 Валентин Сорокин (25 июля 1936, Ивашла, Башкирия) — советский и российский поэт и публицист, член Союза писателей России. Родился в многодетной семье лесника. Родители - Василий Александрович и Анна Ефимовна Сорокины. Отец с Великой Отечественной войны вернулся инвалидом, старший брат погиб в результате несчастного случая. В 14 лет уходит из родительского дома и поступает в фабричное училище. Десять лет работал оператором электрокрана на Челябинском металлургическом заводе. Закончил вечернюю школу и техникум. В 1962 году приезжает в Москву для учёбы на Высших Литературных Курсах. Окончив, в 1965—1967 годах Сорокин заведует отделом поэзии в саратовском журнале «Волга». В 1968—1969 ведёт отдел очерка и публицистики в журнале «Молодая гвардия». В 1970—1980 годах Валентин Сорокин становится Главным редактором издательства «Современник». В 1974-м году он становится лауреатом Премии Ленинского комсомола. Начиная с 1978 года на Сорокина и других руководителей «Современника» начинаются гонения со стороны властей. Его лишают квартиры, выносят на обсуждение Комитета Партийного Контроля. С 1983-го года Сорокин руководит Высшими Литературными Курсами. В 1986-м году за книгу «Хочу быть ветром» (1982), содержащую в основном любовную лирику, он удостоен Государственной премии РСФСР. После распада СССР Сорокин трудится в качестве сопредседателя Союза писателей России, затем работает заместителем председателя исполкома Международного сообщества писательских союзов. В 2000-м году за поэму «Бессмертный маршал» Сорокину присуждена Международная премия имени М. А. Шолохова. Также удостоен литературных премий имени А. Твардовского, В. Федорова, В. Тредиаковского и др. Первые публикации были в районной, затем в областной прессе. В 1957 году его стихи включает в альманах Н. Воронов, в 1960 году выходит первая книга «Мечта», некоторые стихи из которой позволили критикам отнести Сорокина к «рабочим поэтам». Однако в 1962 году вышло два сборника стихов «Мне Россия сердце подарила» и «Я не знаю покоя», где лирический герой ставит перед собой совсем другие проблемы. В 1962 году по рекомендации Леонида Соболева, Бориса Ручьёва и Василия Фёдорова Сорокин вступает в Союз писателей СССР. В 1970-х годах Сорокин пишет ряд поэм «Евпатий Коловрат», «Пролетарий», «Дмитрий Донской», «Сейитназар», «Красный волгарь», «Две совы», «Золотая». В 1980-х годах Сорокин неоднократно пытается опубликовать большую эпическую поэму «Бессмертный маршал» (о Георгии Жукове), дописанную им ещё в 1978-м году, однако из-за соображений политической цензуры из неё убирались сотни и тысячи строк. Полностью впервые она была опубликована только в 1989 году. В конце 1980-х-начале 1990-х Сорокин издает серию очерков о погибших русских поэтах — Сергее Есенине, Борисе Корнилове, Павле Васильеве, Николае Рубцове и др., которые впоследствии вошли в документально-публицистическую книгу «Крест поэта» (1995). Также пишет серию очерков о многих современных поэтах и писателях: Б. Ручьёве, Л. Татьяничевой, В. Федорове, П. Проскурине , Ю. Бондареве , Е. Исаеве , В. Семакине, И. Шевцове, Н. Воронове, И. Акулове, М. Львове, Д. Ковалеве, В. Бокове , С. Куняеве, А. Маркове, А. Прокофьеве, В. Богданове, В. Машковцеве, А. Филатове, С. Викулове, С. Поделкове, В. Кочеткове, Ю. Прокушеве, О. Шестинском и др. Стихи Валентина Сорокина переведены на многие европейские языки, на арабский, японский и хинди.
Коты
Вам, имена провозглашающим
Лжелириков и лжеправителей,
Вам, с умилением глотающим
Чесночный шницель покровителей.
Я говорю: "Кончай художества -
Лизать порог колонизаторов,
Сие пусть делают ничтожества
Из холуев и провокаторов!"
Ты посмотри на них, красавица,
Они везде и всюду нужные,
Им получать награды нравится,
Кресты серебряножемчужные.
Я говорю им: "У, салонные
Коты, жуёте и не каетесь,
Упитанные, пустословные,
Мурлычете, а не кусаетесь!"
И ты, сестра моя надёжная,
Не удивляйся жизни драмовой,
Будь с ними очень осторожною,
Когда спешишь тропинкой храмовой.
Скворцы о беркутах не плачутся,
О, эти одовоскрешители,
Они ведь за крестами прячутся,
Как за углами потрошители!
Возвращение к матери
На землю да на Бога обопрусь
Среди житейских бурь и перекосов…
Не отнимайте Киевскую Русь
У сыновей ее, великороссов.
Они ушли из приднепровских мест
В объятья азиатского тумана,
И золотой христоподобный крест
От океана взмыл до океана.
Тот крест летит, бессмертием не снят,
На трассах шумных и на тропах узких
Сегодня снова конники теснят
И с гиком заарканивают русских.
Еще сверкнут державные слова,
Дабы Россия верная очнулась,
И на путях борения Москва
От вражеских ветров не покачнулась.
Я поучать потомков не берусь,
Но, слышите, кричит нам сирин-птица:
“Не отнимайте Киевскую Русь,
Мать наказала детям возвратиться!”…
Когда на Воже заскрипят с утра
Кибитки в скорбных ивах переката, —
На берегу былинного Днепра
Брат перед братом смолкнет виновато.
***
Иноземцу меня не осилить
И уже невозможно пресечь,
Я недаром родился в России
И пою её горе и меч.
Вырастал я за сына и брата
Из тяжелой и злой маеты,
Вам, которые ложью распяты,
Вам, которые пулей взяты.
Смолкни, ветер, над миром разбоя,
Эхо смерти, не шастай в лесу,
Я боюсь, что однажды с собою
Тайну века во тьму унесу.
Будет каждая крыша согрета,
Вспыхнет праведный свет навсегда,
Если в грешную память поэта
Залетает вселенной звезда.
Если выстояв, выдюжив, вызнав,
Я поднялся — и солнце в груди,
Если вещая матерь-Отчизна
День и ночь у меня впереди.
Струны времени, совести стрелы,
Красной масти на поле цветы,
Это — чувства и слова пределы,
Это — ты, моя Родина, ты!
***
С чего мне в чужое рядиться?
Нигде б не хотел я родиться,
А только вот здесь, на Урале,
Средь вечно мерцающей дали.
Мне все здесь родное до стона:
И темная тайна затона,
И забыть березовой чащи,
И ветер, аллюром летящий.
И пасмурный клекот орлана,
Как сдавленный хрип Тамерлана.
И ЗИЛов ребристые шины,
И скальные эти вершины
Над ранней рассветною синью.
Отсюда я вижу Россию
До самого крайнего леса
Сквозь ратную славу железа…
Я виноват
Кресты метелями повиты.
Деревня.
Сумерки.
Луна.
Что сделали с тобой бандиты,
Моя несчастная страна?
Ни балалайки, ни гармони,
О, мама, я в твоей судьбе, -
Целую я твои ладони
И низко кланяюсь тебе!
Я слышу крик, а не роптанье,
Солдат и узников набат…
За все, за все твои страданья
Я виноват!
Я виноват!
Вон плачет поле голубое
Над плёсом Волги и Двины,
И лишь расист перед тобою
Не признает своей вины.
Расист разрушил храмы наши
И приказал нам – не рожать:
«Не смейте, вы, святые чаши
За честь семейную держать!»
Я боль осилю, страх осилю,
Нас Бог над бездной вознесёт, -
Ведь кроме нас никто Россию,
Никто Россию
не спасет!
Против дьяволов
«Я не люблю Есенина!»
«Россия – сука!»
Из уст русофоба
Что тебе Россия и Есенин,
Отчий дом и молодость своя,
Если ты под яблоней весенней
Так и не услышал соловья.
А сегодня ты, на зависть бонзе,
Святостям и чести учишь мир,
Ведь не зря по всем экранам Познер
О тебе талдычит.
Спецкумир…
И уже никто не удивится,
Ты, со сцен лукавостью шурша,
Разбазарил совесть по столицам,
Вот и обарбосилась душа.
Сколько лет у Брежнева и Буша
Ты вилял
хвостом
пушистый зверь,
Вечно знаменитый проституша,
Чудище музейное теперь!
Ты стрелял за Ельцинскою попой
С бэтээра в пролетарский флаг,
Щедро Вашингтоном и Европой
Удостоин почестей и благ.
Мы тебя не примем за Мессию,
Русские,
мы в горестях сильней:
Или мы убережём Россию,
Или мы погибнем вместе с ней!
Нету нам нигде от вас покоя,
Кочевые дьяволы Земли.
Но летят, курлыча над Окою,
В синеве рязанской журавли.
И вдали, за серебристым бродом,
Где тебя в помине даже нет,
Там стоит Христос перед народом,
Рядом он -
бессмертный наш поэт!
Голубое озеро
Очень неширокое, недлинное,
Только слава про него былинная.
В нем, я слышал, круглые года
Голубая добрая вода.
Ночью серебристая форель
Тишину пронзает, как свирель.
И свою робеющую тень
За собой ведет лесной олень.
Не гремит сурово якорями,
Не грозит погибельной волной,
Но зато со многими морями
Озеро поспорит глубиной.
И не нальётся колос
Запамятуй родную землю —
до срока поседеет волос,
Не засверкают росы в травах
и не нальется колос.
Запамятуй родную землю,
умчись-ка от неё, любимой —
Простишься с маем грозовитым
и с высотою голубиной.
Запамятуй родную землю —
испепелишь талант без цели,
И на тебя падёт проклятье
в начале жизненном, в конце ли.
Запамятуй родную землю —
и мир во взоре уместится,
И ты поймёшь, истратив силы,
необязательность родиться.
***
В поздний час я молчалив и светел,
Звёздных дум никто не запретит.
По равнине белой белый ветер,
Белый ветер стонет и летит.
Замело селения до крыши
И такой клубится непокой,
Словно Бог недавно глянуть вышел
И вздохнул,
и вдруг махнул рукой!..
Это рок, скажи ты, иль минута:
За пустыми окнами шурша,
Не найдет нигде себе приюта
Русская гонимая душа?
Вот и мы с тобой через границы,
Сквозь разор, какой не превозмочь, —
Два крыла большой усталой птицы,
Тихо возвращающейся в ночь.
А холмы плывут и серебрятся,
В снежный шторм ныряют облака,
Только нам в стихиях затеряться
И пропасть не суждено пока.
Враг пришел и на родном пороге
Зверя дрессированного след,
Враг пришел —
и ни одной дороги,
Ни одной тропы к свободе нет!..
Непогодь
Равнины, взгорья непогожие,
И перехватывает дух:
Я вижу избы, так похожие
На русских сгорбленных старух.
Они бредут, осиротелые,
Во глубине родной земли,
Их вьюги, похоронно-белые,
Победной славой замели.
Мужья их с клёкотом орлиным
В атаки шли, за взводом взвод,
И, молодые, под Берлином
Лежат, ни горя, ни забот…
Весенний луг цветами пёстрый,
А вам и впредь отрады нет,
О, Богородицыны сестры,
Седые вдовы чёрных лет!
Вожди и чуда прорицатели
Поразметали ваш уют,
А ныне свежие предатели
Погосты наши продают.
Гнетёт меня тоска острейшая
И не встречает отчий край.
Изба, прабабушка святейшая,
Ну, подожди, не умирай!
Траурный полдень
Памяти русских солдат,
погибших на Кавказе, посвящаю.
А на погосте лебедь стонет,
Куда, не знает, улетать, —
Там тихо воина хоронит,
Сынка единственного, мать.
Его отец в Афганистане
Погиб,
а он убит в Чечне,
Похоронила —
и не встанет:
Сидит, молчит, как в чёрном сне.
В тяжелый день вползает утро,
И рядом с нею, под Москвой,
Боевики скупили хутор,
Сожгли, и тут же строят свой.
Их рубль звенит нежней и дольше,
В их сумках доллары шуршат,
У них детей резвится больше,
Чем по канавам лягушат.
Россия.
Взрывы.
И авралы.
И за кровавою игрой
Министры пьют и генералы,
Нефть заедаючи икрой…
И ты гляди, гляди, подруга,
Ведь белый лебедь —
не птенец, —
Над ним вот-вот заплачет вьюга
И брызнет гибелью свинец.
Просьба
Ты ещё молода, и красива, красива,
Отчего ж так грустна, приозёрная ива?
Веселее склонись над весенней волною,
Приласкай лебедей – только вместе со мною!..
Что печалит тебя, что горюнит и мучит, -
Радость крылья даёт, горе мудрости учит.
Поднимись ты на холм и вздохни ты глубоко -
Мне в родимом краю без тебя одиноко.
Ты – Россия моя, и жена, и невеста;
Не найти на Земле соловьинее места!
Потому с колоколен воскресные звоны
К нам летят и летят, как расстрелянных стоны.
Поднимись ты на холм и вздохни ты глубоко -
Мне в родимом краю без тебя одиноко.
Перелески любви
Вот опять впереди не холмы, а звенят Каракумы,
Не ромашки твои, а песок раскаленный звенит,
О, пустыня души, облаками горюнными думы
За тобою уплыли в чужой и нерусский зенит!..
Не боюсь я измен, не хочу я любви и тревоги,
Оглянусь я и вспомню: вся жизнь беззаветно чиста —
Ничего у меня, кроме этой бессмертной дороги.
Прямо к иве рыдающей или к сиянью креста.
Я несу тебя, иволгу, тёплую, вещую птицу,
Даже трепет и голос твой oтчим просторам дарю,
Ну зачем же так часто не стон твой тоскующий снится,
И багряные листья летят и летят на зарю.
Видишь, ива склонилась над омутом злым на колени,
Задержались дожди и в горах затаились ветра.
Ну зачем же так часто мне снятся две тени, две тени
И луна каракумская — с вечера и до утра?
О, пустыня души, облаками плывущие думы,
И миражные дюны, где сеется золотом зной,
Перелески любви и ордынских разлук Каракумы,
И рябины закатной — багряная гроздь надо мной!..
Как прежде
Спускается полночь туманною мглой-покрывалом,
От края до края, — над честным усталым Уралом,
Где в полдень высокий орлы из ущелий взлетали,
Сплошной немотою наполнены грозные дали.
Не шепчутся травы, уснули в осоках стрекозы,
И только о чем-то звенят и рыдают берёзы.
Меня окликают, тебя ль, осторожные, ищут,
А беды, как звери, по краю по отчему рыщут.
За сталью заводов — деревни, избёнки, избёнки,
Старухам не вспомнить новорождённом ребёнке:
Кресты — на могилах, на трассе — до звёзд обелиски,
Мерцают в граните героев бессчётные списки.
За горе России, как прежде, никто не в ответе,
И мы одиноки с тобою — на целой планете!..
Белый парус
Не ходи одна вдоль синя моря,
Не гляди восторженно вперёд,
Из пучин страдания и горя
Белый парус нет, не приплывёт.
И ещё, не позабыть, сказать бы,
Через всю Россию, ой, густы,
Где должны звенеть гармонью свадьбы,
Реют обелиски и кресты.
А над ними юные невесты,
Бабушки седые, овдовев,
Смолкли,
будто Киевы и Бресты,
В Сталинграде вытряхнули гнев.
И едва ль не до Берлина ныне
В лунную тоскующую ночь
Плачет вьюгой Волжская Твердыня,
Но ослепшим избам не помочь.
Красота и верность, берегитесь,
Ветер чёрен и волна крепка,
Белый парус утонул, а витязь
Новый меч не выковал пока.
Не ходи, ни счастьем, ни слезою
Не омыть нам погребальных плит,
Потому объятая грозою
Даль
великорусская
кипит!..
Обещание
Мы все вернем, что в горестях растратили,
Ты погоди, любимая, постой.
Мы по крупице, как в тайге старатели,
Костер любви распалим золотой;
Такой, чтоб ветер страсти изначальной
Из края в край нас проносил, звеня.
Ведь только ты улыбкою печальной
То радуешь, то мучаешь меня.
Листва багряна, дали околдованы.
Давно в просторах гукает зима.
Ты для меня судьбою уготована,
Как древний зов и сердца и ума.
Плывет ли месяц темными лесами,
Заря летит ли в светлой тишине,—
Тебя одну бессонными глазами
Я берегу, и нет защиты мне.
Ты, нежная, уступчивая, верная,
Со мною — неразлучная везде,
Ты родилась не на земле, наверное,
А на другой, неведомой звезде.
Облака уйдут
Облака уйдут за горизонт
И опять,
невыразимо знойный,
Развернётся и повиснет зонт,
Солнечный, над Родиной спокойной.
Самолёту путь и кораблю,
Журавлю и страннику открытый,
Сто дорог!..
А я тебя люблю
На тропине, той, не позабытой!..
Храм звонит — себя побереги,
Храм звонит — храни меня едино:
Радонежье!
Сергия шаги!
Русским светом полнится долина!
Поцелую, молча обниму —
Стон счастливый!..
Ветер!…
И созвездья!.
Сеющие ненависть и тьму
Приближают скорое возмездье.
К сумеркам грустнеют небеса,
Птицы тихо в травы опустились,
Ну зачем, зачем твои глаза
На моих, дрожа, остановились?
Видишь, обелиски и кресты,
Видишь,
избы на старух похожи,
Это — мы с тобою, я и ты,
Это — свет и Сергий!..
Боже!..
Боже! |
Наша словесность