ЧЕЛОВЕК ГЛАЗАМИ ЗВЕРЯ

Николай Стародымов

Николай Стародымов - родился 24 февраля 1956 г. Донской казак, потомственный офицер. Окончил факультет инженерных войск Донецкого высшего военно-политического училища.  Служил в Афганистане. Совершил более 20 боевых выходов. В 1987 г. переведён в Ашхабад, на должность редактора газеты «За Родину» 61-й мотострелковой дивизии. В 1995 г. получил звание подполковника. За освещение хода Первой Чеченской кампании награждён орденом «За военные заслуги», удостоен премии Союза журналистов России. За освещение событий на Северном Кавказе награждён медалью Суворова. Член-корреспондент Международной академии духовного единства народов мира. Член Союза писателей России. Член Союза журналистов России. Сотрудник аппарата Исполкома Международного сообщества писательских союзов. Живёт в Москве.

28.11.11. Не скрою: больше всего сейчас я сейчас опасаюсь того, что своими записками о книге, о которой хочу сказать доброе слово, сослужу ей медвежью услугу и отпугну серьёзного читателя. Потому что книга эта вполне реалистически земная, она о людях и человеческом. А чуток фантастики и капелька мистики в ней – только для того, чтобы подчеркнуть, оттенить это человеческое.

Речь идёт о романе Владимира Фёдорова «Сезон Зверя». И уже на этом этапе публикации возникает необходимость в пояснении.

Когда я увидел оформление книги, решил, что она выполнена в духе современных требований издательской моды: и слово «зверь» в заголовке, и оскаленная клыкастая пасть… Ну, думаю, очередной «пиф-паф» с кучей трупов, вёдрами крови и безжалостным убийцей (вариант: бескомпромиссным мстителем), «погоняло» которого и вынесено на обложку…

Ан нет, всё оказалось по делу.  Зверь появляется буквально на первой странице романа. Зверь без кавычек – речь идёт о самом настоящем медведе. И даже не о медведе, а о ещё медвежонке-подростке. И даже не о людоеде вовсе, а о простом оставшемся без матери сироте. Как-то непривычно для нынешней-то литературы.

И столь же непривычно течёт само повествование. В книге всё, абсолютно всё выстроено не так, как привычно для нас в современных книгах.

Прежде всего, действие происходит не в современном мегаполисе, а в далёкой якутской тайге. И герои произведения – не супермены, не бандиты, не олигархи, а простые геологи. И героиня – не шлюхомодель, не охотница на миллионеров, а простая девушка-работяга… Казалось бы: ну как выстроить сюжет, от чего отталкиваться-то? 

…Нынешняя литература ориентирована в первую очередь на лихо закрученный сюжет. Соответственно, особым спросом у издателей пользуются произведения остросюжетного жанра. Штамповать схожие по сути и различающиеся лишь по антуражу книжки-«стрелялки» не так уж трудно, потому авторов на этой ниве пасётся немало. Значительная часть из них родилась и выросла в пределах МКАД, так что свои познания о предмете почерпнула из произведений своих коллег по творческому цеху. Потому особым спросом у издателей пользуются писатели, которые имеют представление о сфере, о которой пишут: военные (о войне), сотрудники правоохранительных органов (о криминале). Как ни говори, а компетентность – это такая штука, что чувствуется сразу.

И всё же… Слов нет, каждый писатель имеет свой почерк, свой стиль, свои пристрастия, свой словарный запас. Тем не менее, их слишком много, военно-криминальные сюжеты перекликаются, так что и созданные на этой ниве произведения в какой-то степени имеют сходство.

Вот на этом-то фоне роман Владимира Фёдорова выигрывает, и выигрывает заметно. Автор со знанием дела описывает сферу жизни, о которой мы, кому набило оскомину чтиво другого рода, не имеем представления.

Вот, скажем, одной из сюжетных линий романа проходит, как уже упоминалось выше, жизнь медведя. (Экий занятный у меня каламбурчик нежданно получился-то – с «медвежьей услугой» в первых строках…). Владимир Николаевич погружает нас в экзотический мир этого царя тайги: мы узнаём особенности его физиологии, о которых я лично и не подозревал, как и чем он питается, как охотится, как обустраивает на зиму берлогу, как борется с соперниками и обзаводится потомством, как вообще организована медвежья семья… Да даже тот факт, что таёжный мишка любит иной раз полакомиться бабочками – и то удивительно!..  К слову, рассказывает автор и о видах бабочек, обитающих в якутской тайге – и вполне закономерно изображение этих крылатых красавиц на обложке… Просто замечательный экскурс в мир отечественной дикой природы, о которой мы знаем порой меньше, чем о сельве Амазонии или африканской саванне.

Другая сюжетная линия – будни геологоразведочной партии. В дни моей молодости и песни о геологах пели, и в фильмах эти люди нет-нет, да и появлялись, и ореолом романтики их осеняли… Сейчас молодёжь об этих первопроходцах, в своё время нашедших все те богатства, которые мы сегодня проедаем, представление имеет более чем абстрактное. Владимир Фёдоров в какой-то степени старается устранить этот пробел.  Мы видим в книге повседневную рутинную жизнь изыскателей – с тяжёлым трудом, с комарами и мошкой, с опасностями… И всё же – с романтикой, с гитарой, с северными красотами.

Дальше. Что сегодня мы знаем о жизни представителей малых народов Крайнего Севера? Об их образе жизни, об их мифологии?.. Вопрос, понятно, риторический. А в романе «Сезон Зверя» и об этом идёт речь – в произведении ещё одну сюжетную линию мы видим глазами якута-каюра, да к тому же ещё немного шамана. 

Это лишь три сюжетных линии. Реально в романе их больше. Какие-то автору удались лучше, какие-то, на мой личный взгляд, остались недоразвитыми… Ну да художественные произведения тем и хороши, что каждый волен давать им личную оценку – самому произведению, тем же сюжетным линиям, героям… Куда хуже, когда оценивать нечего.

Любой роман ведь напоминает собою верёвку, канат, сплетённый из отдельных ниток-сюжетов. Какие-то из них потолще, проходят через всю книгу, являя собой иллюстрацию к присказке о красной нити. Какие-то невесть откуда возникают, а потом так же неведомо куда теряются, зажатые другими сюжетными жилками… По большому счёту, для романа эта множественность хороша, если, конечно, автору не изменяет чувство меры. На мой персональный взгляд, в данной книге пропорция более или менее соблюдена.

Всё, о чём шла речь до сих пор, складывается в добротную книгу – хорошую, удачную, но не более того. А вот дальше пойдёт речь как раз об авторских находках, которые делают «Сезон Зверя» романом вовсе уж необычным. Это две дополнительных сюжетных жилочки-линии.

Здесь есть необходимость ещё раз вернуться к названию. При всей видимой простоте, оно содержит в себе загадку. Сезон какого Зверя имеет в виду автор? Ведь в романе их фигурирует по меньшей мере три!

О первом уже говорилось – это самый обыкновенный бурый медведь, являющийся полноценным персонажем романа. В первую очередь при посредстве его мы познаём мир якутской тайги.

Теперь о втором – мистическом.

В книге имеется оборотень – человек, в полнолуние превращающийся в медведя. Вот здесь и хочется ещё раз предупредить читателя от поспешных выводов. Тема оборотня введена автором не для того, чтобы, следуя моде, пощекотать нервы у обывателя, вовсе нет. Не вызывает сомнения, что  Владимир Николаевич именно таким образом решил показать  двойственность натуры человека – ведь внутри каждого из нас временами происходит борьба цивилизованного человека с нашим же животным началом.

Но вот ведь что показательно! Работая над данным сюжетным поворотом, автор не просто живописует неизбежно связанные с ним ужасы. Он их просто не живописует! Владимир Фёдоров проводит небольшое исследование проблемы, публикует беглый историко-географический обзор мировой  мифологии (?) оборотничества. Само по себе это очень любопытно и познавательно. Однако нестандартность подхода к данной сюжетной линии в романе состоит даже не в научно-популяризаторском освещении проблемы.

Каждый из нас смотрел западные фильмы о человеко-людях. Нет, не так – многие люди, особенно старшего поколения, такую «киношку» не смотрят принципиально. Но, листая телевизионные каналы, иной раз натыкались на кадры, о которых идёт речь, или же увидишь их рекламу… Так вот, бросается в глаза, что в основе тех фильмов лежит кровожадность оборотней, их человеконенавистническая сущность.

У Фёдорова – иное. Его оборотень искренне страдает от своей двойственной натуры. Он не хочет быть убийцей, однако его вынуждает к тому (повторюсь) двойственность природы. И это – самая жестокая, и в то же время самая трагичная фигура романа.

На мой взгляд, автор с данной сюжетной линией справился не вполне. Отдельные фрагменты поведения оборотня в разные моменты повествования психологически связаны между собой недостаточно. Он слишком разным (непоследовательно разным) получился в отдельные эпизоды жизни. Но с другой стороны, кто знает, быть может, это только повышает градус трагичности этой фигуры?.. Не знаю, не знаю…

Во всяком случае, проявившееся умиротворение на лице оборотня в финале – оно дорогого стоит, право слово!

Ну и теперь чуток фантастики, которую автор также подбавил в роман.

Присутствует в книге ещё один Зверь. У которого также свой сезон.

Так вот. Имеется где-то во Вселенной некая планета, на которой действуют искусственно разработанные идеальные законы. В этих идеальных законах эмоциям отводится вполне определённое место в чётко отмерянных дозах. По сюжету случается так, что у некого гражданина этого идеального общества толика эмоций оказалась выше нормы. И его исключительно в воспитательных целях на год отправили на Землю в виде медведя, который в то же полнолуние на сутки превращался в человека. Тот эмоциональный законопослушный гражданин безропотно принимает наказание, признавая тезис, что «закон суров, но он – закон».

Здесь автор предлагает нам задуматься над другим противоречием. Некий судебный орган той далёкой планеты руководствовался в своём решении безупречной логикой. Руководствуясь той же логикой, принимает приговор и наш законопослушный герой. Только вот ведь в чём закавыка: в безупречной идущей от разума логике не находится места такому понятию, как любовь. Логика и любовь – понятия несовместимые!

Таким образом, тот инопланетянин на Земле и в самом деле получает встряску, только совершенного иного знака, чем рассчитывали холодные логики его родины. Градус его эмоциональности повышается, а не успокаивается. И как он станет жить в своём рассудочном мире после этого?..

А теперь оцениваем картину в целом. Жизнь человека в романе Владимира Фёдорова «Сезон Зверя» показана с четырёх позиций. Глазами самого человека (глазами разных людей, однако объединим их в некого усреднённого абстрактного человека-символ). Глазами медведя. Глазами оборотня-человека. Глазами инопланетянина-антиоборотня.

 Пёстрое получается повествование. Не чересчур ли? Не знаю, мне, во всяком случае, так не показалось.  Это картину или мозаику следует освещать с одной стороны, чтобы правильно играли светотени. Что касается прозаического произведения, то обилие внутренних точек освещённости придаёт ему глубины.

Хочу оговориться, что не всё мне понравилось в романе. Некоторые образы написаны как-то слишком схематично, трафаретно. Некоторые сюжетные ходы автора предсказуемы и очевидны заблаговременно.  Ну а какие-то из них, напротив, психологически необъяснимы…

Всё так. Только это ли главное, если книга в целом удалась? В конце концов, любой пишущий человек знает, что процесс совершенствования своего произведения не знает предела.

А финалы – хороши! Именно так – во множественном числе. Я их пересказывать не стану - по вполне понятным причинам. Скажу только, что автор настолько замечательно зациклил роман, последние строки его настолько органично сочетаются с первыми, что, как говорится, ни убавить, ни добавить!

…Не секрет, что мы живём в эпоху, когда успех книги определяется не её истинным качеством, а степенью «раскрутки». За последнее время мне посчастливилось прочитать несколько замечательных книг, по указанной выше причине совершенно не известных широкому читателю. Роман «Сезон Зверя» Владимира Фёдорова – из их числа. А жаль, откровенно жаль! Потенциально его аудитория может и должна быть куда как шире, чем есть на сегодняшний день. И это уже – не моё персональное мнение, а факт, не вызывающий сомнения.