение, без оконных рам и дверей. Подвалы - в воде. Штукатурки, ни лепнины не было. В общем, удручающее впечатление. Что делать? С чего начинать? И пришло в голову батюшке пойти в Казанский собор, тогда там располагался музей "Религии и атеизма", и познакомиться с директором - а вдруг что-нибудь передадут!

Был февраль месяц, отец Кирилл вошел в приемную директора музея, там не оказалось никого. Тогда он решается постучать в дверь. К счастью директор был на месте.

"Разрешите"- спросил батюшка, и вошел в кабинет. Перед ним был лет сорока пяти высокий седоволосый мужчина - это и был директор. "Да, пожалуйста, присаживайтесь" - ответил он - и жестом указал на стул. "Я священник - начал отец Кирилл - меня наш владыка назначил настоятелем в Софийский собор в городе Пушкин".

"Разве собор передали Церкви?" - переспросил директор.

"Да, да!- подтвердил батюшка, - и добавил - совсем недавно".

"Я очень хорошо знаю этот Софийский собор архитектора Камерона - сказал Владислав Алексеевич,- но он ведь совсем в плохом состоянии. Сколько ж надо средств, чтобы восстановить его!"- с участием добавил он.

"Я по этому поводу и пришел к вам, - ответил отец Кирилл - всем известно, что когда разрушались Советской властью храмы, вы, сотрудники музеев, что-то спасали. Когда все предавалось огню, ваши предшественники, разбиравшиеся в искусстве, несли иконы в запасники. Теперь настает время возвращения их в храмы".

Директор пристально смотрел на батюшку, ему, видимо, было приятно, что священник не ругает музейщиков, идеологов безбожия, а говорит какие - то похвальные слова.

А вслух ответил: "Я не знаю ни одного случая передачи икон из музеев в храмы, да и это даже не в моей компетенции. Все решается только на уровне министра культуры. Я вам бы посоветовал лучше обратиться в таможню, там иногда задерживают иконы у контрабандистов".

"Но ведь там пытаются провести маленькие иконы, а мне нужны большие, настенные" - не унимался батюшка.

"А знаете что - вдруг сказал Владислав Алексеевич - к нам в Ленинград на праздник 8 марта приезжает министр культуры РСФСР, я, пожалуй, поговорю с ним".

На этом они и расстались.

Прошло полмесяца. Уже был позади мартовский праздник женского дня. Как договорились, отец Кирилл снова идет в дирекцию музея и входит в уже знакомый кабинет. Директор, к счастью, был на месте. Увидев батюшку, он радостно пригласил его присесть и сразу сообщил хорошую новость о том, что министр дал разрешение на передачу икон, и они уже подобрали шестьдесят пять единиц хранения. Среди которых были иконы, облачение и бронзовые подсвечники. И даже пригласил на все это взглянуть.

Обо всем этом по телефону сообщил отец Кирилл правящему митрополиту Алексию. Услышав эту хорошую новость, владыка поблагодарил его за проявленную инициативу и благословил еще раз сходить в музей и разузнать о наличии мощей Александра Невского. Только предупредил он, говори дипломатично и осторожно. Не дай Бог, что бы власти уничтожили их.

Серьезное было батюшке поручение, даже страшно ему стало. Вдруг он своей неосторожностью послужит причиной уничтожения мощей Александра Невского. Тогда не простит он этого себе никогда.

Однажды, после совершения Божественной Литургии у себя в храме Александра Невского, что в Шувалово - Озерках, отец Кирилл объявил прихожанам о поручении владыки идти к властям просить мощи Великого князя Александра Невского и просил вместе с ним на молебне горячо помолиться об этом. Со слезами на глазах прихожане вместе со священником долго молились на коленях.

И, о радость! Ему в музее объявили о том, что мощи существуют и что их могут возвратить Церкви. А так же, директор приватно добавил, что они со временем могут передать барочный иконостас для Софийского собора.

В означенный день, владыка Алексий с личным секретарем отцом Георгием, настоятелем Троицкого обора Александра Невской лавры отцом Игорем и отцом Кириллом со стороны Церкви. И еще батюшка Кирилл пригласил отца Василия, своего духовного отца. А со стороны светской власти - работники музея. Собрались все под сводами Казанского собора. На столе была устлана белая скатерть, на которой стоял ковчег с мощами. Рядом еще лежали мощи преподобных Соловецких святых Германа и Савватия. Ковчег был опечатан. Судя по дате на печати, не вскрывался с1925 года. Владыка митрополит вскрыл печать и открыл ковчег. Приоткрыл белую ткань и все присутствующие увидели мощи Александра Невского, черепа там не было. После осмотра, владыка уложил мощи на место. Закрыл ковчег и опечатал сургучовой печатью. Отец Кирилл стоял рядом. И вот он видит, что небольшая частичка мощей осталась на скатерти.

"Частичка!" - громко воскликнул он, и все повернулись в его сторону. Несколько секунд была пауза, владыка тоже молчал, видимо, обдумывал, что делать. И тогда вспоминает батюшка слова своей матушки Елены: "Возьми - говорила она - чистый конверт в карман, тебе, я верю, достанется частичка мощей Александра Невского, за твои труды". Он достает на глазах у всех из кармана этот конверт и кладет частичку туда с молчаливого согласия митрополита.

Прошло несколько месяцев, отец Кирилл где-то в городе встретил директора музея, который рассказал ему, что как-то встретился он с уполномоченным по делам религии и тот спросил: "А кто со стороны Церкви вел переговоры о возвращении мощей?" - я ответил ему, что настоятель Софийского собора священник Кирилл.

" Он не настоятель, я его не утвердил" - ответил уполномоченный.

Два года батюшка продолжал служить в храме Александра Невского.

В те годы во все храмы России шло много людей креститься. Это был какой-то всенародный бум. После многолетнего духовного голода, жажды к прекрасному и тоски к возвышенному, люди стремились для себя открыть то, что от них скрывалось много десятилетий и называлось "правдой и истиной". Крестилась и молодежь. Отец Кирилл открыл воскресную школу для взрослых и детей. Первые беседы он сам еще проводил в Александро-Невской церкви. Собирались тайно, что бы ни донесли уполномоченному по делам религии, так как в конце восьмидесятых годов воскресные школы еще запрещались. Их не было ни в одном храме города. Его школа была первой, неофициальной, о ней батюшка не докладывал никому. Приходили к нему разные люди от старшеклассников до профессоров Университета. Были и двое баптистов, которые впоследствии приняли Православие.

Однажды его пригласили в школу выступить перед десятиклассниками. Для батюшки это было ответственное приглашение. Впервые, после гонений на Церковь, священник идет в школу встречаться с детьми. Одно дело, когда по доброй воле сам взрослый юноша идет в храм, другое в школе, когда быть может, его и не желают видеть.

Вспомнил отец Кирилл Старую Руссу, когда, проходя неподалеку от школы - он шел в рясе - в него старшеклассники бросались камнями, как в какую-то бешеную собаку и смеялись. Это было всего лишь четыре года назад. Поэтому, готовился батюшка тщательно к беседе.

К его удивлению встреча прошла хорошо, дети слушали его внимательно. После лекции подошла к нему заместитель директора по учебной части и сказала, что она за многие годы впервые присутствовала на уроке, где дети не издали ни одного звука и просидели в полном внимании весь урок.

Тогда его приглашали еще несколько раз, пока ярые безбожники, а которые всегда найдутся в любой школе, пожаловались вышестоящему начальству и его перестали приглашать.

В середине лета 1989 года, он с матушкой Еленой, сыном Славой, дочерью Надей и знакомой Еленой Ожеговой впервые приехали в Шуваловский парк. Прогуливаясь по тенистым аллеям, среди величавых вековых деревьев некогда ухоженного парка. Любуясь многочисленными разбегавшимися дорожками и живописными прудами, по крутой тропинке поднялись к Шуваловскому дворцу и, обойдя его вдоль металлической ограды, заметили необычное прямоугольное сооружение. Он, как священник, понимал, что это храм, но чей он? Какой конфессии принадлежал? Все это ему предстояло узнать в будущем…

Спустя несколько дней, поехал отец Кирилл в епархию, да и попросил владыку Иоанна, что бы его назначил восстановить этот храм.

И теперь, когда он прочитал немало литературы о Парголово и храме, обычно всем, кто интересуется этим замечательным храмом, рассказывает приблизительно так: "Когда-то давно земли Парголовской мызы ( в 14 - 15 веках) принадлежали Ореховским монастырям. Потом по Столобенскому договору в 1617 году отошли Шведам. Спустя более ста лет, благодаря победам русского императора Петра1 и подписания мирного Ништадского договора, в 1721 году эти земли были возвращены России. Сначала принадлежали они Елизавете Петровне до 1746 года, а потом она подарила Парголовскую мызу графу Петру Ивановичу Шувалову, за верность и содействие при возведении ее на престол.

В 1824 году вдова графа Павла Андреевича Шувалова, красавица Варвара Петровна (урожденная княгиня Шеховская) выходит замуж за швейцарца графа Петра-Амадея-Карла-Вильгельма-Адольфа Полье, состоящего церемониймейстером при дворе. Это был счастливый брак. Адольф Полье много времени уделял благоустройству дворцового парка. Все чем мы, любуясь, восхищаемся сейчас в парке, принадлежит именно его трудам и его памяти. Где-то я читал, что Варвара Петровна выходила замуж трижды и каждый раз, после семилетнего брака, умирал ее муж. Роковая женщина!

Храм был в1830 году заложен и в 1840 году построен над Адольфовым склепом, причем на искусственно насыпанном холме.

После многолетнего пребывания за границей и изучения западной архитектуры, возвращается в 1829 году на родину, полный сил и энергии, в последствии прославившийся в России, как замечательный архитектор Александр Павлович Брюллов. Его-то и пригласила Варвара Петровна построить храм. И, хотя "вид церкви не сходствует ни с древними, ни с новейшими фасадами церквей" - говорили чиновники из Духовной консистории, все же был одобрен проект храма в готическом стиле. Так было положено увлечение в эпоху императора Николая 1 готикой. Кстати, Александр Павлович построил в Петербурге Михайловский театр, лютеранскую церковь на Невском проспекте, здание для Пулковской обсерватории и мн. другое.

Не скрою, мне приятно, что я принимаю непосредственное участие в восстановлении храма святых апостолов Петра и Павла в Парголово. Несмотря на то, что я и приход испытываем равнодушие со стороны КГИОПа, с Божьей помощью, мы теперь увидим его былую красоту и великолепие" - так заканчивал батюшка свой рассказ.

Первая служба состоялась в январе 1990 года. Был сочельник перед Рождеством Христовым, отслужили всенощную службу, и идут все счастливые по дороге к остановке. Вдруг почувствовал батюшка сильный удар в бок и от этого удара полетел далеко в обочину. В голове промелькнуло, что это машина его сбила и что ему, наверное, конец. Но в обочине он сразу вскочил на ноги. Оглядываясь вокруг, он слышит стоны и чей-то крик: "Верам, Верам плохо!" Потом выяснилось, что было сбито более десяти человек машиной марки "Жигули", а в больницу увезли только двух девушек и звали их Верами. Вот так бесам не нравился возрождавшийся православный приход в Парголово

А, ведь название этой местности, с таинственными чащобами на склонах многочисленных высоких холмов, - финское "Пергало" в переводе на русский язык обозначает "черт" - отсюда и название поселка - Парголово. Видимо, местность эта действительно, непростая и внушала местным жителям страх.

Батюшке как-то рассказывали, что в поселке стояла Лютеранская кирха. Однажды утром просыпаются чухонцы - глядь, а кирхи-то и нет. Потом на этом месте, где провалилась кирха, образовался небольшой пруд.

В те дни матушка Елена, жена отца Кирилла, подарила на Рождество Христово поздравительную открытку, а на ней написала ему эти строки:

На душе тепло и тихо -

Радость Рождества

Унесла беду и лихо

Если б навсегда!

Ты мой милый, будь со мною

И прости меня,

Ведь и так уж очень много

Ты терпел любя.

В этот светлый, дивный праздник

Господа Христа

Потерпи еще, любимый,

Воскреси меня.

Чтоб душою светлой, чистой

Вновь я ожила,

Ведь любовь так много может

Коль она сильна.

Недостойна и прощенья

У тебя просить,

Но в любовь твою я верю

И хочу я жить.

Так, чтоб боль не причиняла

Людям никогда,

Чтоб была я ясной, тихой,

Ах! Если бы смогла.

Я желаю не покоя

В этом мире - нет:

У людей здесь очень много

Горя, бед.

Будь к ним добр, лечи их раны,

С плачущим ты плачь

И не жди ты мзды, награды,

Ты - духовный врач.

Воскресай людские души,

Кто к земле приник,

Дай средь этой знойной суши

Им Живой Родник.

Приближался престольный праздник Петра и Павла, батюшка, обращаясь к своей матушке, попросил: "Сочини, Аленушка, к престольному празднику стихи, я их прочитаю после службы в храме". И она за пятнадцать-двадцать минут написала стихотворение:

Красивая, в изысканном стиле

Воинствующая на земле,

Церковь для душ спасенье

Преграда девятой волне…

Не захлестнет те души,

Что ищут спасенье в Тебе

Ни грязь, ни ученье людское,

Вкусивших познанье во зле.

Зло разобьется о Камень,

Что стоит во главе,

Его фарисеи отвергли

В безумной слепой вражде.

О, люди опомнитесь, люди,

Зачем вам широкий путь?

Пусть стрелы пускают враги все

В Крестом защищенную грудь.

Красивая в изысканном стиле,

Воинствующая на земле,

Ты всем пристанище тихое,

Ясный огонь во мгле.

А как далеко тебя видно,

Ослепли вы, что ли все,

Зачем же тогда идете

Вы по другой тропе?

Увязните в липкой тине,

Не надо, сверните опять

Простит вас Господь Вседержитель,

Его Пречистая Мать

Покроет Своим омофором

Наши язвы, грехи,

Но только уметь нам надо

Всем сердцем сказать: "прости"

За раны, что мы наносим

Господу вновь и вновь,

За то, что опять попираем

Его пречистую Плоть.

Отчаиваться лишь не надо

Дело Иудино то

С Петром мы скажем Богу,

Что любим его одного.

И в покаянии посеянное,

Семя взрастит Господь,

За нас на закланье Он отдал

Свою безгрешную Плоть.

А церковь Петра и Павла

Высится на горе,

В псевдоготическом стиле

Маяк, светящий во мгле.

Ее осквернили люди

"Свободу" несущую всем.

"Свободу хочу, то и делаю"

Рабы своих жалких поблеем.

Но ты возродишься, мы верим,

Хоть враг и не хочет того

Апостолы Петр и Павел

Сокрушат противленье его. 

Красивая, в изысканном стиле

Воинствующая на земле,

Церковь для душ спасенье

Преграда девятой волне…

В день престольного праздника после произнесенной проповеди, достает батюшка бумажку из кармана и читает это стихотворение прихожанам. А, когда прошло немного времени, он сочиняет музыку на эти слова. Так появилась песня под названием "Гимн Православия".

За время ремонтных работ по храму, многие из прихожан принимали посильное участие. Одни - физическим трудом, другие - деньгами, однако средств, все же не хватало. Тогда отец Кирилл решил построить храм на Северном кладбище. И тем самым решить две задачи: с одной стороны - кладбище нуждалось в том, чтобы там была молитва об усопших, с другой - было бы подспорье для восстановления, памятника архитектуры, храма Петра и Павла. В течение двух лет батюшка добивался выделения земли под строительство храма. Обивал многие пороги в городских инстанциях. И, о радость! с большим трудом, земля была выделена. Сначала батюшка с прихожанами построили небольшой деревянный храм на кладбище, а потом приступили к строительству каменного храма. Тут и началась катавасия со строительством, вмешались различные силы…. И в первую очередь, наверное, через зависть. Но да Бог всем судья!

Так вот, денежные средства, поступающие со служб на кладбище, и помогли во многом в реставрации многострадального Петропавловского храма. А когда у Петропавловской общины на Северном кладбище забрали храмы и передали другим, кто, как говорится, не пахал и не сеял, то нашелся один благотворитель, который профинансировал завершение реставрации.

Однажды этот благотворитель, его звали Андрей, звонит отцу Кириллу с просьбой, что бы он приехал освятить офис в доме на Адмиралтейской набережной.

Когда батюшка приехал, новая секретарша и говорит ему: "Вы знаете, отец Кирилл, мне, кажется, до меня здесь работала сатанистка. Я в рабочем столе ее нашла много литературы, свидетельствующей об этом".

"Давайте мне эти листки, я просмотрю и сожгу их за городом" - ответил батюшка. В это время вошел в кабинет Андрей: " Вы уже тут общаетесь, - проговорил он, - ты рассказала отцу Кириллу, что несколько часов назад здесь разбилось большое зеркало? Оно много лет висело и ничего, а тут сорвалось вот и разбилось".

Лицо у Андрея было грустное, видимо, он верил в приметы.

Долго батюшка доказывал присутствующим, что в приметы верить нельзя, тогда они и сбываться не будут. Но Андрей и присутствующие еще больше расстроились, когда во время освящения офиса, банка, в которой была святая вода, сама по себе лопнула.

Вечером взял священник всю сатанинскую литературу, пригласил племянника - он служил капитаном третьего ранга на подводной лодке - и отправились на берег озера. Небо было безоблачное, ярко светило солнце. Расположившись на берегу, батюшка начал бегло прочитывать то, что пишут сатанисты и комкать эти листки, складывая в кучу. Получилась большая гора бумаги.

"Ну, что, Андрюша, - так звали племянника, - давай спички, будем жечь эту мерзость". Андрей протянул коробку спичек. Батюшка зажег спичку и стал подносить ее к бумаге. В это мгновение кто-то сзади вылил на отца Кирилла, Андрея и бумагу ведро воды. Так сначала показалось батюшке. Когда он оглянулся назад, то там никого не было.

"Что за диво" - подумал он. И переводит глаза на небо. А над ними весит небольшое черное облако и оттуда продолжает литься как из ведра дождь. Небо повсюду оставалось чистое, продолжало светить солнце, а над ними небольшое облако, в диаметре метров пятьдесят и обильно льет.

"Андрей, сатане не нравится, что сжигаем литературу, посвященную ему!" - проговорил батюшка. Племянник молчал. Выглядел он жалко, даже голова у него вжалась от страха в плечи. Вот тебе и подводник! Какой-то мистический страх охватил его.

Не мог припомнить отец Кирилл, что бы так когда-нибудь начинался дождь.

Как-то по делам собирается отец Кирилл в резиденцию к митрополиту Иоанну, что на Каменном острове, в это время дома был в гостях Валера - алтарник, он же солист одного известного ансамбля. Так вот, Валера и говорит: "Батюшка! Можно и я поеду к митрополиту, мне хочется с ним поговорить!". Подумав, батюшка согласился.

Когда они приехали в резиденцию, владыка сидел в гостиной. Перед ним стоял мужчина, собравшиеся уходить. На журнальном столике стояло несколько разных наименований бутылок кагора. Взглянув на вошедших посетителей, владыка облегченно и радостно произнес: "Вот вы и попробуете этот кагор, хорош ли он или нет? И стоит ли его приобретать для нашей епархии!"

Делать было нечего, как владыку ослушаешься, отпил отец Кирилл с Валерой понемногу кагора с разных бутылок. А потом и говорит батюшка: "Ваше Высокопреосвященство, можно мы вам споем с Валерой мои песни на слова моей матушки Елены?".

И спели ему несколько песен. Владыка внимательно слушал, слегка опустив голову. А потом попросил Валерия спеть эти песни, в конце месяца, в концертном зале у Финляндского вокзала, где он встречается с горожанами и беседует с ними, отвечая на вопросы. И чтобы у него было время отдохнуть, и нужно сделать небольшой концерт. Эти песни, пожалуй, и были актуальны в наше время.

Вот так, с подачи митрополита Иоанна, песни услышали горожане. Потом была сделана студийная запись на кассеты. Часто эти песни можно было услышать и по радио в программе "Колокола".

В начале девяностых годов двадцатого века, было среди народа какое-то воодушевление, появилась надежда на то, что русский православный народ, как государствообразующая нация получит достойное ей место в становлении государства Будут учитываться ее культурные и религиозные традиции, уважаться язык. Но шло время, и русский народ стал разочаровываться в правильности курса властей. Все разваливалось и трещало по швам.

Отец Кирилл, как председатель Региональной общественной организации "Комитет защиты культуры", много проводил различных конференций, участвовал в форумах. Молился дома и в храме о России. Однажды он составил и собственную молитву:

"Боже Великий и Дивный, неисповедимою благостию и богатым промыслом управляяй всяческая, егоже премудрыми, но неиспытанными судьбами разнообразныя пределы жизнь и сожительство человеческое приемлет! Просвети ослепшие и отпавшие от веры Православныя. Воздвигни силу Твою и прииди во еже спасти землю Русскую. Возвыси ея яко росток из сухой земли, ибо умален род Твой пред не чтущими Имя Твое. Приими, Господи, покаянную молитву рабов Твоих и прости беззакония наша. Мы блуждали яко овцы и совратились каждый на свою дорогу и за это истязаемы от волков хищных. Помяни, Господи, скорби и болезни наша и не отвращай Лице Твое от нас. Отцы наши принесли жертву умилостивления, ибо мучимы и убиенны были от врагов Твоих. Воздвигни, Владыка, вскоре рог спасения рода нашего. Да восстанет из рода православного Вождь Великий, стоящий за сынов народа Твоего. И да восстанет Держава Российская и да процветет яко крин небесный. Дабы возгорел свет Твой во откровении языков и славу людей Твоих православных. Молитвами Преблагословенныя Владычицы нашея Богородицы и Приснодевы Марии, Святого апостола Андрея Первозванного, святого равноапостольного князя Владимира, святого благоверного великого князя Александра Невского, святителей Московских и всея Руси Петра, Алексия , Ионы, Филиппа , Ермогена и Тихона, святого страстотерца царя Николая и иже сним пострадавших, преподобного Сергия игумена Радонежского, преподобного Серафима Саровского, святого праведного Иоанна пресвитера Кронштадского, всех новомучеников и исповедников Российских и всех святых в земле Российской просиявших. Благоприятно сотвори молитву нашу, иждени от нас всякого врага и супостата и спаси души наша. Аминь".

Всегда и везде была с отцом Кириллом и его любимая матушка. Сочиняла стихи о России, а батюшка на ее слова сочинял музыку. Иногда и Валера сочинял собственные мелодии на ее слова.

Русь, ты как прежде остаешься

В своей предвечной красоте.

От сна ты встанешь, встрепенешься

И колокольный звон в душе.

О нет, тебя не задушили ни

Хан Батый со своей ордой,

Ни Поляки…

Хранима Богом, осталась чистой и святой.

А церкви, церкви, как и прежде,

Зовут к себе, как мать дитя.

Но годовщина черной смерти,

О, Русь! Идет тебя губя.

Но, люди, что же вы молчите?..

Не вы ль кормились от церквей?

Прощенья искренно просите,

Пока остались сроки дней.

Судитель, наш Господь Всевышний,

Он терпит долго, но потом

Сотрет с земли народ строптивый,

Сожжет, как прежде весь Содом.

Защитой Матери Державной

Еще жива, ты Русь моя.

Пади пред Нею на колени,

Ведь в Ней твоя надежда вся.

Ты сбросишь сети инославья,

Что так опутали тебя!

Земля моя, лишь в Православии

Очистишь от плевел себя…

Была матушка всегда тихая, кроткая и молчаливая, она везде оставалась как бы в тени. Голос у нее был не громкий, мягкий и нежный. На приходе ни во что не вмешивалась. В своих делах, никогда не использовала авторитет мужа - настоятеля прихода. Со всеми была учтива, выслушивала собеседников внимательно. Никому не навязывала своего мнения. Но всегда на все у нее было собственное мнение. Редко ошибалась в людях. Могла дать верную характеристику человеку, если его знает даже немного времени. От Господа, видно, имела этот дар, за свою кротость. Она очень любила своего мужа отца Кирилла.

А однажды подарила ему это стихотворение:

Мой верный и преданный друг,

Ты не знаешь предела ни в чем,

И тебя я люблю все сильней,

Только быть бы нам чаще вдвоем.

Ты себя не берег никогда

И любви ты не знаешь границ.

Как красивы твои глаза

В густоте твоих темных ресниц.

Сердце верное бьется в груди,

Каждый стук отдаешь для других.

За ошибки меня ты прости,

И не жить без тебя мне не миг.

Пусть наивны мои те слова,

Не изящен, не ровен мой слог,

Как хочу быть с тобою всегда,

Кто бы только мне в этом помог?

Мой верный и преданный друг,

Ты не знаешь предела ни в чем,

И тебя я люблю все сильней,

Только быть бы нам чаще вдвоем.

В конце ноября пригласили отца Кирилла поехать в Москву делегатом на учредительный съезд Союза русского народа, которое возглавлял Вячеслав Михайлович Клыков, известный скульптор.

На съезде предоставили и батюшке слово. Много он говорил о духовно-патриотическом воспитании молодежи, о необходимости разработки концепции сельского хозяйства, ибо налицо продовольственная зависимость государства. Упомянул он и о создании комитета, где собирались бы данные желающих горожан выехать на село и помощи им в переселении. Ибо предчувствовал он грядущий кризис. Но мало кто обратил на эти слова внимание, лишь немногие потом подходили к нему и благодарили за эти предложения.

Что бы ни быть просто голословным, подумал и сам батюшка о селе. Вспомнил свою, когда-то оставленную, малую родину.

В шестьдесят четвертом году, когда было ему всего десять лет, уехали всей семьей в далекую Иркутскую область, Братский район. Там он окончил школу и оттуда был призван в армию. Служил в Монголии в ракетных войсках. После армии, его потянуло в родные места, но поселился в Москве.

Родился отец Кирилл в ста семидесяти километрах западнее от Москвы, в поселке Карманово Смоленской области. Тогда это был районный центр, но после полета Юрия Гагарина в космос, Карманово, как район, упразднили и присоединили к городу Гагарин - так стал называться теперь город Гжатск, основанный Петром 1, для поставки зерна в Санкт-Петербург.

Так вот, приехал он на родину, встретился с двоюродным братом Виктором. Узнал от него, что завещали ему перед смертью родственники свои дома с участками. Попросил батюшка продать ему какой-нибудь участок. Брат согласился, и за небольшую сумму, все сначала правильно оформить на себя документы, а потом сделать куплю- продажу на отца Кирилла. Таким образом, приобрел он на своей малой родине кусок земли. Продал под Санкт-Петербургом свою дачу и на эти деньги построил дом в деревне Руготино, что в километре от поселка Карманово.

Поселок расположен на крутом живописном берегу реки Яузы. На излучине реки, чуть ниже огромного парка, до революции был ипподром, который со временем зарос. Теперь там местные жители сажают картошку, да пасут коров. В Карманово сохранилось несколько старинных дореволюционных зданий из красного кирпича, принадлежащих госпоже Синягиной. Когда-то давно, эти земли принадлежали князьям Галициным, которые в 1827 году построили в поселке, также из красного кирпича, храм "Всех Скорбящих радости", разрушенный в годы Великой отечественной войны.

Неподалеку в селе Самуйлово, еще поныне стоит уже полуразрушенный, самый большой на Смоленщине, дворец, принадлежащий этим князьям.

Рассказывают интересную историю, связанную с жизнью князей Галициных. Когда-то один из князей, уже в немолодом возрасте, женился на молодой девице. Князь часто по делам отлучался. И вот однажды возвращается он со своей дальней поездки, а ему рассказывают, что его молодая княжна изменила с Иваном ключарем.

Тогда князь круто поступил с любовником своей жены, он повелевает Ивана живым замуровать в стену - это по одной легенде, а по другой - разорвал на березах. После этого события, в народе сложилась песня: "Ванька ключник, злой разлучник …".

Еще один дворец Галициных, готического стиля, был в Пречистом, но князь проиграл его в карты.

Так как Карманово находится западнее Москвы, то эта многострадальная земля была свидетельницей многих исторических событий. В годы Отечественной войны 1812 года, в городе Гжатске - теперь Гагарине - князь Михаил Илларионович Кутузов, в августе месяце, проводил совещание, о том, где предстоит русским войскам дать генеральное сражение французам. И решили дать сражение под Бородином.

В Гжатских лесах партизанил и герой Отечественной войны, замечательный поэт Денис Давыдов, которому, кстати, принадлежало Бородино.

Рассказывают, что однажды тридцать французских солдат остановились на ночлег в Галицынском дворце в Самуйлово, так их крестьяне ночью всех и перебили.

Еще не менее интересная история сохранилась в памяти народной - это история уже связанная с революцией. В Самуйлово служил один священник, настоятель храма, однажды пришли большевики за ним ночью, и повели в парк на расстрел. Поставили его, сняли винтовки и приготовились к залпу. Мученик стал сам себя отпевать. Сделали по нему залп, но батюшка остался на ногах, потом второй залп, он опять стоит, далее третий, четвертый и так восемнадцать раз стреляли в него. И только после того, как священник отпел сам себя, упал замертво.

В годы Великой Отечественной войны 1941-45 годов, Карманово пострадало больше всего, за свою историю. В освобождении поселка участвовали войска 5 и 20 армий, погибло более шести тысяч наших солдат. Сохранилась песня военных лет 93 танковой бригады:

Мы Прилепы, Никольское брали,

За Карманово храбро дрались,

Вражьи танки на воздух взлетали,

Вражьи юнкерсы падали в низ.

Вперед Смоленская,

Краснознаменная,

Грудью ставшая за народ,

В боях окрепшая, непобедимая

Шагай на Берлин вперед!

Смелее вперед!

Шагай на Берлин

Смелее вперед!

За поселком проходила потом линия фронта с 23 августа 1942 по март 1943года.

Вот тогда-то и погибли мирные родственники отца Кирилла в Корманово и деревне Руготино. Они и сейчас, как их закопали тогда на огородах, лежат не перезахороненные. А стоит ли тетерь тревожить их прах?

Отцу Кириллу рассказывали, что его прадед Яков Михайлович в Карманово, до революции, был управляющим и очень уважаемым человеком.

Вот в этих краях и прошло его детство до десяти лет. Эхо войны коснулось и лично его. Когда ему было всего шесть лет, нашел он в поле лимонку, выдернул кольцо и держал в руке, а рядом стоял самолет "кукурузник", дверь в самолет была открыта и мальчик по трапу поднялся в самолет: "Дяденька - говорит он - я лимонку нашел, что с ней делать?" и разжал ладонь. Летчик увидел лимонку в ладони и что кольцо выдернуто, побледнел весь и как отбросит ее в сторону края поля - она сразу же и разорвалась. Вот так уберег Господь его от явной смерти.

Трудное детство было у Кирилла, семья была большая четверо детей у родителей. Родились все в послевоенное время, младший был Кирилл 1954 года. Зарплаты у родителей были небольшие. Приходилось и детям подрабатывать. Деревня располагается на берегу реки. Весной, когда был ледоход, кладьи, так в деревне называли небольшой пешеходный мост, сносило. Вот и перевозил Кирилл через реку всех, кто нуждался. Бывало, переедет он на другой берег, сядут люди в лодку, а сил у него не хватало такой груз вести обратно, вот и садились за весла сами пассажиры.

Всегда, когда отец Кирилл приезжал в эти края, его охватывали воспоминания о детских годах жизни. Но что-то неуловимое и прекрасное уже ушло в безвозвратное прошлое. Да и нельзя жить только прошлым. Необходимо строить настоящее и жить настоящим, ибо прошлое ушло, а будущее представляется туманным. Нужно радоваться каждому дню, подаренным Господом.

Дети и внуки батюшки отца Кирилла и матушки Елены полюбили деревню. И каждый год на все лето стали приезжать сюда. Вдали от городского шума, здесь можно было наслаждаться упоительной тишиной. Пение соловьев и других птиц, вливало в душу несказанную радость и покой.

В конце июля подает матушка отцу Кириллу листок и говорит: "Сочини на эти слова песню". А батюшка тогда ответил, что хоть он и сочиняет иногда песни, но не считает себя композитором и ему трудно даются мелодии. И не стал сочинять мелодию.

"Поедем в Бородинский монастырь, - продолжала она, обращаясь к мужу, - я прошлый раз, когда мы были там, видела в книжной лавке монастыря дивную икону Архангела Гавриила, теперь хочу купить ее".

"Да мы только что были там, и теперь ты меня опять тащишь туда" - проворчал недовольный батюшка.

"Мне ее очень нужно купить, - не унималась она, - Архангел мне какую-то новость возвестит".

Делать было нечего, не мог муж не уступить любимому человеку, и они поехали за иконой.

Спустя два дня, опять обращается Елена к мужу с просьбой теперь поехать в Москву в Коломенское, что бы купить там, в храме Казанской иконы Божьей Матери еще одну икону Державную.

Очень не хотелось ехать отцу Кириллу за сто семьдесят километров ради иконы, но что-то внушало ему все же ехать. И они поехали в Москву.

На следующий день после приезда из Москвы, занемогла матушка, и ее увезли на скорой машине в больницу. Гостил у батюшки в эти дни и Валера, друг семьи. По дроге в больницу, отец Кирилл рассказал ему два случая спасения своей матушки от смерти. Когда они пришли, матушка только что пришла в сознание и первые ее слова были таковы: "Когда ты меня спасал два раза от смерти?" Он был поражен этими словами.

Болезнь матушки была смертельной. Врачи делали все, чтобы ее спасти. Применялись самые современные лекарства.

В пять часов утра, во время сна, слышит батюшка громкий голос Елены: "Кири-ил". Он мгновенно вскочил на ноги, ничего не понимая, и думая, что она рядом, стал искать ее в темноте и звать: "Аленушка, Алена, где ты?", но вдруг вспомнил, что она в больнице, в реанимации. На следующий день, он рассказал ей, что ночью слышал ее голос. Она взволнованно ответила: "Я брежу тобой и всегда зову тебя, ты всегда перед моими глазами. Я тебя вижу служащим в храме в красном облачении. Знаешь, когда ты приходишь ко мне, ты для меня, как глоток свежего воздуха!".

Батюшка в эти дни много плакал, часто не мог сдерживаться и в реанимации. А матушка, когда он входил к ней, не отводила от него своего пристального взгляда. Этот взгляд невозможно было выдержать, и батюшка отворачивал глаза. С глубокой скорбью и со слезами на глазах, он сказал ей: "Лучше мне болеть вместо тебя!" Она, прямо глядя ему в глаза, решительно покачала головой.

Это были самые тяжелые дни в его жизни. И кто знал, что и последнее свидание на земле. Они перекрестили друг друга, когда он уходил от нее. Рядом с матушкой лежала икона Божьей Матери "Державная". Душа разрывалась, казалось, сердце выскочит из груди.

Так Архангел Гавриил возвестил Елене переход в иной мир, а Божья Матерь "Державная" приняла ее душу.

Как-то еще задолго до этого, отец Кирилл копался в старых записях своей матушки и нашел одно стихотворение, которое очень взволновало его, и тогда он решил сочинить мелодию. Так сложилась песня, которую он почему-то вспомнил.

Ты говоришь, что чернеют от муки

Глаза, заглянувшие в даль,

И зеленеют от будничной скуки

Безбрежной как грусть и печаль.

Печаль бесконечна, глубокое море

Мелеет в сравнении с ней,

Но вряд ли заметишь ту линию горя,

Да боль раз блеснувших очей.

В улыбке, в беседе, любовном признании

Сквозит чуть заметно она,

И даже в гнетущем глубоком молчании

Глаза застилает всегда. 

Увидела раз я ту боль в трепетании

Любимых, знакомых мне рук,

И в этом последнем прощальном свидании

Мне ясно все стало так вдруг…

Теперь батюшка, как одинокий осенний листок, оставшийся еще на дереве, ждет того порывистого ветра, который унесет его в неведомую даль и воссоединит с любимой матушкой, которая для него является не разрывной и неотъемлемой частью, когда-то, во время венчания, воссоединенной навеки Господом Богом.

Спустя сорок дней после смерти матушки, отец Кирилл вспомнил про тот листок со стихами, который она подала ему. И сочинил на эти слова песню:

В этой жизни я много узнала

И скажу я вам всем друзья,

Что хоть жизнь меня испытала,

Мне не петь про нее нельзя.

И про ветер, что на раздолье

Треплет гущ вековых ветвей,

И про утренний сон, что на воле

Нам поет на распев соловей.

Сердце тихой музыкой льется

И влюбляется в тишину,

Что так просто нам не дается

Ни тебе не мне, не ему.

Надо ласковой быть и нежной,

Что б услышать мне шепот муз,

Что бы мне с голубой надеждой

Сбросить с плеч вековой тот груз.

Груз страстей, что нам петь мешают

И как феникс восстать из огня,

Но страницы как пепел сгорают,

А лишь песня летит звеня.

И тогда в общий гимн сольется,

Что сокрыто в нашей душе,

И под сердцем так тихо забьется,

Не даваясь перу и мне.

Так давайте любить нежнее,

Быть добрее нам всем друзья,

А без этого чудной песни

Нам услышать совсем нельзя.