ПРАВДА О ГУЛАГЕ ПРОТИВ ВЫМЫСЛОВ

Историки Юрий и Михаил Моруковы в беседе с политическим обозревателем «Правды» Виктором Кожемяко.

30.11.11. Это сочетание пяти букв — ГУЛАГ — стало в своё время одним из главных таранов, направленных на разрушение Советской державы и в конце концов уничтоживших её. Но и сегодня, двадцать лет спустя после осуществления той роковой для нашей страны задачи, оправдавшее себя оружие продолжает использоваться вовсю.

Кем? Назовём их обобщенно десталинизаторами, имея в виду известное направление властных усилий. Для чего? На первый взгляд, чтобы окончательно заклеймить и похоронить всё светлое в памяти о советской эпохе для недопущения возврата к социальной справедливости. Если же взглянуть глубже, целью видится уничтожение России.

Да, как мы убедились, прошлое может быть очень ловко использовано для перекройки и даже ликвидации будущего. Целой страны! Внушение народу комплекса исторической неполноценности, ущербности, преступности сопровождается назойливой игрой по одним и тем же нотам: незаконный Октябрьский переворот и жестокость большевиков во время Гражданской войны, кровавый сталинский режим и 1937 год, репрессии и ГУЛАГ…

Знаковым стало внедрение солженицынского сочинения «Архипелаг ГУЛАГ» в школьную программу для обязательного изучения. Но несёт ли истину о сложнейшем историческом периоде этот «роман»? Ту истину, которая — согласимся с В.И. Лениным — конкретна: всё зависит от условий, места и времени.

Историки Юрий Николаевич Моруков и Михаил Юрьевич Моруков, отец и сын, много лет занимающиеся изучением не мистифицированного, а реального ГУЛАГа, готовы чуть ли не постранично опровергать Солженицына и всех других, кто спекулировал и продолжает спекулировать на этой острой теме, а им несть числа.

Спекулировать легко, если люди плохо знают подлинную историю. И мой разговор со знающими, компетентными специалистами Юрием и Михаилом Моруковыми, который я начинаю сегодня, разговор с учёными, честно исследующими истинный ГУЛАГ, имеет важную цель — помочь всем читателям лучше понять, что это было, почему было и как.

Если посмотреть в глубь истории.

Виктор КОЖЕМЯКО: Прежде всего, дорогие Юрий Николаевич и Михаил Юрьевич, скажу, как я вас разыскал. Сперва мне счастливо попалась интереснейшая книга Михаила Морукова «Правда ГУЛАГа из круга первого». Счастливо, потому что вышедшая в издательстве «Алгоритм» книга эта разлетелась почти мгновенно, так что мог бы я её и не увидеть. А потом, в конце прошлого года, когда смотрел на 5-м канале телевидения очередную передачу известного цикла «Суд времени», восхитило меня краткое, но весьма впечатляющее выступление одного из приглашённых историков. Речь шла о первой пятилетке, о её стройках, и Сванидзе, как обычно, бросил «фирменную» свою реплику: «Это всё построили лагерники!» (Ранее, в передаче о стахановском движении, в которой мне довелось участвовать, он то же самое повторил не раз). И вдруг поднявшийся с места историк, незнакомый мне, спокойно парировал: «Один процент». «Что один процент?» — переспросили его. «Лагерники построили от всего созданного за первую пятилетку». А далее очень убедительно, со знанием дела это раскрыл.

Обратил я тогда внимание на фамилию — Моруков и сразу вспомнил, что у автора книги о ГУЛАГе, которая мне очень понравилась, такая же фамилия. Оказалось, там сын, а это — отец, и оба историки, оба разрабатывают одну тему, столь злободневную ныне, — ГУЛАГ. Вот и захотелось непременно свести вас с читателями. Чтобы узнали они то, чего не знают о ГУЛАГе. У меня самого, как и у наших читателей, много есть вопросов на эту тему. С чего начнём?

Юрий МОРУКОВ: С исходного. Ведь ГУЛАГ трактуется, причём теперь уже традиционно, как некое бесчеловечное изобретение злодеев-большевиков. Но дело в том, что уголовно-исполнительная система, частью которой на определённом историческом этапе являлся ГУЛАГ, существовала, существует и, наверное, будет существовать всегда. Во всяком случае, в обозримом будущем. И везде. То есть везде осуждённые использовались в качестве рабочей силы.

В России первое упоминание об использовании труда осуждённых относится к 1605 году. И затем это продолжалось на протяжении столетий — для ускорения экономического и военно-стратегического развития страны. Особенно усилилось во времена правления Петра I, который ввёл каторжные работы. Петербург, Азов, значительная часть других крепостей строились во многом трудом каторжников.

Надо заметить, что в силу ряда исторических обстоятельств, начиная с татаро-монгольского нашествия, отбросившего нас на несколько веков назад, Россия не раз вынуждена была догонять окружающий мир. Действуя в чрезвычайных условиях, до предела напрягая все возможности и ресурсы. Такой, конечно, была и деятельность Петра.

В.К.: Принудительный труд правонарушителей государством как-то регламентировался?

Михаил МОРУКОВ: Да. При Петре, когда в стране широко развёртывалось городское, крепостное и вообще военное строительство, происходит выделение каторжных работ как особой формы принудительного труда. На эти работы осуждаются люди за особо тяжкие преступления.

Следует, однако, помнить, что основная масса населения дореформенной России также являлась объектом внеэкономического принуждения со стороны государства и его «доверенных агентов», то есть дворянства как господствующего класса. В этих условиях дворянство обладало широкими возможностями в использовании принудительного труда и как наказания. Тем не менее только за вторую половину XVIII века было издано около 100 законодательных актов, регламентировавших содержание и условия труда осуждённых, что свидетельствовало о важности для государства такого рода деятельности.

Замечу, что специфической функцией каторжного труда, обусловленной исключительно государственным характером применявшегося принуждения, стала колонизация окраинных и слабозаселённых районов страны. В качестве примера можно сослаться на историю Нерчинской каторги, которая и появилась  в 1760 году, в разгар разорительной Семилетней войны, чтобы усилить разработку тамошних серебряных рудников для восполнения военных расходов. Тогда было принято обстоятельно разработанное решение обеспечить заводы в Нерчинском уезде рабочими и «базой снабжения» именно за счёт каторжных и ссыльных, то есть за счёт принудительного труда.

Ю.М.: В XIX веке император Александр II по реформе 1879 года вводит обязательный труд не только для каторжников, а для всех заключённых. И вот, скажем, великая Транссибирская железнодорожная магистраль в значительной мере ведь руками заключённых была построена. А ещё раньше на юге Украины строились железные дороги так называемыми трудовыми ротами — из числа осуждённых военнослужащих. Примеры подобные можно продолжать…

Не по злой воле, а по требованию жизни.

В.К.: Мы углубились в далёкую историю, а хотелось бы подойти непосредственно к главному для нашего разговора — к ГУЛАГу. Когда появилось само это название?

М.М.: В 1930 году. Сначала, 25 апреля, было создано Управление лагерями ОГПУ, а с 1 ноября того же года был введён новый штат, и теперь это стало уже Главное управление исправительно-трудовых лагерей — сокращённо ГУЛАГ. Если же говорить о сути, то это было одно из хозяйственных подразделений ОГПУ, а затем НКВД, основной функцией которых являлось ведение производственной деятельности в различных отраслях народного хозяйства. С привлечением как вольнонаёмной рабочей силы, так и труда заключённых.

В.К.: Но заключённых, конечно, в первую очередь?

М.М.: Разумеется. Обратите внимание при этом, что ГУЛАГ возник не по какому-то злому умыслу и вовсе не одновременно с Советской властью. После Октябрьской революции он имел свою предысторию, стал результатом определённых (и немалых!) организационных поисков.

Ю.М.: В принципе, получив разрушенную страну, большевики просто обязаны были максимально использовать все ресурсы. Существовавшая, может быть, у кого-то надежда, что люди в изменившихся социальных условиях перестанут хулиганить и воровать, совершать другие преступления, не оправдалась. Заключённых много, и на них тратятся огромные средства. Представьте, в 1928—1929 годах затраты на содержание осуждённых оказались сопоставимыми с затратами на выполнение плана ГОЭЛРО!

М.М.: Да, 120 миллионов рублей в год тратилось на создание всех электростанций и 108 миллионов — на содержание заключённых…

Ю.М.: Могло ли государство и дальше позволять подобную роскошь? Естественной стала идея: организовать дело так, чтобы заключённые работали, обеспечивая себя.

В.К.: А что, до конца 20-х годов они не работали?

Ю.М.: До 1928 года практически нет. Были, конечно, какие-то кустарные мастерские, но они погоды не делали. Безработица существовала в стране, и в таких условиях труд заключённых негде было использовать.

М.М.: Нам придётся опять заглянуть в более дальнюю историю, чтобы всем стало ясно: проблема эта — использование труда заключённых — вовсе не была какой-то сугубо советской. Ещё при Александре II заключённые были разбиты на две категории: ссыльно-каторжные, которые работали в тех районах, куда их ссылали, и основная масса сидящих по тюрьмам. Но, в силу исторического развития, тюрьмы расположены, как правило, в центральных районах страны, хозяйство вокруг развито, безработица большая. В этих условиях любая попытка конкурировать заключённым со свободным трудом вызывала бы общественное недовольство. Поскольку это означает, что заключённые лишают хлеба тех, кто честно живёт и работает.

Та же самая ситуация выявилась и в советское время. Тюрьмы и дома заключения никуда из центральных районов не делись. А в 20-е годы НЭП означал фактически узаконение безработицы в стране. Построить при этом полноценное производство на основе тюрем, домов заключения было просто невозможно.

Да, как уже говорилось, там существовали мастерские, там стояли станки, была даже сделана попытка организовать образцовые хозяйства на базе разорённых помещичьих имений. Но, естественно, пока существовала большая безработица в центральных районах, труд заключённых здесь мог быть только кустарным. А раз кустарный, значит, не прибыльный, и основной задачи он не решал — не покрывал расходов на содержание осуждённых.

Грубо говоря, вся страна чинит керосинки, и если то же самое будут делать заключённые, это лишь добавит конкуренции на рынке труда. Но тогда рабочие обратятся в профсоюзы, обратятся в Советское правительство, и тех же заключённых «урежут». Потому что, вполне понятно, интересы честных тружеников дороже.

А вот то направление, которое в Российской империи представляли собой ссыльнокаторжные и ссыльнопоселенцы, естественно, в Гражданскую войну заглохло. Потому что на этих территориях перекатывались взад-вперёд армии противоборствующих сторон, и было здесь не до использования какого-либо труда вообще.

В.К.: После Гражданской войны мысль Советского руководства обратилась именно к этому направлению?

М.М.: Не сразу. Всё обусловливалось жизнью, её этапами, всё диктовали условия развития. А сначала надо было с помощью НЭПа элементарно восстановить подорванную экономику и социальную жизнь. Но вот когда встали задачи расширения топливно-сырьевой базы, валютной базы и, наконец, развития инфраструктуры, именно в этом направлении стала двигаться мысль руководства страны.

Что такое расширение топливно-сырьевой базы? Это разведка, разработка и добыча новых полезных ископаемых. Что такое расширение валютной базы? Это опять-таки сырьё и лес, продаваемые за валюту, необходимую для закупки техники за рубежом. Представим, геологи где-то прошли и нашли перспективные месторождения, которые помогут поднять советскую промышленность. Но — эти месторождения за несколько тысяч километров тайги и горных хребтов, куда нет никаких дорог и где нет никакой другой инфраструктуры. Нет ничего!

Вот и появилась идея сделать основой пенитенциарной, то есть исправительной, системы исправительно-трудовые лагеря, создавая их в необжитых районах страны для освоения и включения в общехозяйственную жизнь Советского Союза, или, как говорилось тогда, с целью пионерства. Процитирую высказывание наркома юстиции Янсона, относящееся к 1929 году: «Лагеря должны стать пионерами заселения новых районов…»

В.К.: А кто персонально был автором идеи? Кому первому она пришла в голову?

Ю.М.: Невозможно сказать. Необходимость массового использования труда осуждённых, прежде всего в окраинных, необжитых, труднодоступных районах, назрела и настойчиво диктовалась самой жизнью.

Об этом шла речь и на Первом всесоюзном совещании пенитенциарных деятелей, состоявшемся в Москве в конце 1928 года. Это же выдвигалось на первый план и в совместной докладной записке наркоматов юстиции, внутренних дел и ОГПУ, направленной в Совнарком РСФСР 13 апреля 1929 года. Здесь уже доказывалась необходимость создания системы трудовых лагерей и, в частности, выдвигались предложения по организации в районе Олонца—Ухты лагерей общей емкостью 30 тысяч человек. Предлагалось также впредь всех лиц, осуждённых на срок от трех лет и выше, использовать для колонизации северных окраин страны, для разработки их природных богатств.

Предложения трех наркоматов рассматривались месяц, и 13 мая 1929 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление, официально дававшее старт коренному преобразованию пенитенциарной системы. Документ требовал «перейти на систему массового использования за плату труда уголовных арестантов, имеющих приговор не менее трех лет, в районе Ухты, Индиго и т.д.» Для выработки решений по конкретным областям использования труда заключённых была образована специальная комиссия. На основе ее предложений 11 июля 1929 года Совнарком СССР принимает постановление об использовании труда уголовно-заключённых. Этим правительственным документом ОГПУ и другие ведомства обязывались срочно разработать комплекс мер по колонизации осваиваемых районов.

М.М.: Вот так рождалась организация, названная ГУЛАГом. Не по неразумной или злой воле Сталина, а как результат целого комплекса экономических и социальных факторов. Основной задачей экономической деятельности этой организации в соответствии с Положением об исправительно-трудовых лагерях, принятым СНК СССР 7 апреля 1930 года, стало освоение окраинных районов страны.

Лагеря концентрационные или трудовые?

В.К.: В антисоветской пропаганде, особенно когда появился солженицынский «Архипелаг ГУЛАГ», очень действенно стало использоваться само это слово — лагеря. И понятно почему: упор на ассоциацию с немецко-фашистскими концлагерями. Дескать, вот у фашистов были лагеря, гитлеровские, и в Советском Союзе — тоже, сталинские. На этом, кстати, построена вся концепция знакового, невероятно превознесенного романа Василия Гроссмана «Жизнь и судьба», по которому сейчас режиссером Урсуляком, постановщиком знаменитой «Ликвидации», снимается «многообещающий» телесериал. Уравнивание фашистской Германии и «тоталитарного» Советского Союза, который против нее воевал, уравнивание Гитлера и Сталина, пожалуй, в массовом сознании имело началом именно уравнивание лагерей. Их ведь теперь и называют не иначе как сталинские. Дальше пошло! Объявили, что Ленин придумал концлагеря. Откуда это? При чём здесь Ленин?

М.М.: Если уж речь об этом зашла, то придумал концлагеря один испанский генерал, которого звали Валериано Вейлер. Он был наместником Испании на Кубе и подавлял в конце ХIХ века национально-освободительную борьбу кубинского народа. Потом англичане переняли этот опыт в Южной Африке в 1899—1902 годах, во время Англо-бурской войны.

В.К.: А Ленина-то с какой стати сюда приплели?

Ю.М.: Ленин не имел абсолютно никакого отношения к концлагерям! Если говорить о России, то они уже существовали здесь с 1914 года как лагеря военнопленных. И не только. Ещё собирали в лагеря с начала Первой мировой войны интернированных, ненадежных по условиям военного времени — например, подозреваемых в возможном шпионаже. Позднее, в начале Второй мировой войны, американцы так поступят с жителями США японского происхождения. А в Москве один из первых таких лагерей был создан в августе 1914 года, в Кожухово — Кожуховский концентрационный лагерь. Как видите, создан не Лениным, а Николаем II…

В.К.: И каких лиц там собрали?

Ю.М.: Прежде всего немцев по национальности, граждан Германии, Австро-Венгрии, Османской империи… Если коротко, всех подозрительных. Заключили их здесь до конца войны, которая шла.

В.К.: А что было, когда началась Гражданская война?

М.М.: Такие же лагеря стали создаваться после постановления Совнаркома РСФСР «О красном терроре» от 5 сентября 1918 года. Было решено людей враждебных классов, которые принимают участие в контрреволюционной деятельности, изолировать в лагерях. Но Ленин ничего об этом не знал и никак в этом не участвовал: он раненый тогда лежал после выстрелов Фанни Каплан, и решения принимались без него.

Это первое, что надо отметить. А во-вторых, лагеря-то уже были. Тот же Кожуховский лагерь ведь никто не закрывал, он так и существовал с 1914 года. Там бараки находились, их вполне можно было использовать.

Когда возникла необходимость в такой мере, как заключение в лагерь до конца войны, она была официально оформлена законодательством Советской Республики в отношении ряда классовых врагов. Соответственно под неё и стали создаваться новые лагеря, в основном уже с середины 1919 года — в соответствии с постановлением ВЦИК РСФСР «О лагерях принудительных работ» от 11 апреля. Честно говоря, не успели их создать и развернуть, как уже стали закрывать.

Ю.М.: Хочу добавить, что концентрационными они не назывались.

В.К.: А как?

Ю.М.: Трудовыми, чтобы можно было использовать для труда людей.

В.К.: А в 1914 году?

Ю.М.: Тогда назывались концентрационными.

В.К.: Вот это интересно.

Ю.М.: Создавались они в 1919 и 1920 годах, причем там, где в этом была необходимость. В основном — в Москве и Петрограде. А в Вологде, скажем, был один лагерь, но в нем числилось всего около 30 человек. Общее руководство возлагалось на Центральный отдел принудительных работ, находившийся в составе НКВД. Во исполнение Декрета СНК от 5 февраля 1920 года уже Главное управление принудительных работ обязывалось организовать привлечение к разным работам лиц, «ранее не занятых общественно-полезным трудом». И эту задачу оно выполняло до весны 1921 года.

В.К.: Что ж, выполнялось положение Конституции РСФСР 1918 года — первой Советской Конституции: «Не трудящийся, да не ест!» Положение, дословно повторившее христианскую апостольскую заповедь…

М.М.: Именно так. Вдобавок к этому следует отметить вот что: бытующее в нынешней историографии представление о лагерях принудительных работ как о концентрационных не совсем верно. Обычно контингент лагеря размещался на любой подходящей для этого территории, где имелись жилые помещения и была возможность изоляции. На Руси в первую очередь это монастыри, которые всегда использовались как тюрьмы. Например, монастырь в Суздале вплоть до революции был церковной тюрьмой — для лиц, совершивших преступления против веры. Или, скажем, знаменитый Соловецкий монастырь, о котором нам потом стоит поговорить особо.

В.К.: Значит, лагеря принудительных работ в 1919 году стали размещаться в монастырях? Где же конкретно?

Ю.М.: В Москве это Андрониковский строительно-трудовой лагерь в известном Андрониковом монастыре, а также лагеря в монастырях Ивановском, Покровском и т.д. Там же, где монастырских стен поблизости не находилось, лагерное место в лучшем случае обносилось обычным деревянным забором, а иногда обходились и без этого.

М.М.: Постоянно заключённые жили на данной территории только в первое время по прибытии. Как правило, за примерное поведение потом многим предоставлялось право проживания на частных квартирах в городе — с обязанностью каждый день являться и регистрироваться. Дескать, я ещё не убежал.

Ю.М.: Естественно, часто и бежали. Ведь охрана там порой была очень слабая.

В.К.: Наверное, нелегко было её наладить, когда кругом шла война?

Ю.М.: Конечно, людей не хватало. И вот, к примеру, у меня есть данные по Покровскому лагерю (это Покровский монастырь). Поступило 3-го числа 372 человека, а 4-го убежало из них 311. То есть они пошли на работу и больше не вернулись.

М.М.: Интересна и такая сторона темы: где работали заключённые. В основном это были «внешние работы», под которыми понималась посылка людей партиями для обслуживания насущных нужд советских организаций и предприятий. Ну, к примеру, ремонт мостовых, расчистка улиц, рубка и погрузка дров и т.п. В этом случае, когда выходили многочисленными группами, ещё выделялся какой-то конвой. Если же рабочие руки требовались где-то в незначительном числе, люди следовали туда самостоятельно. Даже в командировки иногда направлялись — тоже без конвоя.

Ю.М.: Любопытная подробность: заключённые московских лагерей очень любили работать в театрах. Скажем, в Большой театр неоднократно набирали рабочих сцены из Ивановского монастыря. Представьте себе: во время спектакля в зале сидят высокопоставленные советские работники, а осветителями и на занавесе работают участники антисоветских заговоров. Даже иностранцы были там — англичане, французы…

В.К.: Вы такое рассказываете, что многие читатели могут вам и не поверить.

Ю.М.: Это не мы говорим, а документы.

В.К.: Людям о том времени внушили одни ужасы, и подобный либерализм не очень укладывается в голове.

М.М.: Что было, то было. Надо по возможности картину восстанавливать всестороннюю.

И на Соловках бывало по-разному.

В.К.: Из лагерей 20-х годов — так сказать, предшественников ГУЛАГа — более всего известен Соловецкий.

Ю.М.: А он, созданный в конце 1923 года, был тогда единственным, где находились политические заключённые — члены всех антисоветских партий, контрреволюционные белогвардейские офицеры и т.п. Сокращенно назывался СЛОН — Соловецкий лагерь особого назначения.

В.К.: И неужели единственный?

Ю.М.: Да, на весь Советский Союз. Был ещё пересыльный пункт, откуда перевозили осуждённых — с материка на остров. Можно сказать, очень удобно: через Белое море обратно не переплывёшь. И стен строить там не надо, уже есть.

В.К.: Соловецкий монастырь до революции тоже ведь был тюрьмой?

М.М.: Конечно, причём очень жёсткой тюрьмой. В ХVII, ХVIII, ХIХ веках. До 1903 года.

В.К.: То есть там были и монахи, и вместе с тем тюрьма?

М.М.: Монастырь этот официально был в основном тюремным, и главной задачей монахов было стеречь узников. Так и говорилось: «соловецкие тюремные монахи».

Ю.М.: В помощь им придавалась ещё инвалидная команда, то есть солдаты, которые уже непригодны к войне, но в охране могли служить.

М.М.: И во время Крымской войны 1853—1856 годов инвалидная команда, тюремные монахи и заключённые вместе отбивали атаки английских кораблей. Это заключённые разыскали пушки, из которых потом отстреливались.

В.К.: Помещались в монастырскую тюрьму за антицерковные преступления?

Ю.М.: Да, в основном. Но с ХVII и до середины ХIХ века были здесь также узники по гражданским делам. Например, Пётр Андреевич Толстой, известный деятель Петровской эпохи, и его сын. Они попали сюда после смерти Петра, там и умерли. Сюда сослали последнего гетмана Запорожской Сечи после того, как она была ликвидирована. Никакого преступления против церкви, против веры он не совершил. Просто надо было изолировать подальше и понадёжнее, вот на Соловки и отправили…

В.К.: А сколько заключённых было в Соловецком лагере, когда он появился в 1923 году?

Ю.М.: Около трёх с половиной тысяч. К 1927 году уже 12 тысяч, и потом начинается быстрый рост. Это связано было с тем, что нашли возможность использовать заключённых на «внешних работах», то есть за пределами лагеря.

М.М.: Действовал в этом поиске экономический фактор, о чём мы уже говорили. Именно он вёл к образованию системы ГУЛАГа, и опыт именно Соловецкого лагеря стал здесь своего рода опорой.

Первоначально никакого хозяйственного использования заключённых в лагере не предусматривалось. Но правительство вынуждено было подпитывать его внушительными внебюджетными субсидиями, иначе ОГПУ не бралось обеспечить надлежащий режим содержания заключённых. В общей сложности на это выделялось от двух с половиной до пяти миллионов рублей в год. Огромная по тому времени сумма! 

В.К.: Мы говорили о Соловецком лагере. О том, что первоначально, с 1923 года, никакого хозяйственного использования заключённых здесь не было, поэтому на их содержание выделялись значительные средства. А как сложилось потом?

М.М.: Изменения начались после выхода в свет Обращения ЦК ВКП(б) от 26 апреля 1926 года с призывом ко всем трудящимся вести борьбу за экономию государственных средств. Как ни удивительно может это показаться, но оно дошло и до Соловецкого лагеря. Тогда-то сами заключённые стали вносить свои предложения. И вот один из них, Нафталий Аронович Френкель, ставший в будущем видным гулаговским руководителем, предложил использовать труд осуждённых на таких работах, прибыль от которых превышала бы расходы на содержание лагерников: валка леса, строительство дорог, рыболовство, производство мебели и т.д.

Управление лагеря в 1926—1927 годах проводит экономический эксперимент, который выявил возможность существовать на основе самоокупаемости при самых широких перспективах развития внешних работ.

В.К.: Но для этого надо было выходить за пределы острова?

Ю.М.: Разумеется. В том-то и была суть! Рядом Карелия, и там по переписи 1926 года всего около 50 тысяч трудоспособных жителей, причём все они задействованы. Ни лес пилить некому, ни строить дороги. А системы организованного набора рабочей силы до конца второй пятилетки не существовало.

Так соловецкие заключённые начинают работать под Мурманском, где появляется отделение лагеря, и в Карелии, где второе отделение: они строят дорогу Кемь — Ухта плюс лесоповал. Создаются рыболовецкие артели из заключённых…

М.М.: Кстати, можете опять-таки оценить «прелести режима». Рыболовецкая артель, включавшая заключённых, имела в своём распоряжении моторные суда. И никто их не охранял, поскольку на каждый сейнер, грубо говоря, пулемёт не поставишь.

Между прочим, это сохранилось и потом: очень многие вполне мореходные суда из рыболовецких подразделений гулаговских лагерей спокойно выходили в открытое море, даже за пределы территориальных вод Советского Союза, в нейтральную зону. Вот вам ещё один штрих из того, что люди совершенно не знают о ГУЛАГе.

В.К.:Однако в целом, наверное, лагерный режим в Соловках был сверхжёстким? Как-никак — лагерь «особого назначения»…

Ю.М.: :В разные годы было по-разному. В начале своего существования СЛОН носил такое название исключительно по внешним признакам. Особым был состав контингента, а не какие-то особо жёсткие условия содержания. Заключённые размещались, в отличие от тюрьмы, рассредоточенно и без усиленной охраны. Во всём остальном режим содержания тоже не отличался в сторону большей строгости от режима обычных мест заключения. Даже наоборот, я бы сказал.

В.К.: Что значит — наоборот?

Ю.М.: Ну вот говорилось о больших деньгах, выделявшихся на содержание лагеря. Полагаю, они не разворовывались по пути, как это бывает в нынешнее время. И отсюда в воспоминаниях бывших узников, оказавшихся потом за границей, мы читаем, казалось бы, абсолютно невероятное.

Например, на Новый год не всем хватило… шампанского. А вот антрекоты всем были (хотя, замечу, на материке в это время многие не очень-то ели антрекоты). Посылки обитатели лагеря получали из-за границы в неограниченном количестве. Разрешалось. Более того, с посылок даже таможенная пошлина не бралась.

М.М.: Сами заключённые просили сразу не выдавать им полученную валюту — фунты стерлингов, доллары и т.д., а придерживать в лагерной администрации, чтобы получить потом, при освобождении. В лагере можно было фотографировать, и заключённые имели свои фотоаппараты. Вы представляете себе узника, который ходит по лагерной территории и занимается фотосессией? Но это было!

На церковные праздники в монастыре организовывались полноценные службы. Духовенства там хватало, и было соответствующее облачение. Читаем в воспоминаниях, что на Рождество всё выглядело чуть ли не более пышно, чем в Успенском соборе Кремля. Не говоря уж о том, кто стоял в ряд на службе: генералы, епископы, крупные богачи-капиталисты… Этот лагерь середины 20-х годов вообще можно считать уникальным, аналогов не имеющим не только в российской, но, пожалуй, и в мировой истории.

В.К.: По уровню контингента?

М.М.: И по мягкости содержания!

В.К.: Таким заявлением вы поразите, я думаю, не одного меня. Соловки сделали своего рода символом жестокости советского режима — и вдруг… А как же страдания будущего академика Лихачёва, который был здесь заключённым?

М.М.: Что ж, если сказать словами нынешнего президента страны, конечно, свобода лучше, чем несвобода. Всё, что мы говорим, не отменяет страданий, ибо заключение — тюремное ли, лагерное — есть заключение. А на Соловках в разные годы, как уже сказано, было по-разному. Даже очень по-разному. В 30-е годы, когда сюда свезли «уголовно-бандитствующий элемент», отказывавшийся работать, режим был несравнимо строже. Мы говорим о фактах конкретного времени, а факты, что называется, упрямая вещь. И, наверное, упрямо закрывать на них глаза нельзя — ради постижения истины во всей её полноте.

Зачем и как строился Беломорканал.

В.К.: Итак, ГУЛАГ под этим названием и с его системой начинался в 1929—1930 годах. С чего конкретно начинался?

М.М.: Одной из важнейших отраслей народного хозяйства, где особенно активно стали использоваться силы осуждённых, было строительство путей сообщения. На этом направлении хозяйственной деятельности в 20-е годы образовался целый ряд проблем. Транспорт не справлялся с возрастающим объёмом перевозок, что ставило под сомнение реализацию экономических программ. И это остро, с большой тревогой отмечалось руководителями партии и правительства. Для органов ОГПУ первой крупномасштабной задачей в решении транспортных проблем становится строительство Беломорско-Балтийского канала.

В.К.: Почему именно этот канал? Чем была вызвана необходимость срочного его сооружения?

М.М.: Вообще-то никакой неожиданности тут не было. Вопрос об этом канале, обсуждавшийся еще в дореволюционное время, практически встал на повестку дня уже вскоре после Октябрьской революции. Весной 1918 года Советом народного хозяйства Северного района был разработан план развития транспортной системы, включавший постройку Беломорско-Обской железной дороги и Онежско-Беломорского канала. По имевшемуся замыслу канал и железная дорога должны были стать осями транспортной системы, позволявшей установить бесперебойные хозяйственные связи между Северо-Западным промышленным районом и Сибирью, послужить базой для освоения Ухто-Печорского нефтеносного и Кольского горнорудного районов.

В.К.: Ничего не скажешь, перспективно мыслила молодая Советская власть, далеко вперёд смотрела!

М.М.: В марте 1918 года Пермским университетом при помощи ВСНХ уже велась подготовка к отправке в изучаемые районы изыскательских партий, но начало интервенции на Севере сорвало осуществление этих планов.

Ю.М.: Точнее, прервало. До весны 1930 года, когда в Совете Труда и Обороны была разработана докладная записка «О сооружении Беломорско-Балтийского водного пути». Она стала объектом рассмотрения на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) 5 мая того же года и, надо сказать, вызвала столкновение разных мнений. Это можно понять, поскольку экономическая часть записки была недостаточно проработана, а общий уровень хозяйственного освоения Севера оставался к концу 20-х годов столь низким, что приходилось сомневаться в наличии веских потребностей, которые должен удовлетворять новый водный путь. Геологические изыскания на Кольском полуострове, в районе Ухты и Воркуты начались только в 1925 году, и лишь в 1930-м начинает строиться Хибинский апатито-нефелиновый горнохимический комбинат. К этому времени совсем недавно, по результатам долголетних испытаний, было окончательно признано народнохозяйственное значение рудных месторождений Норильского района. Не существовало ещё и Северного морского пути.

В.К.: Что ж, значит, авторы предложенного проекта опять-таки глядели вперёд?

Ю.М.: Да, считали, что прокладка канала должна стать катализатором ускоренного хозяйственного освоения Севера. Плюс к этому, кроме экономической стороны дела, была ещё одна — военно-стратегическая. Чрезвычайно важная и неотложная. Она сыграла, может быть, главную роль в том, что Политбюро приняло решение: канал строить. Официально старт работам был дан постановлением Совета Труда и Обороны от 3 июня 1930 года.

И обратите внимание на темпы! С 3 по 15 июня специалистами строительства был изучен весь имевшийся материал и сформированы технические задания по основным сооружениям, а 14 июня на месте будущей северной части канала уже высадились первые изыскательские партии. На этих работах было занято около 300 человек инженерно-технического персонала и свыше 600 рабочих из числа заключённых — с задачей «осветить местность, лишённую правдоподобных карт, в плановом и высотном отношениях и дать общее геологическое исследование возможных направлений». Первые итоги изыскательских работ были подведены уже к концу августа.

В.К.: Да, темпы впечатляют…

М.М.: Однако серьезнейшей заботой оставалась стоимость предстоящего строительства, вылившаяся при проведённых обстоятельных подсчётах в колоссальную сумму — 535 миллионов рублей! Стремительный взлёт затрат вновь пробудил скепсис в среде Советского руководства. Реакцией на этот скепсис стало негодующее письмо И.В. Сталина В.М. Молотову, датированное 7 сентября 1930 года: «Говорят, что Рыков и Квиринг хотят потушить дело Северного канала вопреки решениям ПБ. Нужно их осадить и дать по рукам. Сократить максимально финплан — следует, но тушить дело преступно».

В.К.: Как вы объясняете такой жёсткий и решительный настрой Сталина?

Ю.М.: Пониманием исключительной важности военно-стратегического значения канала. Вот продолжают повторять, будто Сталин не готовился или плохо готовился к будущей войне. А ведь строительство Беломорканала, можно сказать, было частью уже начавшейся подготовки к тому, что нашу страну ожидало в июне 1941 года. И надо говорить о редкостной прозорливости, предусмотрительности Сталина!

В самом деле, необходимо было срочно создавать Северный флот, которому, как известно, будет принадлежать громадная роль в Великой Отечественной войне. А для этого предстояло перебросить с Балтики в Белое море часть кораблей малого и среднего водоизмещения, для которых семнадцатидневный переход вокруг Скандинавии при полном отсутствии промежуточных баз был невозможен. Значит, только каналом.

Забегая вперёд, скажу, что в период с 1933 по 1941 год по Беломорканалу было переведено на Север 10 эсминцев, 3 сторожевых корабля и 26 подводных лодок. А 3 корабля — эсминцы «Сталин» и «Войков», подводная лодка Щ-404 по Северному морскому пути перешли на Дальний Восток и вошли в состав Тихоокеанского флота: переброска кораблей этого класса другим путём для СССР в 30-е годы была невозможна.

Значение Беломорканала для обороны Советского Союза сразу же было понятно и с заметной тревогой воспринято агрессивными военными деятелями на Западе.

М.М.: Нужно отметить следующее. До Великой Отечественной войны тогда было еще далеко, но открытие навигации по Беломорско-Балтийскому каналу дало нашей стране большой стратегический выигрыш почти немедленно. Ведь все 20-е годы в Белом море продолжалась «тюленья война» — конфликт между СССР и Норвегией из-за биологических ресурсов. Каждую весну многие сотни (до двух тысяч!) норвежских, а также английских траулеров входили в горло Белого моря и методично выбивали беломорского тюленя, беспрепятственно ловили рыбу. Попытки слабых судов нашей морской пограничной охраны вмешаться в ситуацию радикально пресекались норвежскими и британскими военными кораблями. Насколько мощно была поставлена «силовая поддержка», видно из того, что на границе территориальных вод СССР во время путины постоянно находилась целая эскадра Британского флота с крейсером в качестве флагмана. Дважды норвежские боевые корабли обстреливали советскую территорию. Доходило до того, что самые крупные корабли норвежского флота — броненосцы береговой охраны — сопровождали промысловиков-хищников.

Урегулировать этот затянувшийся и весьма убыточный для нас конфликт политическим путём было невозможно, поскольку Королевство Норвегия не признавало Советский Союз. Всё переменилось летом 1933 года — с переброской по каналу советских подводных лодок. Норвежская сторона тут же настолько отступила от своей прежней позиции, что стало возможным восстановление между странами дипломатических отношений.

В.К.: Однако ведь до сих пор, по-моему, нашим соотечественникам продолжают внушать: постройка Беломорканала была совершенно ненужным делом! Вот такой, мол, наглядный пример бесполезного, бессмысленного рабского труда заключённых в Советском Союзе…

Ю.М.: Действительно, об этом писана-переписана уйма всякого вздора, в том числе Сол-женицыным. Договорился Александр Исаевич до вопиющей дури: дескать, по каналу совсем ничего нельзя было перевезти, и даже военные корабли надо было грузить на баржи и только потом кое-как перемещать.

Глупость! Какого же размера должна быть эта баржа, чтобы поместить на ней эсминец длиной 100 метров? И каким должен быть шлюз, чтобы эта громоздкая конструкция в него влезла? И как эту махину потом, по пришествии на Север, снять с баржи, если там нет не только завода, но даже и плавучего крана?

Нет, всё было гораздо проще, и вот недавно стали публиковаться фотодокументы, которые воочию это подтверждают. Ведь невозможность провести военные корабли по каналу своим ходом обосновывали их большой осадкой, для которой, дескать, глубины канала недостаточно. Однако это так лишь в том случае, если корабли «под завязку» загружены. Но зачем идти по каналу, по своей территории, погрузив на корабль 12 торпед и несколько сотен снарядов? Зачем нужны на борту полная команда и полная загрузка топливом, если достаточно половины? Вот вам и решение!

М.М.: Вообще, в связи с Беломорканалом надо говорить не о рабском труде, а о творческом. В полном смысле! Снова и снова приходится отмечать кажущуюся, на первый взгляд, невозможной парадоксальность ситуации: как это — творческий труд… заключённых?! Однако было именно так.

Ведь почти с самого начала (вспомните записку Сталина Молотову: «Сократить максимально финплан — следует…») была поставлена задача уйти от недопустимо громадной суммы на строительство, составившей аж 535 миллионов рублей. И вот новое постановление, принятое Советом Труда и Обороны 18 февраля 1931 года, предусматривает строить канал по изменённому, удешевлённому варианту, определяя затраты уже в несколько раз меньше: 60—70 миллионов. Оцените разницу! Было записано: «Валютных ассигнований не производить». А для этого, само собой разумеется, требовалось максимально широкое использование на стройке местных и бездефицитных материалов, что в свою очередь обязывало проектировщиков решать множество сложных задач, изыскивать совершенно неординарные технические и инженерные решения.

Ну а кто были эти люди, разрабатывавшие эскизный проект сооружений канала? Заключённые. Согласитесь, необычное и достаточно смелое решение.

В.К.: До тех пор не было ничего подобного?

М.М.: Было. Мало кто знает, но первое в новейшей истории конструкторское бюро, где использовался принудительный труд, возникло в 1917 году в США. Силами содержавшихся под арестом инженеров в течение месяца был спроектирован и испытан авиационный двигатель «Liberty» — основной двигатель американской авиации в начале 20-х годов…

В целом о наших особых технических бюро, которые просторечно известны как «шарашки», мы далее можем ещё поговорить, а сейчас вернёмся к проектированию Беломорканала. Особый комитет Беломорстроя 1 апреля 1931 года принял решение разработать технический проект водного пути до 1 сентября, то есть менее чем за пять месяцев. Большая группа инженеров, обвинённых во вредительстве на водном транспорте и в водном хозяйстве, была доставлена в проектный отдел Беломорстроя, располагавшийся тогда в Москве по адресу: Фуркасовский переулок, 12, и под техническим руководством вольнонаёмного инженера С.Я. Жука приступила к разработке проектов шлюзов и плотин.

В.К.: И как пошло дело в столь необычно рождённом коллективе?

Ю.М.: Замечательно пошло. Очень плодотворно. Один за другим создавались проекты действительно уникальных гидротехнических сооружений. Можно назвать для примера, скажем, деревянные ворота шлюзов конструкции профессора В.Н. Маслова, способные выдерживать трёхкратное давление воды, или ряжевые и земляные плотины конструкции К.Н. Зубрика и О.В. Вяземского…

В.К.: Имена авторов, значит, сохранились?

Ю.М.: А как же! Но самое главное — до сего времени сохранились и прекрасно действуют результаты их творческого поиска. Там в основном всё из дерева делалось, металл почти нигде не применялся. И вот уже 80 лет прошло, а все эти деревянные плотины стоят и работают лучше железобетонных, которые трескаются. Самая высокая в мире цельнодеревянная плотина — Шаваньская, 45 метров!..

В.К.: Это в Карелии?

Ю.М.: Да. И она до сих пор стоит.

В.К.: Словом, проектный отдел из заключённых со своими задачами справился?

Ю.М.: Вполне. Причём с двухмесячным опережением графика — не к 1 сентября, а к 1 июля 1931 года. Строительство Беломорканала началось.

Про гулаговский вклад в экономику и про трудовую «перековку».

В.К.: Конечно, строительство Беломорско-Балтийского канала, о чём мы начали разговор, само по себе может быть темой не для одного номера газеты. Но хотелось бы в связи с этой и другими стройками ГУЛАГа продолжить выявление всяческих спекуляций и фальсификаций по острой теме, восстанавливая для читателей реальную картину и статистику происходившего. Ведь ГУЛАГ сделали устрашающим символом: вся Советская страна — ГУЛАГ, всё, что в Советском Союзе создано, построили лагерники! Помните, Юрий Николаевич, как Сванидзе вещал в телепередаче «Суд времени»? А вы, поскольку речь шла о первой пятилетке, ему ответили: один процент.

Ю.М.: Действительно, вклад заключённых в выполнение первой пятилетки был именно таким. Даже меньше процента. И по объёму выполненных работ, и по освоению материальных ресурсов. В стране ведь строилось тогда около 1600 предприятий! Отнюдь не заключёнными, не ГУЛАГом. И только во второй пятилетке, в основном за счёт канала Москва—Волга, доля труда заключённых в общенародном труде достигла двух процентов.

М.М.: Давайте подчеркнём: не следует ни преуменьшать, ни преувеличивать масштабы и роль «лагерных» работ. Ясно (и это однозначно надо сказать!), что ни о какой преобладающей, ведущей роли ГУЛАГа в экономическом развитии страны речи быть не может. А вот при реализации конкретных задач, особенно на тех направлениях, где требовался большой уровень концентрации ресурсов, эта роль в условиях 30—40-х годов прошлого века бывала весьма значительной. То есть труд осуждённых являлся дополнительным резервом хозяйственного и оборонного строительства с ограниченной областью применения, ни в коем случае не заменявшим нормальную деятельность экономических и военных структур государства.

В.К.: До солженицынского «Архипелага» аббревиатура «ГУЛАГ», по-моему, даже не звучала и в обществе не была известна.

Ю.М.: Дело в том, что уголовно-исполнительная система во всех странах имеет свои подразделения и соответствующие названия. Ну какое-нибудь Главное тюремное управление либо Управление местами лишения свободы… Ничего апокалиптического. Просто учреждение.

М.М.: Если вспомнить известную книгу о Беломорско-Балтийском канале, созданную группой писателей и вышедшую в знаменитой горьковской серии «История фабрик и заводов», то слово «ГУЛАГ» там употреблялось. Это книга, которая до 1938 года стояла на полках чуть ли не во всех библиотеках Советского Союза. Кроме того, в 37-м году на экраны страны вышел документальный фильм о строительстве канала Москва—Волга. Там, конечно, строителей называли славными каналоармейцами, работавшими под руководством славных наркомвнудельцев, но по ходу повествования упоминался с экрана и ГУЛАГ.

Так что слышали люди про такое учреждение, хотя, конечно, не в смысле того прямо-таки всеохватывающего и сверхъестественного, инфернального, поистине дьявольского зла, который придали ему впоследствии Солженицын и другие ярые антисоветчики.

В.К.:Совсем забыто сегодня широко употреблявшееся в своё время слово «перековка». То есть перевоспитание людей трудом в местах заключения. А ведь и Горький именно этим интересовался, когда в 1929 году посетил Соловки, и писатели, создававшие книгу о Беломорстрое. На том же материале Николай Погодин написал знаменитую некогда пьесу «Аристократы». Так было это в реальности или не было?

М.М.: Безусловно, было. Тема очень интересная, и рассказывать об этом можно бесконечно. В системе ГУЛАГа развивалось социалистическое соревнование и поощрялись передовики. Были библиотеки, художественная самодеятельность, были клубы и даже театры. А знают ли те, кто сочиняет страшилки про ГУЛАГ, что в 1935 и 1936 годах заключённые Дмитровского лагеря, строившие канал Москва—Волга, участвовали в физкультурных парадах на Красной площади? Представьте, на трибуне Мавзолея Сталин и другие руководители страны, а перед ними демонстрируют свои спортивные достижения «лагерники»… Кстати, об их участии в парадах и газеты сообщали, в том числе «Правда».

Или вот ещё один реальный факт: заключённых из того же Дмитлага наказывали за… воздушное хулиганство над городом. Вы спросите: что имеется в виду? А вот что, оказывается: в лагере этом существовал аэроклуб, который подготовил несколько тысяч лётчиков, планеристов и парашютистов-десантников. Военная подготовка здесь была поставлена фактически на уровне организаций Осоавиахима.

Напомню вам: у известного писателя-партизана Петра Петровича Вершигоры в книге «Люди с чистой совестью» есть герой по фамилии Карпенко, который командовал батальоном в партизанском соединении Ковпака. И где же он получил свою уникальную десантную подготовку? Оказывается, был заключённым — принял на себя вину другого человека и в лагерь пошёл. И там стал десантником.

Вот факты. Подлинные! Разве не свидетельствуют они о том времени и о людях того времени?

В.К.: Для абсолютного большинства читателей, я думаю, это — открытие.

Ю.М.: Не обо всём, по вполне понятным причинам, сообщалось в газетах и книгах. Известно о трудовом перевоспитании беспризорных. Вы знаете, конечно, первый советский звуковой художественный фильм «Путёвка в жизнь», знаете замечательные произведения Антона Семёновича Макаренко. Он пишет о фотоаппаратах «ФЭД», которые делали воспитанники колонии имени Дзержинского. Но, кроме того, ведь почти все оптические снайперские прицелы, служившие нашей армии в годы Великой Отечественной войны, были произведены этой коммуной!

В.К.: Интереснейший факт. Наверное, ребята гордились своей причастностью к укреплению обороны страны?

Ю.М.: Несомненно. Как это ни парадоксально звучит, но ГУЛАГом очень много было сделано для обороны. Это была одна из приоритетнейших его задач. Например, во второй пятилетке, одновременно с каналом Москва — Волга, велось важное железнодорожное строительство на Дальнем Востоке. Дело в том, что к этому времени японцы захватили Маньчжурию, а наша железная дорога проходила там совсем близко от границы, то есть она простреливалась пулемётным и артиллерийским огнём.

М.М.: Японцы несколько раз даже обстреливали нашу территорию, вели дежурную пристрелку по проходившим поездам…

Ю.М.: И вот срочно строились железнодорожные обходы, подальше от границы, прокладывались вторые пути, которые значительно увеличили проходимость Транссиба. В 1941-м, когда понадобилось в кратчайший срок перебрасывать под Москву дальневосточные и сибирские дивизии, а также военную технику, всё это сыграло свою спасительную роль.

В.К.: Успели сделать?

Ю.М.: Успели. Больше того, под Амуром в Хабаровске проложили тоннель, о котором тоже мало кто знает. Там есть мост, но есть и тоннель. На всякий случай. Впрочем, оборонное строительство ГУЛАГа — это особая и необъятная тема…

М.М.: Если же вернуться к трудовому перевоспитанию, к «перековке», как тогда говорилось, давайте не забывать: результаты коллективной работы были очевидны не только в созданных объектах, но и в людях. Скажем, когда в 1937 году был построен канал Москва — Волга, 70 тысяч осуждённых вышли на свободу. Причём они вышли не только с чистой совестью и паспортами полноправных граждан, а ещё и со специальностями высокопрофессиональных рабочих. Потом их нарасхват брали любые наркоматы, любые предприятия Советского Союза.

В.К.: То есть в заключении они получали специальность?

М.М.: Иногда самую современную. Советские экскаваторщики — это профессия, родившаяся в Дмитлаге, на строительстве канала Москва — Волга. Первые советские экскаваторы были созданы специально для этого строительства. Ковровский пулемётный завод переналадили на выпуск экскаваторов, и благодаря этому на канале широко развернулась механизация строительных работ.

Ю.М.: Многое в механизации советских строек пошло оттуда! Например, и гидромониторы впервые в массовом порядке были применены именно там…

В.К.: Возникает вопрос: а почему канал Москва — Волга (в центре, не на окраине страны!) надо было прокладывать силами заключённых?

М.М.: Это диктовалось чрезвычайными сроками и чрезвычайными условиями. Тогда, без малейшего преувеличения, на карту были поставлены судьба столицы как крупнейшего индустриального центра страны, перспективы её дальнейшего развития и модернизации. Либо в Москву придёт волжская вода, либо всякое развитие города остановится с возможными катастрофическими последствиями. Причём не только экономическими, но и политическими.

А необходимое количество свободной рабочей силы в центре России на данное время отсутствует, и взять её в короткий срок неоткуда, даже с огромными затратами. Не было у обычных строительных организаций и опыта работ такого масштаба, тем более гидротехнических. Строительные же организации ОГПУ—НКВД такой опыт на Беломорканале получили.

Ю.М.: Новая стройка, конечно, была гигантским шагом вперёд во всех отношениях, чем и объяснялось особое внимание к ней руководства страны. Общий размер капиталовложений был установлен почти в полтора миллиарда рублей, что в 20 раз превышало ассигнования на сооружение Беломорканала и в 2,5 раза сумму, которая требовалась для создания Беломорско-Балтийского пути в полном объёме.

По некоторым объектам, учитывая их важность, принимались специальные совместные постановления Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б). Например, от 14 сентября 1935 года — «О строительстве гидроузлов в районе Углича и Рыбинска». Это должно было обеспечить судоходный подход к каналу Москва — Волга со стороны Волги с глубинами в 5 метров от устья канала до соединения с Волго-Балтийским водным путём (Мариинской системой). Этим же документом предусматривалось увеличить глубины на Волге от Рыбинска до Астрахани. Таким образом, после реконструкции Мариинской системы и строительства Волго-Донского канала создавалась единая глубоководная транспортная система большого экономического и социального значения.

В.К.: Да, ещё и ещё раз по достоинству надо оценить перспективность и масштабность советского государственного мышления!

М.М.: Созданным тогда мы пользуемся и теперь. Только при этом Советскую власть клянут на все лады…

Были ни в чём не виновны?

В.К.: Клянут Советскую власть за ГУЛАГ, полностью отвлекаясь от конкретных условий конкретного времени. Не так ли?

Ю.М.: Именно так.

В.К.: При этом что-то передёргивая, преувеличивая или, наоборот, преуменьшая, а о чём-то умалчивая совсем. В итоге массовое сознание усваивает абсолютно извращённую картину. Скажем, многие ныне уверены, что все заключённые ГУЛАГа — это, во-первых, были «политические», а во-вторых, все они были ни в чём не виноваты. Их просто схватывали подряд и сажали «ни за что». Как вы можете это прокомментировать?

Ю.М.: «Политических», то есть осуждённых за контрреволюционную деятельность, было во все годы ГУЛАГа в основном от 15 до 20 процентов от общего числа содержавшихся в исправительно-трудовых лагерях и колониях. Редко больше. Остальные — «бытовики» и «блатные», то есть наказанные за уголовные преступления. «Блатные» — это бандиты, воры, насильники и т.д., а «бытовики» — растратчики, спекулянты, аферисты и прочая подобная публика. Прибавьте в конце войны пособников оккупантов, бандеровцев, власовцев, «лесных братьев»…

Что же, всех их считать невиновными? Практически это людям ныне и внушили. Если кого-то наказала Советская власть, значит, заведомо несправедливо. Но вспомните, что стало твориться в стране, когда была объявлена амнистия после смерти И.В. Сталина, чем обернулось «холодное лето 1953-го», когда все эти «невинные овечки» оказались на свободе!

М.М.: Несправедливо осуждённые, разумеется, были, нельзя этого отрицать, и не будем ничего идеализировать. Со временем, разобравшись, их реабилитировали — одних раньше, других позднее. Хотя кого-то, судя по их делам, явно поторопились оправдывать.

И опять-таки следует подчеркнуть необходимость конкретно-исторического подхода для понимания и верной оценки происходившего. Вот в 20 — 30-е годы нередко судили за вредительство. А что, разве реально вредительства не было? Было. Однако было и то, что надо отнести, наверное, к «болезням роста». Возникали сложные ситуации, когда подчас очень трудно было определить, где просто разгильдяй-ство, безответственность, а где вредительство, самое настоящее. Подчас в конструкторском бюро или на заводе допускались какие-то серьезные технические ошибки (возможно, в спешке или из-за недостаточной квалификации), но типовой реакцией на неудачи в социально-психологическом климате того времени, когда ещё очень сильны были отголоски Гражданской войны, становились репрессии.

Ю.М.: Действительно, ситуации бывали сложнейшие. Такие, что, откровенно говоря, даже сегодня трудно дать однозначную оценку, ошибка ли это была либо умышленное преступление.

В.К.: А можно привести конкретный пример?

М.М.: Характерным примером стали аварии, сопровождавшие испытания первых советских подводных лодок в 1927 году. Тогда Советский Союз приступил к строительству своего Военно-Морского Флота, и на стапелях в Ленинграде заложили 6 подводных лодок типа «Декабрист», а затем в Николаеве ещё 8 — типа «Ленинец». Советская разведка с ног сбилась, добывая чертежи у немцев и итальянцев, за валюту покупали компрессоры и турбины у шведов, маскируя, что нужны они для метро и комбайнов. Корпуса лодок изготавливали вручную, листы обшивки гнули молотками…

И вот первая, головная лодка построена. Выходит на испытания, начинает погружаться и вдруг — проваливается на дно. Ну хорошо ещё, что испытывают в Балтийском море, где глубина 20—30 метров, корпус же лодки рассчитан на 90—120. А если бы в Чёрном море, где глубина — 600 метров? Лодку просто раздавило бы, с неизбежными человече-скими жертвами.

В.К.: Что же случилось?

М.М.: Когда стали разбираться, выяснилось, что кингстоны в цистерне быстрого погружения сделаны открывающимися не наружу, как надо, а внутрь.

В.К.: И это стало роковым?

М.М.: Да! Ведь эту кингстонную пару — заглушки, расположенные ромбом, следовало открывать специальным усилием, а в обычном состоянии они прочно прижаты водой к корпусу. Но когда их сделали открывающимися внутрь, а не наружу, давление воды их быстро открыло, как только лодка начала погружаться. То есть рычаги регулирования кингстонов легко были преодолены, вода хлынула в цистерну, и лодка, потеряв управление, «проваливается». Произойди это не на Балтике, а в Чёрном море, установить причину гибели подводного корабля было бы невозможно, и все остальные 13 пришлось бы разрезать на стапелях. Значит, вся программа строительства подводного флота пошла бы, грубо говоря, коту под хвост!

Ю.М.: Вот и вопрос: как к этому отнестись? Как к разгильдяйству, халатности или всё-таки тут был злой умысел? Где грань?

М.М.: И не надо думать, что «сталинские палачи» специально отлавливали невинных конструкторов, инженеров, техников, чтобы заполнять ими ГУЛАГ. Если можно так выразиться, «сдавали»-то специалистов зачастую рабочие, которые должны были реализовать их проекты.

Вот так, например, получилось с выдающимся авиаконструктором, «королём истребителей» Николаем Николаевичем Поликарповым. Проектирует он 10 типов самолётов, и 5 из них разбиваются. Выходит, производить эти машины в массовом порядке нельзя. Завод, который делал опытные образцы, простаивает, рабочие не получают зарплату, потому что они на сдельщине, люди возмущаются.

А ведь на авиационные предприятия подбирали не худших, это была «рабочая аристократия» Советского Союза. В общем, партком завода в 1929 году по десятой или двадцатой жалобе рабочего коллектива постановил, что надо войти в контакт с ОГПУ и сообщить о возникших подозрениях.

Ю.М.: Дело усугублялось ещё и тем, что самолёты проектировались под двигатели, которые в Советском Союзе тогда не производились, а закупались в одном-двух экземплярах за валюту. И вот за два года, с 1928-го по 1930-й, были испытаны 14 моделей самолётов, 7 из которых разбились. Оказался сорванным проект перевооружения ВВС РККА новыми типами самолётов-истребителей — так называемый Заказ 1927 года. В результате попала в заключение значительная часть инженерно-технических кадров.

М.М.: А дальнейшее выполнение программ перевооружения армии и флота было поставлено под угрозу. Именно тогда выход нашли в создании из числа осуждённых специальных проектно-конструкторских организаций, которые затем получат название особых технических бюро (ОТБ), а в современной литературе — «шарашек».

В.К.: В чём был главный смысл? В усилении контроля над трудом конструкторов?

М.М.: Да, больше контроля и гораздо большая концентрация усилий на том или ином особенно срочном задании. Особые технические бюро по сути своей являлись организациями, предназначенными для выполнения чрезвычайных задач в максимально сжатые сроки. Подчеркну, что никогда не было цели заменить ими обычные конструкторские бюро. Именно поэтому ОТБ не имели собственной проектной инициативы, они были призваны дополнить собой повседневную деятельность КБ соответствующего профиля. По этой и ряду прочих причин противопоставление ОТБ и других конструкторских организаций, нередко встречающееся в мемуарной литературе, является исторически некорректным и контрпродуктивным.

В.К.: Как же организовывалась работа осуждённых в особых технических бюро? Кто этими бюро руководил?

М.М.: В период 1929—1934 годов единого центра для координации их деятельность и не было. Соответственно не было и единообразия в организации работы. Структура каждого такого коллектива разрабатывалась применительно к конкретным условиям и задачам. Но, как правило, техническое руководство осуществлял консультант (главный инженер) при начальнике ОТБ. Обычно этот пост занимал наиболее опытный из заключённых специалистов. Подготовленные проекты поступали на утверждение в технический совет, куда входили как осуждённые, так и вольнонаёмные специалисты, а также сотрудники ОГПУ.

Ю.М.: Надо отметить, что в середине 1934 года все особые конструкторские бюро ОГПУ СССР, существовавшие под разными названиями (ЦКБ, ОКТБ и др.), были расформированы, а заключённые специалисты освобождены.

В.К.: Считалось, что они выполнили свои задачи?

Ю.М.: Перечисление того, что было сделано этими бюро, заняло бы много времени… И вот четыре года спустя, в 1938-м, вновь начинается формирование ОТБ.

В.К.: Чем же это было вызвано?

М.М.: Основной причиной возвращения к использованию труда осуждённых специали-стов было стремление руководства СССР сохранить научно-технический потенциал, пострадавший в ходе процессов 1937—1938 годов, с учётом нарастания военной угрозы.

В.К.: А что вызвало массовые аресты специалистов в те годы?

М.М.: Вновь, как и ранее, причинами стали главным образом низкое качество ряда образцов боевой техники и медленное освоение новых технологий, сопровождавшееся неприемлемым качеством работ. Для примера приведу беспрецедентный в отечественной практике случай перепроектирования на стапеле целой серии эсминцев, неудачи в деле модернизации фронтовой бомбардировочной авиации, аварии и жертвы, сопровождавшие процесс освоения первых образцов ракетной техники. На фоне боевых действий в Испании, всё более нараставшей фашистской угрозы, пересмотра военных доктрин и военно-технической политики подобные неудачи воспринимались руководством страны особенно болезненно.

В.К.: Возобновляя организацию ОТБ, учли предыдущий опыт?

М.М.: Разумеется. А в целях большей их координации было образовано Особое техническое бюро при НКВД СССР. Уже в его составе формировались восемь групп по специальностям самолётостроения и авиационных винтов, авиационных моторов и двигателей, военно-морского судостроения, группа порохов, группа артиллерии, снарядов и взрывателей и т.д. Руководили группами помощники начальника ОТБ. Общий тематический план формировался на основе заявок ведомств-заказчиков, а собственной проектной инициативы ОТБ не имело, что опять-таки подчёркивает чрезвычайный, вспомогательный характер его деятельности.

Для обсуждения текущих вопросов и оперативного решения возникавших проблем в каждой группе действовало техническое совещание с участием осуждённых специалистов. Предусматривалось и привлечение на работу в группах вольнонаёмных специалистов, молодых перспективных учёных.

Организационно группы ОТБ строились по бригадному принципу. Проекты разрабатывались отдельными коллективами, во главе которых стояли крупные специалисты из числа осуждённых. Они несли ответственность за результат разработок перед начальником группы. Бригада осуществляла весь объем работ, от эскизного проектирования до внедрения разработки в серийное производство. В её состав входили не только осуждённые, но и вольнонаёмные сотрудники: они исполняли работы, не поручавшиеся заключённым по условиям режима.

В.К.: Результаты были значительными?

Ю.М.: Весьма. Силами различных групп ОТБ (с июля 1941 года 4-го спецотдела) НКВД — МВД за период 1939—1953 годов был выполнен целый ряд важнейших разработок, имевших большое оборонное значение и активно использовавшихся в годы Великой Отечественной войны. Здесь велась также научно-аналитическая деятельность, позволившая, в частности, вовремя оценить важность работ над «атомной проблемой». В письме начальника 4-го спецотдела В.А. Кравченко на имя наркома внутренних дел Л.П. Берии от 10 октября 1941 года на основе анализа широкого круга фактов впервые в СССР указывалось на возможность использования атомной энергии в военных целях и ставился вопрос об организации работ в данном направлении.

В.К.: Известно, что перед войной в заключении оказались некоторые из самых выдающихся советских конструкторов, на чём строится особенно много антисоветских спекуляций. Имена действительно очень громкие. Что вы об этом могли бы сказать?

М.М.: Факты есть факты. Причины того или иного ареста надо рассматривать особо, тщательно разбираясь, где были какие-то основания, а где — одни лишь наветы и клевета. Но, я считаю, большинство осуждённых (не только специалистов, а вообще!), находясь в системе ГУЛАГа, честно участвовали в общенародном труде по подготовке Родины к войне, внесли свой вклад в нашу Победу.

Не случайно ряд осуждённых и вольнонаёмных специалистов ОТБ был удостоен высоких наград Советского правительства. Среди них и те громкие имена, которые вы имели в виду. За выдающиеся заслуги в деле создания новых образцов военной и специальной техники А.Н. Туполев, В.М. Петляков, А.Д. Чаромский, А.С. Бакаев и другие стали лауреатами Сталинской премии, они были освобождены со снятием судимости. Награждены орденами и также освобождены со снятием судимости С.П. Королёв, В.П. Глушко, Е.П. Иконников, С.И. Лодкин, М.Ю. Цирюльников, П.Г. Гойнкис и многие другие.

Ю.М. Словом, несправедливости и обиды были, но интересы Родины, её защита и спасение для многих советских граждан, оказавшихся в ГУЛАГе, оставались превыше всего.

Жертвы подлинные и надуманные

В.К.: Наибольшим искажениям и фальсификациям подверглись, судя по всему, данные о численности и смертности заключённых в ГУЛАГе. Давно ведь пошли и продолжают гулять разноречивые, но явно преувеличенные цифры о числе содержавшихся и погибших, умерших в лагерях и колониях. Говорю: «явно преувеличенные», потому что честными исследователями это уже доказано. И не только учёными. Например, контр-адмирал Анатолий Тихонович Штыров, много лет служивший на Дальнем Востоке, провёл собственное расследование колымской статистики. Дело в том, что в июне 1996 года, как раз перед президентскими выборами, в Магадане был воздвигнут гигантский памятник «жертвам ГУЛАГА». Причём утверждалось, что «вот на этом самом месте был концлагерь, в котором погибли не менее 700 тысяч заключённых», а всего на Колыме погибли… 10 миллионов!

Между тем А.Т. Штыров сделал свои расчёты и пришёл к иным выводам, как и другие независимые исследователи «истории Колымского края». Перевозили заключённых для «Дальстроя» в порт Нагаево через порты Ванино и Находка сперва на одном, а потом на двух специально оборудованных пароходах, которые никогда не действовали одновременно. Каждый их них мог принять в трюмы до 2 тысяч человек. Сезон навигации в Охотском море — с июня по ноябрь, то есть 6 месяцев в году. Челночный рейс туда и обратно — не менее 15 суток. Следовательно, транспорт мог сделать не более 12 рейсов за навигацию и доставить на колымскую землю до 30 тысяч человек спецконтингента в год. Это максимум, при бесперебойном функционировании — без задержек на штормы, туманы и прочее. А других способов доставки не было! Получается, за 17 лет не более 510 тысяч заключённых могло быть доставлено на Колыму, а реально, по выкладкам Штырова, — до 375 тысяч. И действительно, архивы «Дальстроя» показали, что с 1939 по 1953 год в порт Нагаево был принят спецконтингент в 371 тысячу заключённых. Откуда же, спрашивается, 10 миллионов погибших?

Обращаюсь к вам как к наиболее осведомлённым в этой области специалистам: можно внести окончательную ясность в столь запутанную и, конечно, умышленно извращённую антисоветчиками статистику ГУЛАГа?

Ю.М.: Можно и нужно. Определённая ясность уже есть. Только до сих пор немногим известна. А продолжают господствовать в массовом сознании, как вы совершенно правильно отметили, невероятно раздутые, просто фантастические цифры находившихся и умерших в ГУЛАГе. Шло прямо-таки соревнование, чьи цифры страшнее. Достаточно сказать, что, согласно книге Р. Конквеста «Большой террор», число заключённых в лагерях составляло в 1933 году 5 миллионов, а в 1939 году возросло до 9 миллионов человек. Небезызвестный А.В. Антонов-Овсеенко утверждает, что только перед Великой Отечественной войной было репрессировано 20 миллионов человек, из которых 7 миллионов расстреляно. Некоторые другие авторы, среди которых особое место принадлежит А.И. Солженицыну, довели число погибших в местах лишения свободы до 50 миллионов и более.

В.К.: Откуда же всё это берётся? На чём основаны такие подсчёты?

М.М.: Вопрос резонный, а ответить на него можно так: берётся «с потолка». Это не научный подход, совершенно бездоказательный. И если даже делаются ссылки на какие-то документы, то с грубейшим искажением.

Например, упомянутый Антонов-Овсеенко оценивает число заключённых следующим образом: «по данным Управления общего снабжения ГУЛАГа, на довольствии в местах заключения состояло без малого 16 миллионов — по числу пайкодач в первые послевоенные годы». Но создаётся впечатление, что он не видел этого документа и приводит его с чьих-то слов. Ведь если бы видел, то наверняка обратил бы внимание на запятую между цифрами 1 и 6, так как в действительности осенью 1945 года в лагерях и колониях ГУЛАГа содержалось не 16 миллионов, а 1,6 миллиона заключённых. В 10 раз меньше!

Данные о численности заключённых, спецпоселенцев, ссыльнопоселенцев, ссыльных и высланных имеются в документах ГУЛАГа, хранящихся в архивах. Здесь содержатся статистические сведения о «населении» ГУЛАГа по состоянию на 1 января каждого года. До нас много занимался исследованием этих сведений Виктор Николаевич Земсков, известный и уважаемый историк. Составленная им таблица численности заключённых по годам уже вошла в научный оборот.

В.К.: Да, эту таблицу мы печатали. Вместе со статьёй В.Н. Земскова. Однако люди, называющие себя «демократами», не перестают обвинять его в том, будто он приводит заниженные данные, что объясняется якобы фальшивым характером используемых документов. Вы можете это опровергнуть?

Ю.М.: Давайте я поясню. Организация исправительно-трудовых лагерей и необходимость эффективного использования контингента буквально в течение шести месяцев привели к созданию центрального аппарата по руководству ИТЛ, поскольку подчинение их органам ОГПУ в регионах не давало возможности быстро и целеустремлённо сосредотачивать рабочую силу из заключённых для решения поставленных правительством задач. А создание органа центрального управления (напомню, что с 25 апреля 1930 года им стал УЛАГ ОГПУ, преобразованный с 1 октября того же года в ГУЛАГ) потребовало и необходимой системы отчётности. Так что важнейшим элементом, обеспечивающим принятие управленческих решений, становится статистическая отчётность, разработанная по основным направлениям деятельности исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ), а затем и колоний (ИТК), где содержались осуждённые на срок до трёх лет.

В.К.: Какие обязательные данные она включала?

Ю.М.: Прежде всего это отчётность о наличии, движении и составе заключённых, сведения о физическом профиле рабочей силы из их состава, о числе женщин, инвалидов и т.д., об использовании специалистов. Всё это собирал учётно-распределительный отдел (с 1947 года — спецотдел 2-го управления ГУЛАГа).

Кроме того, был санитарный отдел. Он вёл статистику заболеваемости, амбулаторной и стационарной. Учитывались число лиц по тем или иным заболеваниям, а также потери рабочего времени в результате освобождения по болезни, количество действующих медучреждений и их вместимость, число медработников. В санитарный отдел поступали и данные о смертности среди осуждённых, в том числе вне лечебных учреждений, о её причинах.

Отдельная отчётность была по линии охраны, оперативно-режимной работе, кадрам, культурно-воспитательной работе, производственно-хозяйственной деятельности. Так вот, если всё названное иметь в виду, с абсолютной определённостью надо сделать вывод о невозможности фальсификации всей системы отчётности.

В.К.: И в этом не может быть никаких сомнений?

Ю.М.: Никаких! Ведь сведения, поступавшие в центральный аппарат ГУЛАГа, многократно дублировались различными управлениями и отделами, поскольку на их основании принимались кардинальные решения, выделялись средства и материальные ресурсы. Отчётность из ИТЛ и ИТК направлялась по нескольким адресам, а объем её был так значителен, что ни о какой сознательной подделке не могло быть даже мысли. Представьте себе, схема отчётности по ГУЛАГу включала семь разделов (табелей), насчитывавших 85 форм, в которых имелось более двух с половиной тысяч показателей!

М.М.: Это не только наш вывод, что возможность фальсификации в статистике ГУЛАГа должна быть категорически исключена. Так считают и тот же Виктор Земсков, и Александр Дугин — автор книги «Неизвестный ГУЛАГ», очень много сделавший для установления правды по этой теме, да и другие по-настоящему профессиональные историки, которые работают не в угоду политической или какой-либо ещё конъюнктуре. Земсков справедливо замечает, что вопрос о подлоге можно было бы рассматривать, если бы речь шла об одном или нескольких разрозненных документах. Но нельзя же подделать находящийся в государственном хранении целый архивный фонд со многими тысячами единиц хранения, куда входит и огромный массив первичных материалов! А предположить, будто первичные материалы — фальшивые, можно лишь при допущении нелепой мысли, что каждый лагерь имел две канцелярии: одну — ведшую подлинное делопроизводство, а другую — неподлинное.

Тем не менее все эти документы были подвергнуты тщательному источниковедческому анализу, и их подлинность установлена со 100-процентной гарантией. Данные первичных материалов в итоге совпадают со сводной статистической отчётностью ГУЛАГа и со сведениями, содержавшимися в докладных записках гулаговского руководства на имя Н.И. Ежова, Л.П. Берии, С.Н. Круглова, а также в их докладных на имя И.В. Сталина.

Ю.М.: Можно добавить, что в материалах всесоюзных переписей населения 1937 и 1939 годов численность спецконтингента НКВД группы «В» (заключённые и трудопоселенцы) совпадают с данными, взятыми В.Н. Земсковым из статистической отчётности ГУЛАГа НКВД СССР, тюремного управления НКВД и Отдела трудовых поселений ГУЛАГа НКВД СССР.

М.М.: После всего сказанного продолжение полемики с авторами типа А.В. Антонова-Овсеенко или некоей О.Г. Шатуновской, казалось бы, становится совершенно бессмысленным. И более чем странным можно назвать включение солженицынского «Архипелага ГУЛАГ» в школьные программы по истории. Свободная игра «цифрами жертв» продолжается в прежнем ключе…

Ю.М.: Между тем имеющаяся информация позволяет со значительной степенью достоверности реконструировать реальное число поступавших в лагеря и колонии осуждённых, а также их дальнейшую судьбу. Этот анализ может быть проведён как по всей системе в целом, так и по отдельным лагерям.

Вот вы говорили о «Дальстрое». Но данные, которые анализировал контр-адмирал А.Т. Штыров, как я понял, относятся не ко всему периоду существования этой организации. А я могу привести цифры за весь срок — с 1932 по 1954 год включительно. Итак, за это время в лагеря «Дальстроя» поступило 867 тысяч заключённых, из которых освобождено около 500 тысяч, умерло около 140 тысяч, бежало примерно 10 тысяч. На 1 января 1955 года оставалось 73 тысячи осуждённых, остальные — в разные годы — были вывезены в другие лагеря и колонии.

В.К.: Видите, кого-то по отбытии срока освобождали, а кто-то в заключении умирал. Однако, по вашим данным, в лагерях «Дальстроя» умерло 140 тысяч человек, а по другим — аж 10 миллионов. Такая выдуманная статистика, которой людей оглушают, призвана рисовать картину «лагерей смерти». Чтобы была полная аналогия с фашистскими концлагерями.

А разве у руководства ГУЛАГа имелась заинтересованность в наибольшей смертности? Людей лечили. Того же Солженицына вылечили от рака, о чём сам он рассказал в повести «Раковый корпус». И вылечили бесплатно! А во что сегодня обходится такое лечение? Он-то утверждает, что это Бог его спас, чтобы Александр Исаевич написал свой «Архипелаг», однако без врачей и лекарств всё-таки не обошлось. Что вы скажете о статистике смертности в ГУЛАГе?

Ю.М.: Вопрос о числе умерших и погибших в местах лишения свободы за годы существования Главного управления лагерей в сугубо научном плане почти не ставился. Над авторами большинства публикаций тяготели стереотипы, мифы и легенды. Каждый стремился как можно страшнее показать тяготы и ужасы лагерной жизни, а для этого оглашались самые невероятные цифры умерших и погибших. Правда, не приводились документы для подтверждения того, откуда это взялось.

В.К.: Вы говорили, что документы о реальной смертности имеются.

Ю.М.: Да, как я уже сказал, сбором данных о смертности в местах лишения свободы занимались две независимые друг от друга структуры ГУЛАГа — санитарный отдел (САНО) и отдел учёта и распределения заключённых (УРО), переименованный в 1947 году в спецотдел 2-го управления ГУЛАГа. Санотдел, отвечавший за санитарное состояние мест заключения, был заинтересован как в фактическом снижении смертности, так и в том, чтобы в отчётность не включались случаи смерти, не относящиеся к уровню и качеству санитарии. Поэтому, например, убитые в результате бандитских проявлений, при попытке к бегству и т.п. статистикой санотдела не учитывались.

Зато все они входили в статистику, поступавшую в УРО от частей учёта и распределения заключённых в лагерях и колониях. В результате между данными двух этих отчётностей существует определённая разница, измеряемая в некоторые годы тысячами человек (например, в 1939 году — 3898 человек, в 1940-м — 2809 и т.д.). Используя эти данные, можно со значительной определённостью вычленить различные составляющие смертности в ИТЛ и ИТК.

Годовой уровень смертности рассчитывался по различной методике. До 1943 года число умерших соотносилось со среднесписочным составом заключённых за год. Например, в 1934 году в лагерях умерло 25187 человек, а среднесписочный состав в этом году — 586477. Разделив первое число на второе и умножив на 100, получаем уровень смертности в процентах, который составил 4,28 процента.

Начиная с 1943 года исчисление идет по-другому: как отношение суммы умерших за каждый месяц к сумме среднемесячных численностей заключённых. Если взять тот же 1934 год, то в январе умерло 2218 человек при среднемесячной численности заключённых 450174, в феврале умерло 1890 человек при среднемесячном общем составе — 450000 и так далее до декабря включительно. Сложение числа умерших дает за год ту же сумму — 25187 человек, но сложение среднемесячных численностей за весь год результат имеет иной — 7304301 человек. При делении первого числа на второе и умножении на 100 получается уровень смертности в 0,34 процента, то есть по сравнению с предыдущей методикой он существенно ниже.

Я пересчитал все данные по первоначальной методике, чтобы можно было сравнивать. Из имеющихся данных явствует, что наиболее трагическим периодом для обитателей мест лишения свободы стали годы Великой Отечественной войны. Впрочем, как и для всего населения нашей страны. В ИТЛ и ИТК сказались увеличившиеся трудовые нагрузки, значительное сокращение централизованного снабжения и, как следствие, уменьшение продовольственного пайка, массовые переброски заключённых, включая срочную эвакуацию.

Наибольшая смертность в лагерях была в мае 1942 года, когда умерло 28642 человека, а затем смертность идёт на убыль и в октябре сокращается до 13193. Напротив, смертность в колониях росла в течение года, достигнув максимума в летние месяцы, что было связано в первую очередь с массовой эвакуацией заключённых из регионов юга России и Северного Кавказа.

После окончания войны смертность среди осуждённых резко снижается. Начиная с 1949 года коэффициент смертности (число умерших на тысячу человек) в ГУЛАГе был даже меньше этого показателя по стране. При всей условности подобного сравнения оно дает достаточно объективное представление о положении в ИТЛ и ИТК, о его динамике в послевоенное время.

В.К.: Как, в каких данных можно подвести итоги о реальной смертности осуждённых за все годы существования ГУЛАГа?

Ю.М.: В лагерях, по сведениям САНО, умерло 1 миллион 34 тысячи человек, а по сведениям УРО — несколько больше, 1 миллион 167 тысяч. В колониях смертность составила около 570 тысяч человек. Таким образом, за время существования ГУЛАГа, с 1930 по 1956 год, здесь умерло и погибло приблизительно 1 миллион 737 тысяч осуждённых. Почти 60 процентов от этого числа приходится на годы войны. С учетом такого тяжелейшего для страны времени средний уровень смертности в ГУЛАГе за все 27 лет его существования составляет 4,91 процента от среднегодовой численности заключённых.

Коэффициент смертности в ГУЛАГе колебался в зависимости от условий, которые были вне мест лишения свободы, и составлял в сравнении с подобным показателем в стране величину одного порядка. Число умерших в местах лишения свободы, за небольшим исключением, не превышало 2—3 процентов от смертности в целом по стране и существенного влияния на общие показатели не оказывало.

В.К.: Конечно, любая смерть есть трагедия. И жизнь в заключении нельзя назвать нормой. Хотя, если наказание заслуженное, то понести это наказание — справедливо. Ведь никак не лучше, во всех отношениях, если преступники в массе своей не осуждаются, не наказываются, не работают в лагерях и колониях, принося пользу обществу, а вызывающе гуляют на свободе, что сегодня стало уже вполне обычным.

При этом меня поразил вывод, к которому пришел в результате своих исследований Александр Дугин. Как он пишет, «масштабы уголовно-правовой политики, связанной со сталинским периодом нашей истории, не слишком отличаются от аналогичных показателей современной России». В начале 90-х годов в системе Главного управления исправительных дел СССР находилось 765 тысяч заключённых, в

СИЗО — 200 тысяч. Почти такие же показатели существуют и в наши дни. Но невольно думаешь: а если бы к находящимся в заключении прибавить всех тех, кто «по заслугам» обязательно должен бы там находиться, какие данные мы имели бы!..

На мой взгляд, из нашего прошлого хотят вывести оправдание любым нынешним безобразиям, поднять на пьедестал самую вопиющую несправедливость, воцарившуюся в стране за последние двадцать лет. А как же, расстрелов-то нет, и нет ГУЛАГа. Значит, мы должны радоваться, ликовать, закрыв глаза на происходящее вокруг (в том числе на массовую смертность!) и проклиная всё, что было в советское время. Но, во-первых, время это было очень разное, в зависимости от конкретных исторических условий. А во-вторых, даже самые суровые годы требуют конкретного и правдивого рассмотрения, исключая всяческие вымыслы, фальсификации, спекуляции.

М.М.: Будем надеяться, что наш с вами разговор служит именно этому.

В.К.: Когда-то Анна Ахматова очень броско выразилась: дескать, полстраны сидело, а полстраны охраняло. И это подхватили, внушили молодым! Но эмоциональный поэтический образ всё-таки не отражает реальность доподлинно, в чём еще раз убеждают и те документальные фактические данные, которые вы приводили. Во имя истины необходимо, чтобы все поняли: Сванидзе, Млечин, Федотов, Караганов и прочие «десталинизаторы» просто лгут, когда говорят, будто всё в Советской стране построили лагерники, а защитили страну — штрафники. Как вы считаете, в каких направлениях далее особенно важно продолжать разъяснительную работу?

Ю.М.: Если люди будут знать, сколько чего на самом деле построено, создано в советскую эпоху и что из этого приходится на долю «лагерников», млечины и сванидзе станут для абсолютного большинства просто посмешищем. Если подвиг советского народа в годы Великой Отечественной раскроется для новых поколений во всей его потрясающей силе и полноте, вклад «штрафников» займёт в нем реальное, то есть весьма скромное, место.

М.М.: Очень важно конкретными выкладками разоблачать ложь о репрессиях, которая стала особенно расхожей. Например, о 1937—1938 годах, когда в привычно размашистом изображении «сажали» чуть ли не подряд, без разбора. Скажем, Рой Медведев пишет: в эти годы, «по моим подсчетам, было репрессировано от 5 до 7 миллионов человек… Большинство арестованных в 1937—1938 гг. оказались в исправительно-трудовых лагерях, густая сеть которых покрыла всю страну». Каким образом проведены эти подсчеты, остается неизвестным. А вот упоминавшийся нами Александр Дугин свою методику и свою численность, основанную на сугубо документальных архивных данных, не скрывает. И вот какая получается картина.

На 1 января 1937 года в исправительно-трудовых лагерях находилось 820881 человек, на 1 января 1938-го — 996367, на 1 января 1939 года — 1317195 человек. Много? Безусловно. Однако нельзя автоматически складывать эти цифры, чтобы получить общее число арестованных в 1937—1938 годах, как это нередко делается.

Одна из причин, поясняет А. Дугин, состоит в том, что ежегодно определённое число заключённых после отбытия срока наказания или по другим причинам освобождалось из лагерей. Эти данные такие: в 1937 году было освобождено 364437 человек, в 1938-м — 279666. Значит, поступило в 1937 году 539923 человека, а в 1938-м — 600724. Таким образом, общее число заключённых, вновь поступивших за эти два года в исправительно-трудовые лагеря ГУЛАГа, составило 1140647 человек. Больше миллиона, но всё-таки не 5—7 миллионов по утверждению Р. Медведева!

При этом есть ещё одно важнейшее обстоятельство, о котором, как правило, стараются умалчивать все, кто имеет целью не установление истины, а нагнетание «ужасов Советской власти». Мы уже говорили о том, что большинство заключённых составляли не «политические», а «обычные» уголовники. Но ведь тот же Р. Медведев привел «свои подсчеты» без какой-либо градации — вообще! Всех зачисляет в политические. Между тем А. Дугин уточняет и конкретизирует: по известной 58-й статье — за контрреволюционные преступления — в лагерях ГУЛАГа находилось в 1937 году 104826 человек, или 12,8 процента от общего числа заключённых, в 1938-м — 185324 человека (18,6 процента) и в 1939-м — 454432 человека (34,5 процента).

Следовательно, приводимое число репрессированных в 1937—1938 годах якобы по политическим мотивам и находившихся в исправительно-трудовых лагерях надо уменьшить по крайней мере в 10 раз! А остальные? Убийцы, грабители, насильники и прочие представители уголовного мира. Что ж, считать их тоже «жертвами политических репрессий»? Но ведь получается, что именно так и считают!

Ю.М.: В свидетельствах Александра Дугина есть также данные, опровергающие сильно преувеличенные цифры по раскулачиванию. Называют число раскулаченных и выселенных 16 миллионов, что идёт от «Архипелага ГУЛАГ», где Солженицын написал: «Был поток 29—30-х годов в добрую Обь, протолкнувший в тундру и тайгу миллионов пятнадцать мужиков, а как-то и не поболе». Однако в самом начале спецпереселения, 18 января 1930 года, Г. Ягода направил постоянным представителям ОГПУ на местах директиву, в которой предписывал «точно учесть и телеграфно донести, из каких районов и какое количество кулацко-белогвардейского элемента полагается к выселению». Так родилась справка Отдела спецпоселений ГУЛАГа ОГПУ, где указывалась численность выселенных в 1930—1931 годах: 381026 семей, или 1803392 человека. Да, это много, почти 2 миллиона, но — не 15 и не 16 миллионов, как утверждают «десталинизаторы»!

Не говоря уж о том, что не было переселение «геноцидом» крестьянства, не ставилась цель его уничтожения. А это опять-таки на все лады муссируется, дабы приравнять коммунизм к фашизму…

В.К.: Словом, работы для добросовестных историков по расчищению нагроможденных фальсификаций предстоит немало?

Ю.М.: Да, много.

М.М.: Очень много…

В.К.: Давайте и мы продолжим наш разговор, если у читателей возникнут какие-то вопросы, пожелания, возражения. Тема огромная и многогранная, далеко не всего нам удалось хотя бы вскользь коснуться. Так что будем ждать читательских писем.

"Правда"