№37 Матвей ТУКАЛЕВСКИЙ (Россия, Санкт-Петербург) Поэтическая страница

Матвей Тукалевский - родился в 1941 г. Окончил три курса Бакинского высшего общевойскового командного училища. Учился на факультете журналистики. Ещё в армии стал сотрудничать с реакцией газеты Закавказского военного округа «Красное знамя». С тех пор – внештатный сотрудник ряда газет разного уровня от районной газеты, до газеты «Правда». Окончил Ленинградский финансовый техникум, потом Сыктывкарский университет… В 1992 году в Москве тиражом в 10 000 экземпляров вышел первый сборник стихов и песен «Вуктыльские кедры». С 2007 года пишет прозу. Готовится к изданию сборник прозы.

"...Вы и я? Это – абсурд!"

(Из SMS)


В слове "Абсурд" – насмешка слышна,
Словно стеком цветок,
       восторженность сбили...
...Над сединой хохочет Весна,
Или над Осенью...
       над судьбою или...

Слово "Абсурд", как ружейный залп,
Расстрельная очередь по тайной мечте
Бард – поседел...
       в опустевший зал
Слова выплакивает...
       не той...
       и не те...

В слове "Абсурд" – неумолимость –
Нож гильотиновый отпущен на волю
Кровавая неутолимость
Очень результативно
       воюет
       с болью!

В слове "Абсурд" – взрывчатки запах
Человек
       по минному полю
       мечется...
"Смотри! Смотри! Замертво пал! Ах!"
Н-е-ет.
       Выживет.
       Лишь покалечится.

В слове "Абсурд" – маячит вымпел
С ним отчаянный конник,
       на смерть летящий...
Изгойность сегодня
       он
       выпил...
А – завтра?..
       Ведь вымпел-то
       переходящий...

К вопросу о старости…

Бают: «Седина – благообразна!»

«Мудрый муж – прекрасней сопляка!»

Брешут. Старость только безобразна –

В зеркало не глянешь без плевка!

Всё – повторно. Всё идёт по кругу…

Спета песня. Не осталось слов.

И не рад ты ни врагу, ни другу.

И цветных давно не видишь снов.

И всё чаще от испуга млеешь:

«От недуга, Боже мой, спаси!

Не повиснуть б жерновом на шее

У детей. Уж лучше угаси!»

Нет контрастов. Только полутени.

Каждый день, как из последних сил…

…Сколько б горьких слов родил Есенин

Если бы до пенсии дожил?!

Наследнику

И при трёх сынах надежда глохла,

Превращая в боль мои мечты…

Так моя бы ветка и засохла,

Если бы не появился ты!

Чтобы ты здоровеньким родился,

Истово, за совесть и за страх,

Богу девять месяцев молился

Я, как провинившийся монах.

Ты – мужик в моём роду последний.

И, хоть неудачно наречён,

Носишь имя гордое – Наследник!

Метрика здесь вовсе не при чём.

Твой отец, возможно, и не знает,

Теша свой характер непростой,

Что твоим рожденьем искупает

Все свои грехи передо мной.

Что он дал фамилии Полпреда

(Для меня –  на безгрошьЕ – алтын!)

Первый внук – он для любого деда

Как последний долгожданный сын!

Вседозволен  ты и всемогущий

Ласковостью строгости круша.

Пред тобой, искусный конъюнктурщик,

Тает и поёт моя душа.

Пальчики твои, как будто чётки,

Я благоговейно шевелю,

И твои волшебные ручонки

Уменьшают дряхлоту мою.

Только сердце мается в печали,

И молюсь я, чтоб ты был здоров –

Мы Земле пинка такого дали –

Нынче внуки – немощней дедов…

…Вглядываясь жадно и ревниво,

Познавая по тебе – себя,

Я вихор ласкаю твой ворчливо,

Каждую молекулу любя!

Недостижимое…

Захватывает дух от всех открытий века.
Вселенную мы начинаем бороздить...
Но, как ни тщись, в желанном человеке
Нельзя любовь ответную родить!

...Звучит с годами голос мой всё глуше... глуше...
К тебе взывая, повторяю вновь и вновь,
Что сердце ничего так не иссушит,
Как недоразделённая любовь!

И страшно горько всё. И всё так безысходно!

Осуждены на одиночество вдвоём

И так живём бесплотно и бесплодно

И мучая, и мучаясь  живём…

Объятья на кулачках

Я с объятьями нараспах
И навстречу метнулся с цветами.
У тебя в глазах – всполохом страх:
Кулачки между нами...

Эту двойственность мне не понять
С настороженностью как на татами:
Почему, раз решилась обнять
Кулачки между нами?!

А, быть может, что ты и права, –
Мы – не ровня с тобою годами…
Зим и лет моих долгих провал –
Кулачки между нами...

…Я себя окровавлю уздой,
Усмирив поздней похоти пламень,
И сумею расстаться с мечтой
И... с обрыдшими кулачками.

Простите, я – умер!

Вчера, среди зимы я видел чудо;

В поленнице берёзовая чурка

Дала росток!

Понятно б, пень зацвёл,

Ведь там же – корни.

Они могли б питать росток упорный,

Что дерзки смел.

Он листик клейкий, храбро выпуская,

Не ведал, что судьба его худая…

Мертворожден.

…Подумалось, что так же вот и я

И зеленея, и взахлёб живя,

Пишу стихи, люблю и ненавижу,

Дерусь, целуюсь, будущее вижу…

Ан ствол мой, с виду крепкий, уже чёрн.

И обречён.

Субъективная штука – любовь

Невзирая на стеклопакеты,

Мегаполис бессонницу шлёт…

…А в Вуктыле* тайга до рассвета

Колыбельные песни поёт!

Схоронясь от мороза крутого

С головой в белый снежный тулуп,

Мне стихи дарят кедры снова,

Как молитву с обветренных губ.

Релаксации нет чудесней –

Снегу, падающему в унисон,

Шум тайги, словно мамина песня,

Дарит крепкий, спокойный сон.

Снова долгая стужа настала,

Лето, вмиг промелькнув, прошло…

Люди там, где тепла так мало,

Больше ценят души тепло!

И так радостно мне и счастливо

Оттого, что среди болот

Позывными вуктыльского радио

Строчка песни моей живёт!

Что, презрев всех дебатов мыло

И чиновников злобный оскал,

В Книгу граждан почётных Вуктыла

Я стихами себя вписал!

Если б Нобелевка мне светила

Иль какой-то другой пьедестал,

Своё званье поэта Вуктыла

Ни на что бы я не променял.

И спокойно года проплывают,

Только нет мне страшнее беды,

Слышать, что неуклонно тают

Поседевших друзей ряды…

…До последнего сердца стука

Буду город я этот любить!

Да! Любовь – субъективная штука.

Ей такой и положено быть!

* Вуктыл – город в Республике Коми (15 тыс. жителей), построенный методом всенародной ударной стройки.

***

Я не хочу тебя жалеть!

В бессоннице изнемогая,

Тебя нагую представляя,

В огне любви хочу сгореть!

Я не хочу тебя жалеть.

Хочу взорвать твой сон спокойный,

Сорвав покров с царевны сонной

И всю тебя губами греть!

Я не хочу тебя жалеть

За то, что горечь мне осталась,

Мечтаний тусклая усталость,

Тебя б – заставил умереть

От взрыва чувств!

                                И вновь ожить,

Ожить, горя в моих объятьях,

На ложе жаркого распятья

И сладкой болью пригвоздить!

И под собой теряя твердь,

Устало рухнуть в грудь нагую,

Такую чистозапашную,

Давно желанную такую

И принять смерть.

Я не хочу тебя жалеть!

И Купидона мне не жалко,

Стрелы воткнул он в сердце жало,

Чтоб мою рану  лицезреть.

Я      не хочу 

                          тебя

                                   жалеть…

«…Я живу в небольшом селе Сабакаево… На улице Правды…»

(Из письма поэтессы Галины Баспаловой)

Я хочу в Сабакаево!

Питер – чудо. Не смею
Ничего возразить.
Просто в этом музее
Мне не хочется жить!
Просто насмерть замучил
Разъедающий смог…
Я б голландцем летучим
Улетел, если б смог!

Улетел в Сабакаево
Там, где чисты снега.
Где рассветное зарево
Освещает стога.
Где Победная улица
Видит снежные сны.
Где берёзка сутулится
В ожиданье весны

Я б её, ненаглядную,
Убаюкать сумел,
Своей песней нескладною
Залечил, отогрел.
Но…
опутали крылья,
Как вериги, года.
Сколько б крылья ни бил я
Не взлететь никогда…

…Стороною промчался
Чувств восторженных шторм.
Не родившись, скончался
Стих – бессонницы корм.