№7 Наталья ПОНОМАРЧУК (Россия, Лобня) Космические мотивы в русской поэзии серебряного века

ПЕЧАТНАЯ ВЕРСИЯ

Наша история

На главную

Наше наследие

Космические мотивы в русской поэзии серебряного века

И ты, огневая стихия,
Безумствуй, сжигая меня,
Россия, Россия, Россия –
Мессия грядущего дня!
«Родине» А.Белый

Искусство и Космос – темы вечные и неисчерпаемые, и каждый виток истории придаёт им новое звучание.
Серебряный век или «Ренессанс» русской поэзии своими корнями уходит в век «золотой», в творчество Пушкина, Фета, Некрасова. Это название впервые было предложено философом Н.Бердяевым, но чётко закрепилось за русской поэзией после появления статьи Н.Оцупа «Серебряный век русской поэзии» (1933 г.) и издания книги С.Маковского «На Парнасе серебряного века» (1962 г.).
Сам термин Серебряный век весьма условен, так же как и его границы во времени. Его начало ведут с середины 19 века, а конец связывают с выстрелом в Гумилева, яркого представителя интеллигенции Серебряного века. Ещё было живо большинство поэтов, критиков, философов, художников, режиссёров и композиторов, трудом которых был создан Серебряный век, но сама эпоха закончилась с приходом гражданской войны. Характерная атмосфера той эпохи, в которой таланты росли «как грибы после дождя», сошла на нет. Остались лишь холодный лунный пейзаж без атмосферы да творческие индивидуальности – каждый в отдельной замкнутой келье своего творчества. Так образно выразилась Т.Бек в предисловии к книге о поэзии Серебряного века.
Сравнивая два величайших периода русской поэзии, Н.Оцуп утверждал, что если «век золотой» - это широта и грандиозность поставленных задач, высокий трагизм и пророческое предназначение, неподражаемое совершенство формы, то «век серебряный» - это мистицизм, ницшенианство, кризис веры, духовности и совести, а так же психическая дисгармония, внутренний хаос и смятение».
Поэтам Серебряного века дороги и близки явления живой природы, культуры и Космоса. И.Анненский в статье «О современном лиризме» писал: «Современная поэзия чужда крупных замыслов, и в ней редко чувствуется душевность и очарование лирики поэтов пушкинской школы. Но зато она точно и разнообразно, чем наша классическая, умеет передавать настроение. Это зависит от гибкости, которую приобрели в ней ритмы».
Поэзию Серебряного века трудно разделить на периоды, направления и школы. Так поэты-символисты объединяли в своих рядах яркие и непохожие личности. Здесь мрачная и трагичная поэзия Ф.Сологуба, солнечная и оптимистическая К.Бальмонта и В.Брюсова, мистико-религиозная А.Блока, А.Белого, В.Иванова и М.Волошина. Главой другого направления – акмеизма – был Н.Гумилев. Футуристами называли И.Северянина и В.Хлебникова. Все они встречались в башне В.Иванова и салоне супругов Мережковских.
Что же объединяло всех этих людей? По-видимому, тонкая душевная организация, предчувствие грядущей социальной катастрофы в России, а также яркие мотивы космизма, проявленные в их творчестве.
Почему именно это поколение поэтов обратилось к космической теме? Прежде всего нужно отметить, что на рубеже 19-20 веков произошел величайший в истории человечества мировоззренческий переворот, научно-техническая революция. Картина мира, на основе которой многие поколения строили свои отношения с окружающим миром, в одночасье рухнула под ударами великих открытий и изобретений второй половины 19 века. Нарастающая власть техники привела не только к индустриализации общества, но и к духовному кризису.
В мире возник новый тип духовности.

Ренессанс в поэзии как возрождение антропного принципа в искусстве

Как и в эпоху Возрождения, в русском Ренессансе актуальной становится тема центрального места человека во Вселенной. Культура эпохи Возрождения характеризовалась гуманистическим мировоззрением, признающим ценность человека как личности. Это было обращение к бессмертному наследию античности, его воскресение.
В античной культуре господствовали космоцентрические взгляды. Искусство Возрождения возвращает нам ощущение завершенного творения и стройной закономерности мироздания. Таким образом, и Ренессанс русской поэзии обращается к Космосу, к проблемам человека в этом мире, к поиску Истины и Бога.
Н.Бердяев характеризовал русский культурный Ренессанс следующим образом: «Это была эпоха пробуждения в России самостоятельной философской мысли, расцвет поэзии и обострение эстетической чувственности, религиозного беспокойства и искания, интереса к мистике и оккультизму. Появились новые души, были открыты новые источники новой жизни, видели новые зори, соединяли чувство заката и гибели с надеждой на преображение жизни. Но все происходило в довольно замкнутом кругу…» И это не случайно , поскольку культура никогда не существовала для всей массы человечества (широких народных масс). Аристократической была античная Греко-римская культура, а также культура эпохи Возрождения. Элитарностью и интеллектуализмом отличается и Серебряный век русской поэзии. Его сокровищницу определяют не литературные течения, а тот особый образ мышления плеяды русских интеллигентов, живших в особую историческую эпоху.
Учитывая глобальные изменения, происходившие в жизни людей предреволюционной эпохи, Бердяев предупреждает, что «старый стиль» культуры в нашу катастрофическую эпоху уже невозможен. Человек прошел через Гамлета и Фауста, через Ницше и Достоевского, через Гуманизм, романтизм и революционизм, через философию и науку нового времени, и зачеркнуть пережитого нельзя. …Ткань души становится иной».
Именно тогда человек начинает воспринимать природу, как явление духа, а космос, как духовный организм.

Поэт – сын гармонии, создающей Космос из Хаоса

Но забыли мы, что осиянно
Только слово средь земных тревог,
И в Евангелии от Иоанна
Сказано, что слово это – Бог.

Творческая личность, которая хочет реализовать себя в искусстве, оставить свой след в культуре, стремится к порядку, красоте и гармонии, что первоначально в переводе с греческого и означало «Кosmos». Пифагор же впервые назвал космосом мир, или Вселенную, за пропорциональность и гармонию ее частей. Возвышенное всегда влекло человека к небу, а поэты, натуры более чуткие и впечатлительные, отражали свое мироощущение в стихах.
Представление о Космосе В.И.Вернадский называет основной идеей человечества. Нет более всеобъемлющего представления, чем мысль о мире и положении в нем разумного существа. Это представление, бесспорно, организует собой все знание. На нем построены здравый смысл, житейская мудрость, мифология и философия. С него начинаются и им заканчиваются почти все научные искания.
Чувство необъятного пространства составляло одно из глубинных переживаний раннего человечества. В греческой мифологии вначале мир был погружен в Хаос. И для того приходит Логос (мысль, разум), чтобы превратить его в Космос. Идея Логоса поддерживалась гностиками и нашла свое прямое отражение в слове Бога. В христианстве Логос воплощает одна из ипостасей Бога – Иисус Христос. Таким образом, Космос получает этическую и эстетическую завершенность через слово, сказанное на века.
Духовный опыт человечества в неспокойный предкосмический век способствовал возникновению космического сознания, или космической философии, как говорил К.Э.Циолковский.
Космизация творческого сознания в поэзии – это сонеты И.Бунина «Среди звезд» и «Бог», К.Бальмонта «Вселенский стих», «Псалом звезды», М.Волошина «Как млечный путь», «Сатурн», И.Северянина «Сириус», Н.Гумилева «Вечное» и т.д.
Активно общаясь с людьми своего круга, поэты были, тем не менее, духовно одиноки и разобщены. Поиски истины нередко уводили их в духовные дебри. Отчужденность усугублялась предчувствием социальных катаклизмов, что усиливало ощущение «у бездны на краю». Возникало стремление осмыслить связь между человеком и космосом, восстановить утраченную целостность окружающего мира, предупредить или сгладить надвигающиеся беды. Все это и составляло основу русского космизма.
Уникальное содержание космизма было следствием необходимости нравственного преображения общества. Это выразилось через особую русскую идею: соборность, всеединство, духовность, которые трансформировались в космическом миросозерцании.
Бесконечная Вселенная оказывает неизгладимое воздействие на Человека. Но именно разум человеческий необходим космосу, чтобы быть космосом, а не хаосом. Сознание, присущее природе, по выражению К.А.Тимирязева, «глухо тлеет в низших существах и только яркой искрой вспыхивает в разуме человека», и значит, человек обязан заниматься совершенствованием мироздания в сторону гармонии и нравственной чистоты.
По мере расширения знаний и накопления духовного опыта Вселенная открывается все больше и больше. А происходит это благодаря творческому наследию Чижевского и Циолковского, Флоренского и Соловьева, Бердяева и Рериха, Гумилева и Блока, Брюсова и Заболоцкого, Волошина и многим, многим другим космистам, которые пытались сформировать одно из самых прогрессивных мировоззрений.
Единство космоса, природы и человека, творческая эволюция мира, когда за гибелью следует возрождение – объясняет прерывистость развития Земли. История Земли – это история катастроф. Катастрофы космического масштаба вызывают глобальные перемены на Земле. По этому поводу русский востоковед Н.Рерих пишет: «Вы знаете, что лучшие красоты природы создались на месте бывших потрясений земли. Бесконечную красоту дают конвульсии космоса».
Космизация творческого сознания опирается на древнее понимание космоса как порядка, закона, целого, гармонии, красоты. Поэтому «созерцание красоты и гармонии в природе, – писал Бердяев, – есть уже духовный опыт, есть уже прорыв к внутренней жизни космоса, раскрывающейся в духе». Тема красоты, гармонии, вечности волнует и поэтов Серебряного века.
И.Бунин обращается к теме красоты и вечности в стихотворении «Ночь»: «Ищу я в этом мире сочетанья/ Прекрасного и вечного. Вдали /Я вижу ночь: пески среди молчанья/ И звёздный свет над сумраком Земли.// Как письмена, мерцают в тверди синей/ Плеяды, Вега, Марс и Орион./ Люблю я их теченье над пустыней/ И тайный смысл их царственных имен!»
А к словам короля поэтов, певца «красивостей» Игоря Северянина могло бы присоединиться большинство современников: «Моей душе, душе вселенской,/ Знаком язык цветов и звезд.»
Не зря древнее предание гласит, что в мире «есть четыре книги – природа, Библия, человеческое сердце и звездное небо. Все четыре говорят об одном, надо только умело их прочитать». А.Блок писал об этом так: «Когда ты загнан и забит/ Людьми, заботой иль тоскою;/ Когда под гробовой доскою,/ Все, что тебя пленяло спит…/ Тогда – остановись на миг/ Послушать тишину ночную:/ Постигнешь слухом жизнь иную,/ Которой днем ты не постиг;/ По-новому окинешь взглядом/ Даль снежных улиц, дым костра,/ Ночь, тихо ждущую утра/ Над белым запушенным садом,/ И небо – книгу между книг…»
Но все ли сумеют прочитать эту книгу правильно? Сомнения этого плана мы встречаем у В.Хлебникова:

Ночь, полная созвездий,
Какой судьбы, каких известий
Ты широко сияешь, книга?
Свободы или ига?
Какой прочесть мне должно жребий
На полночью широком небе?

Страницы этой звездной книги каждый поэт читает по-своему.

Творческая интерпретация постулатов космизма у поэтов Серебряного века

Вечные проблемы земного существования из века в век волнующие человечество
Поэты, взошедшие на литературный подиум в конце 19 – начале 20 века, продолжили лучшие традиции русской поэзии. Для них особенно важно отношение человека к вечности, к Богу, к Любви и смерти в метафизическом смысле.
Что же отличает русский Ренессанс в поэтическом творчестве?
1) Человек и вселенная – космические двойники
Как и в эпоху Возрождения, среди поэтов Серебряного века достигает своей полноты единство макро- и микрокосмоса.
С Христианской точки зрения, «человек не есть преходящая, дробная часть космоса, ступень космической эволюции, он выше космоса, не зависит от космической бесконечности. Весь космос принципиально заключен в человеке».
Об этом же стихотворение А.Блока, написанное 17 мая 1905 года:

Все бытие и сущее согласно
В великой, непрестанной тишине,
Смотри туда участно, безучастно, -
Мне все равно – вселенная во мне.
Я верую, и чувствую, и знаю,
Сочувствием провидца не прельстишь.
Я сам в себе с избытком заключаю
Все те огни, какими ты горишь.
Но больше нет ни слабости, ни силы,
Прошедшее, грядущее – во мне.
Все бытие и сущее застыло
В великой, неизменной тишине…

Здесь уместно будет вспомнить работу Н.Бердяева «Человек, Микрокосм и Макрокосм» о познании человека, как единственном пути постижения Вселенной: «Человек познавательно проникает в смысл Вселенной, как в большого человека, как в макроантропос. Вселенная входит в человека, поддается его творческому усилию, как малой Вселенной, как микрокосму». Об этом замечательные строки Н.Гумилева:

Есть Бог, есть Мир, они живут вовек,
А жизнь людей мгновенна и убога,
Но все в себе вмещает человек,
Который любит мир и верит в Бога.
(«Фра Беато Анджелико»)

Теософы утверждают, что «человек есть лишь временный синтез космических сил», подчиняющийся закону кармы, из власти которого человек не может вырваться и в бесконечных будущих перевоплощениях должен изживать последствия прошлых воплощений. Прошлое тянется в будущее, оно непреодолимо.

Все проходит, как тень, но время
Остается, как прежде, летящим,
И былое, темное бремя
Продолжает жить в настоящем.
(«Пиза» Н.Гумилев)

Я не сам ли выбрал час рожденья,
Век и царство, область и народ,
Чтоб пройти сквозь муки и крещенье
Совести, огня и вод?
(«Готовность» М.Волошин)

Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет,
Живи еще хоть четверть века –
Все будет так, исхода нет.

Умрешь – начнешь опять сначала,
И повторится все, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.
(А.Блок)

Однако, с какой точки зрения ни смотри, мир не станет замкнутой системой, на него постоянно со всех сторон действует бесконечность. Человек же предназначен, и в этом нельзя не согласиться с Бердяевым, «испытать бесконечность и осмысливать ее высшим смыслом, вносить свет в истоки тьмы».
Элементарные знания об устройстве мира пополняются трудами русских космистов. Мы убеждаемся, что на уровне Галактик и земных тел все повторяется, а также имеет духовное начало. Здесь трудно не вспомнить замечательные стихи В.Брюсова (которого можно назвать «физическим лириком»), «Мир N измерений» и «Мир электрона». В первом раскрывается мега мир:

Высь, ширь, глубь. Лишь три координаты.
Мимо них, где путь? Засов закрыт.
С Пифагором слушай сфер сонаты,
Атомам дли счет, как Демокрит.

Но живут в N измереньях
Вихри воль, циклоны мыслей, те,
Кем смешны мы с нашим детским зреньем,
С нашим шагом по одной черте!

Наше время – им чертеж на плане.
Вкось глядя, как мы скользим во тьме.
Боги те тщету земных желаний
Метят снисходительно в уме.

Во втором стихотворении перед нами – микромир:

Быть может эти электроны –
Миры, где пять материков,
Искусства, знанья, войны, троны
И память сорока веков!

Еще быть может каждый атом –
Вселенная, где сто планет:
Там все, что здесь, в объеме сжатом,
Но также то, чего здесь нет.

Наше представление о мироздании как единой системе, объединяющей живые неживые формы материи, находящиеся в вечном взаимодействии и взаимопроникновении, раскрываются в стихах Заболоцкого: «Завещание», «Метаморфозы», «Кузнечик», «Сквозь волшебный прибор Левенгука»:

Сквозь волшебный прибор Левенгука
На поверхности капли воды
Обнаружила наша наука
Удивительной жизни следы.

Государство смертей и рождений,
Нескончаемой цепи звено, –
В этом мире чудесных творений
Сколь ничтожно и мелко оно!

Но для бездн, где летят метеоры,
Ни большого, ни малого нет,
И равно беспредельны просторы
Для микробов, людей и планет.

В результате их общих усилий
Зажигается пламя Плеяд,
И кометы летят легкокрылей,
И быстрее созвездья летят.

Приходится только удивляться как неожиданно и ярко раскрывается взаимосвязь самых, казалось бы, независимых явлений в природе. Не случайно цитата из Живой Этики Серебряного века гласит: «от падения лепестка розы содрогаются миры».
Поэма Заболоцкого «Торжество земледелия» довольно неожиданно раскрывает взаимоотношения человека и природы. Взаимосвязь материального и духовного раскрывается в таких стихотворениях, как «Во многом знании – немалая печаль», «Медленно земля поворотилась», «Когда бы я недвижим трупом», «Мир однолик, но двойственна природа». Действительно, трудно представить, что человеческая мысль способна повлиять на процессы, возникающие во Вселенной. Тем не менее, это так. Взаимоотношения человека и природы достаточно сложны. Об этом следующие строчки Заболоцкого:

Недаром, совершенствуясь от века,
Разумная природа в свой черед
Сама себя руками человека
Из векового праха создает.

Любуясь вечерами звёздным небом, мы смотрим на Вселенную, как на арену жизни. Такой взгляд на окружающий нас мир близок Циолковскому, Сологубу, Брюсову, Заболоцкому, который писал:

Когда вдали угаснет свет дневной
И в черной мгле, склоняющейся к хатам,
Все небо заиграет надо мной,
Как колоссальный движущийся атом, –

В который раз томит меня мечта,
Что где-то там, в другом углу вселенной,
Такой же сад, и та же темнота,
И те же звезды в красоте нетленной.
(Н. Заболоцкий)

Сологуб был уверен, что мы проживаем временную жизнь, за которой следует временная смерть. Жизнь кажется ему нескончаемой цепью преображений, и новые воплощения могут быть (и этим он схож с Циолковским) в любом конце Вселенной, например, на звезде Маир, придуманной им же, где есть прекрасная земля Ойле.

Звезда Маир сияет надо мною
Звезда Маир.
И озарен прекрасною звездою
Далекий мир.

Мой прах истлеет понемногу,
Истлеет он в сырой земле,
А я меж звезд найду дорогу
К иной стране к моей Ойле.

Я всё земное позабуду,
И там я буду не чужой,
Доверюсь я иному чуду,
Как обычайности земной.

О том же писал Брюсов в стихотворениях «С кометы», «Миги», «Голос иных миров».
Естественнонаучный взгляд на мир – Заболоцкого и Брюсова – дополняют поэмы-мистики: Иванов, Блок, Белый, Северянин, Волошин.

Гробница Солнц! Миров погибших урна!
И труп Луны, и мертвый лик Сатурна –
Запомнит мозг и сердце затаит:

В крушеньях звезд рождалась мысль и крепла,
Но дух устал от свеянного пепла,-
В нас тлеет боль внежизненных обид!
(Волошин «Венок сонетов»)

Гумилев в циклической композиции «Сон Адама» представил исторический процесс как «вечное возвращение»
Ощущение тайного единства мира, скрытого от глаз непосвященных, но случайно, внезапно открывающегося взгляду умеющего «видеть сквозь туман» мистика, было свойственно большинству поэтов этой эпохи.
Основа неоконченного эпоса «Поэмы начала» Гумилева явно космогоническая. В ней прослеживается слияние поэта-мистика и мощного космического ритма окружающего его мира. И в Гумилевском акмеистическом манифесте эта идея выражалась достаточно «ясно»: «Ощущая себя явлениями среди явлений, мы становимся причастными к мировому ритму, принимаем все воздействия на нас и в свою очередь воздействуем сами». Бунин в стихотворении «Ритм» писал так:

Раскрыв глаза, гляжу на яркий свет
И слышу сердца ровное биение,
И этих строк размеренное пенье,
И мыслимую музыку планет.

Все ритм и бег. Бесцельное стремление!
Но страшен миг, когда стремленья нет.

Как просто, точно и полно отражена наша жизнь! Кроме того, в этих словах мы видим своеобразный «гимн» движению, как основе всего сущего.
Несомненно, как наша физическая жизнь заключается в постоянном движении, так и внутренняя, духовная жизнь требует постоянного занятия чем-нибудь – мыслями или делом.
«Духовное развитие нельзя остановить, через него нужно пройти», постоянное «странствие» духа – вот состояние русской литературы. Перемещение в пространстве «из Москвы в Нагасаки, из Нью-Йорка – на Марс» (по словам И. Северянин) оказалось в культурном контексте Серебряного века точным символическим образом процессов, происходящих внутри человеческого «Я» – символом внутренней, духовной динамики, постижении тайны мироздания.
Мистическую идею путешествия, как духовного пути, мы находим у М.А.Кузмина, который прославляет простые житейские радости на жизненном пути:

Прежде жизнь моя текла так
Светлой сменой точных дней,
А теперь один остаток
Как-то радостно больней,
Ведь зима , весна и лето,
Пасха, пост и Рождество,
Если сможешь вникнуть в это
В капле малой – Божество.
Пусть и мелко, пусть и глупо,
Пусть мы волею горды,
Но в глотке грибного супа –
Радость той же череды.

Ходасевич, предрекает «всему живущему идти путем зерна»:

Так и душа моя идет путем зерна:
Сойдя во мрак, умрет и оживет она.

В стихотворениях «Из дневника» и «Стансы» можно наблюдать путь его собственной души. Каждый поэт по-своему представляет процесс сотворения и устройства мира, но мало кто сравнится в красочности и полноте описания с «Поэмой начала» Гумилева, который процесс сотворения и устройства мира, раскрывает в «Поэме начала»

С сотворенья мира стократы
Умирая, менялся прах,
Этот камень рычал когда-то,
Этот плющ парил в облаках.
Убивая и воскрешая,
Набухать вселенской душой –
В этом воля земли святая,
Непонятная ей самой.

Мир един в вечной своей подвижности, потому что движение может выступать в качестве символа Абсолютного начала, связывающего мировые противоположности в нечто целое. О постоянном и повсеместном движении – не случайно, в поэме «Открытие Америки» Гумилев восклицает:

Ах, в одном божественном движенье
Косным нам дано преображенье…
В нем и мы – не только отраженье,
В нем живым становится, кто жил…
О, пути земные, сетью жил,
Розовой вен Вас Бог расположил!

2) Духовное объединение космических начал природы и человека
«Божественность» движения исходит из философии Гераклита Эфесского, для которого динамичный Огонь служил первоэлементом мироздания. И.Бунин об этом писал: «Этот космос, один и тот же для всего существующего, не создал никакой бог и никакой человек, но всегда он был, есть и будет вечно живым огнем, мерами загорающейся и мерами потухающим…»
«Гераклианство» было существенной составляющей мировоззрения башенного круга литераторов В.Иванова, и «Божественный огонь» ярко озаряет творчество поэтов того периода.

Земля, к чему шутить со мною:
Одежды нищенские сбрось
И стань, как ты и есть, звездою,
Огнем, пронизанной насквозь.
(«Природа» Гумилев)

О том, что жизнью мы обязаны Солнцу, напоминает Волошин:

Дети солнечно-рыжего меда
И коричнево-красной земли,
Мы сквозь смерть во плоти проросли,
И с огнем наша схожа природа.

А.Белый в стихотворении «Родине» предрекает России яркое будущее:

Пусть в небе – и кольца Сатурна,
И млечных путей серебро,-
Кипи фосфорически бурно,
Земли огневое ядро,
И ты огневая стихия,
Безумствуй, сжигая меня,
Россия, Россия, Россия –
Мессия грядущего дня!

Ахматова в стихотворении «Родная земля» пишет, что все мы созданы из ее частиц и всем нам суждено уйти в нее, снова стать землею.

И мы мелем, и месим, и крошим
Тот ни в чем не замешанный прах.
Но ложимся в нее и становимся ею,
Оттого и зовем так свободно – своею.

Но земная стихия не слишком вдохновляла поэтов. Большинство из них прославляет Солнце, что отражено даже в названиях произведений: Н.Гумилев «Солнце духа», А.Белый – сборник стихов «Солнце», В.Хлебников «Я для вас звезда», А.Кузмин – стихотворение «Солнце, Солнце», Бальмонт – сборник «Будем как Солнце», где выстраивается космогоническая картина мира, в центре которой – Солнце, но гимны слагаются не только верховному божеству, но и Луне, звездам, стихийным духам ветра и воды.

Я спросил у высокого Солнца,
Как мне вспыхнуть сильнее зари.
Ничего не ответило Солнце,
Но душа услыхала: «Гори!»
(«Завет бытия» Бальмонт)

Бердяев считал, что только внутренняя духовность и свобода творчества обогащают и поддерживают «божественный мир», т.к. стихии природы, стихии космоса суть также и душевные стихии человека, они соединены в мире духовном.
Учитывая, что стихии природы, стихии космоса и душевные стихии человека соединены в мире духовном, Гумилев в «Оде д Аннуцио» безудержное, хаотическое, стихийное излияние энергии народных масс уподоблял «ветрам», «пламеням» и «водам»:

И все поют, поют стихи
О том, что вольные народы
Живут, как образы стихий,
Ветра, и пламени, и воды.

Гумилев, как и большинство его современников, считал революцию 1917 г. Временным торжеством стихии, а царящий хаос – последним, самым страшным в русской истории испытанием народного духа. Так ли это, судить потомкам.

3) Предчувствие грядущей катастрофы
Вспомним события, которые мы переживали на рубеже 20–21 веков и мысленно вернемся на 100 лет назад. Что пришлось пережить нашим предшественникам в конце 19 века? Кризис общественной жизни на рубеже веков назревал давно, и все события этой, поистине катастрофической эпохи, оставили неизгладимый след в творческом наследии того периода. «Чего только ни проделывали мы за последние годы с нашей литературой, – сетовал И.Бунин – каким богам ни поклонялись? Мы пережили и декаданс, и символизм, и натурализм, и порнографию, и богоборчество, и мифотворчество и какой-то мистический анархизм, и Диониса, и Аполлона и «полеты в вечность», и садизм, и неприятие мира… Это ли не Вальпургиева ночь!»
Эти строки, несомненно, свидетельствуют о крайнем неблагополучии в жизни общества. С чего же все началось? По-видимому, с врожденного страха, который испытывает человечество по отношению к природе, развивающейся катастрофически.
Первичная погруженность человека в природу определялась властью космической бесконечности над человеком, это вселяло панический ужас. Бекон Веруламский сказал: «Природа вложила чувство боязни и страха во все живущее для сохранения жизни и ее сущности, для избежания и устранения всего опасного. Однако природа не сумела соблюсти должной меры: спасительной боязни она всегда примешивает боязнь напрасную, излишнюю: если бы можно было бы видеть, что происходит внутри существ, мы открыли бы, что всё, а люди в особенности, полно панического страха». Шопенгауэр добавляет, что страх не сознает ясно своих собственных причин. Эта тема красочно раскрывает в «Звездном ужасе» Гумилева. Бунин в стихотворениях «Сапсан», «Мистику» связывает страх с движением Луны, а Волошин с Вечностью:

Когда ж уйду я в вечность снова?
И мне раскроется она,
Так ослепительно ясна,
Так беспощадна, так сурова,
И звездным ужасом полна!

В процессе исторического развития отношение человека к природе меняется, т.к. природа перестает быть просто космосом и становится предметом и объектом познания, на который можно технически воздействовать. И.Северянин об этом времени пишет:

Конечно, век экспериментов
Над нами – интересный век…
Но от щекочущих моментов
Устал культурный человек.

В литературе возникают различные образно-символические системы, которые на рубеже 19-20 веков определяются понятием декадентства (от фран. decadence – упадок, вырождение). Оно характеризуется как упадничество, индивидуализм, обреченность, душевная усталость. Декадентское умонастроение ярко характеризуют строчки Гумилева:

Прежний ад нам показался раем,
Дьяволу мы в слуги нанялись
Оттого, что мы не отличаем
Зла от блага и от бездны высь.

Катастрофизм духовной жизни России на рубеже веков характеризуют слова В.Я.Брюсова: «Недавно еще мир казался огромным зданием из прочного мрамора, которое человечеству предстояло исследовать и измерить. Нашлись, однако, те, кто посмел проверить действительную прочность строения, и открылось, что это не более как бутафорский дворец. Окружающие колонны оказались полотняными кулисами, а небо – задней, грубо размалеванной декорацией, за которой мрак. Четыре столетия, начиная от Декарта, европейская цивилизация вела свои пути все вперед, в одном направлении, думая, что прокладывает их по твердой земле. Но внезапный удар заступа открыл бездну. Человечество увидело, что идет по тонкой коре льда, едва удерживавшей его над бездной глубью».
Подобное положение – «бездны мрачной на краю» - обостряло все творческие способности человека, его разум, его волю к жизни, придавало существованию глубокий, благородный трагизм.
Волошин писал «Потомкам» о жизни своих современников:

Свидетели великого распада –
Мы видели безумья целых расс,
Крушенья Царств, косматые светила,
Прообразы Последнего суда:
Мы пережили Илиады войн
И Апокалипсисы Революций.
Далекие потомки наши, знайте,
Что если вы живете во вселенной,
Где каждая частица вещества
С другою слита жертвенной любовью
И человечеством преодолен
Закон необходимости и смерти,
То в этом мире есть и наша доля!
Недаром культура, порожденная декадентством, изобилует числом форм, красок с избытком парадоксальных творческих решений, а также феерическим многообразием художественных школ. Трудно не согласиться с Брюсовым, который считал своих современников «Электрическим светом»:

Залив сияньем современность,
ЕЁ впитали мы в себя,
Всю ложь, всю мишуру, всю бренность
Преобразили мы любя,
Мы – электрические светы
Над шумной уличной толпой,
Мы – современные поэты,
Векам зажженные Судьбой!

Декадентское бытие формировало личности, обладавшие яркими, неординарными характерами и захватывающими судьбами, нередко трагическими, ведь, по словам Ходасевича, «история символистов превратилась в историю разбитых жизней…»
В 32 года замолк «трагический тенор эпохи» А. Блок. Трагическая судьба Н.Гумилева никого не может оставить равнодушным: его расстреляли в 35 лет. Соловьев, Анненский, Брюсов, А. Белый, С. Черный, Ходасевич, Северянин, Заболоцкий не смогли перешагнуть 55-летний рубеж. А.Ахматова прожила 77 лет, но сколько ей пришлось пережить! Смерть от чахотки двух сестер, арест сына, расстрел первого мужа, две революции и войны. Еще в 1917 году она писала:

И мнится мне, что уцелела
Под этим небом я одна –
За то, что первая хотела
Испить смертельного вина.

Мережковский, Гиппиус, В.Иванов, Бунин, Бальмонт – дожили до преклонного возраста (75-83 года), но более 20-ти лет провели в эмиграции и умерли вдали от Родины. Представить их тоску по родной земле очень легко, читая строки Бальмонта:

Здесь вежливо холодны к Бесу и к Богу,
И путь по земным направляют звездам.
Молю тебя, Вышний, построй мне дорогу,
Чтоб быть мне хоть мертвым в желаемом Там.

Кстати, его желание так и не осуществилось. Он умер в приюте «Русский дом» во Франции, где и был похоронен. Бесспорно, переломным моментом в творческой и личной судьбе этих людей стала революция.
Поэты, как высоко духовные люди, безусловно, обладали «космическим сверхсознанием» и даром пророчества.
Следующие строчки Ахматовой говорят о пророчестве как о ремесле поэта:

Нет, царевич, я не та,
Кем меня ты видеть хочешь,
И давно мои уста
Не целуют, а пророчат.

Не подумай, что в бреду
И замучена тоскою,
Громко кличу я беду:
Ремесло мое такое.

Пророческими оказались и стихи А. Белого, который умер от последствий солнечного удара:

Золотому блеску верил,
А умер от солнечных стрел.
Думой века измерил,
А жизнь прожить не сумел.

На примере Гумилева можно проследить, как точно он смог предсказать свою судьбу в стихах. Блок же с юных лет предчувствовал грядущие исторические перемены и общественные потрясения:

Предчувствую Тебя. Года проходят мимо –
Все в облике одном предчувствую Тебя.
Весь горизонт в огне – и ясен нестерпимо,
И молча жду, тоскуя и любя.

Задолго до событий 1905 – 1917 г. в поэме «Возмездие» Блок предчувствует будущие войны и революции:

И черная, земная кровь
Сулит нам, раздувая вены,
Все разрушая рубежи,
Неслыханные перемены,
Невиданные мятежи…

За тишиною непробудной,
За разливающейся мглой
Не слышно грома битвы чудной,
Не видно молньи боевой.
Но узнаю тебя, начало
Высоких и мятежных дней!

В 1910 году Блок, наблюдая комету, написал о ней стихи, в которых говорилось не о «падучей звезде», а о «судьбах мира». Для поэта комета – это образ грядущей катастрофы, «страшного мира».
«Пророческая стихия, по мнению Бердяева, есть вечная стихия в духовной жизни мира». Нужно помнить, что пророк не только прозревает судьбы человека, народа и мира, но и стремимся к совершенству, как личности, так и всего человечества.
Поэтому пророчество напрямую связано с духом соборности, коллективности на пути восстановления целостности и устранения разобщенности, одиночества, пустоты в жизни человека.

4) Космическая соборность в православии получила свое выражение лишь в русской религиозной мысли 19 века, а среди поэтов у В.Соловьева и В.Иванова. В цикле «Песни смутного века» Иванова мы находим следующие строки:

Может быть, это смутное время
Очищает распутное племя;
Может быть, эти лютые дни –
Человечней пред Богом они,
Чем былое с его благочинной
И несчастья, и злобы личиной.

В человеческой памяти поэт видел утверждение человека над бытием, а в любви – основу человеческого единения в духе. Человек должен служить Богу, принося ему в жертву самого себя.
Духовные поиски Истины и Бога приводят религиозных теоретиков того времени к реализации русской идеи (соборность, всеединство, духовность) не только в искусстве, но и в жизни, т.к. творчество было неразрывно связано с личной судьбой. Однако, такое смешение жизни и искусства порой приводило к личным трагедиям. Так В.Иванов видел в символизме основу единения человечества в духе и стремился через искусство к «соборности». Для осуществления этой идеи поэт и его жена Зиновьева-Аннибал семейный союз «двух» хотели превратить в союз «трех», чтобы он затем стал союзом «многих» и «всех». Некоторое время в этом жизнестроительстве принимала участие М.В.Сабашникова, художница и поэтесса, жена М.Волошина. Но высокая цель привела к жизненной драме и явилась одной из причин распада семьи Волошиных.
Еще один абсурдный пример. Хлебников, понимая искусство как программу жизни, выдвигает идею о мессианской роли поэтов-тайновидцев и пророков, которые должны создать союз «Председателей Земного шара» и осуществить программу мировой гармонии. Другие футуристы пошли дальше и предложили уничтожить книгу в искусстве, а стихи и мысли помещать на заборах, стенах, домах, фабриках, крышах.
Богоборческий пафос Ф.Сологуба, считавшего смерть избавлением от всех земных страданий, проявляется в прославлении всемогущества творческой личности. В стихотворении «Я испытал превратности судеб» поэт развивает эту тему:

Скажу: «Слагал романы и стихи,
И утешал, но и вводил в соблазны.
И вообще, мои грехи,
Апостол Петр, многообразны.
Но я – поэт». И улыбнется он,
И разорвет грехов рукописанье,
И смело в рай войду, прощен,
Внимать святое ликованье.

Безусловно, все понимали, что необходим духовный рост, раскрытие внутренних возможностей личности, постоянное самосовершенствование. Но время диктовало свои условия и фатализм порой торжествовал над верой. Попытки преодоления кризиса духа на путях веры были свойственны З.Гиппиус. В цикле стихотворений «Три формы сонета» она писала:

Не знаю я, где святость, где порок,
И никого я не сужу, не меряю.
Я лишь дрожу пред вечною потерею:
Кем не владеет Бог – владеет Рок.

К концу 90-х годов на первое место выходят проблемы нового религиозного сознания. Д.Мережковский переживает «религиозный перелом» и новый поэтический сборник открывает стихотворением «Бог»:

Ты сам – свой Бог,
Ты сам свой Ближний,
О, будь же собственным Творцом,
Будь верхней бездной, бездной нижней,
Своим началом и концом.

Наиболее ярким событием в жизни супругов Мережковских можно считать создание собственной церкви и открытие в Петербурге религиозно-философских собраний, где призывали к «религиозному возрождению» и проповеди неохристианства, утверждавшему единство духа и плоти «небо внизу – небо вверху». Интересны строки З.Гиппиус, подтверждающие единство и неразрывную взаимосвязь всего существующего:

Небо – вверху; небо – внизу.
Звезды – вверху; звезды – внизу.
Все, что вверху, то и внизу.
Если поймешь – благо тебе.

Поэтическое мировосприятие раскрывало борьбу противоречий, заложенных в природе человека и самом мироздании: тьма и свет, космос и хаос, добро и зло, вера и безверие… Духовным началом в разрешении этих противоречий стала религия.
М.Волошин, прошедший через все мировые религии и вернувшийся к православию, создал цикл религиозных стихов и поэм: «Владимирская Богоматерь», «Четверть века», «Святой Франциск», «Потомкам», «Готовность».

Верю в правоту верховных сил,
Расковавших древние стихии,
И из недр обугленной России
Говорю: «Ты прав, что так судил!»

Религиозный философ В.Соловьев идеальную цель космического процесса видел в «положительном всеединстве», при котором разъединенность исчезает на всех уровнях бытия и сознания и олицетворяется с воплощением вечной женственности.

Хоть мы навек незримыми цепями
Прикованы к нездешним берегам,
Но и в цепях должны свершить мы сами
Тот круг, что боги очертили нам.

Все, что на волю высшую согласно,
Своею волей чуждую творит,
И под личиной вещества бесстрастной
Везде огонь божественный горит.

Соловьев считал, что наши души причастны Мировой Душе. Это созвучно со стихотворением А.Белого «Душа Мира». Эту же мысль мы находим у И.Бунина в стихотворении «Джордано Бруно»:

…Ни бездне бездн, ни жизни грани нет.
Мы остановим солнце Птолемея –
И вихрь миров, несметный сонм планет,
Пред нами развернется пламенея!
И он дерзнул на все вплоть до небес,
Но разрушенье – жажда созиданья,
И разрушая, жаждал он чудес –
Божественной гармонии Созданья.
Мир – бездна бездн. И каждый атом в нем
Проникнут богом – жизнью, красотою.
Живя и умирая, мы живем
Единою, всемирною Душою …

Но, по мнению Соловьева, Мировая Душа пребывает в тайном союзе с «космическим умом» и находится в плену хаоса:

Стонет скорбящая дева,
Тих ее стон на земле,
Голос грозящего гнева
Вторит ей сверху во мгле.

Стон, повторенный громами,
К звездам далеким идет,
Где меж землей и богами
Вечная кара живет
(«Две сестры» В. Соловьев)

Таким образом, можно провести параллель между В.Соловьевым, с творчества которого символически начинается Серебряный век и Н.Заболоцким, уверенным, что мир развивается от дикого хаоса – через вмешательство разума – к единому мировому сознанию и гармонии.

5) Религиозный поиск истины
Вечные проблемы жизни и смерти, бытия и небытия всегда волновали людей. Поэты раскрывали их по-своему. В.Соловьев верит в объединяющую силу любви:

Смерть и Время царят на земле,
Ты владыками их не зови;
Все, кружась, исчезает во мгле,
Неподвижно лишь Солнце любви.
(«Бедный друг, истомил тебя путь»)

Он же считает бессмертным поэтическое наследие, над которым не властны ни время, ни смерть:

Все, изменяясь, изменило,
Везде могильные кресты,
Но будят душу с прежней силой
Заветы творческой мечты.

Безумье вечное поэта –
Как свежий ключ среди руин…
Времен не слушаясь запрета,
Он в смерти жизнь хранит один.

Мастер сатирического жанра Саша Черный относится к существованию после смерти пессимистически:

И вот тогда молю беззвучно
Дай мне исчезнуть в черной мгле,
В раю мне будет очень скучно,
А ад я видел на земле.

Каждый человек рано или поздно приходит к осмыслению двух граней самого необъяснимого и таинственного процесса, ожидающего любое земное существо. Мережковский в «Двойной бездне» говорит о жизни и смерти, как о двух мирах:

И жизнь, как смерть, необычайна…
Есть в мире здешнем – мир иной.
Есть ужас тот же, та же тайна –
И в свете дня, как в тьме ночной.

И жизнь, и смерть – родные бездны:
Они подобны и равны,
Друг другу чужды и любезны,
Одна в другой отражены.

Одна другую углубляет
Как зеркало, а человек
Их съединяет, разделяет
Своею волею навек.

Что же ожидает человека после смерти? Вероятнее всего ошибаются те, кто ждет легкого безмятежного существования, отдыха от земной жизни. Брюсов считал, что и после этой жизни человек должен будет трудиться, а не отдыхать:

Знаю: там, за этой жизнью трудной,
Снова жизнь и снова тяжкий труд;
Нас в простор лазурно-изумрудный
Крылья белые не вознесут.

Но и там, под маской сокровенной,
С новым даром измененных чувств,
Нам останется восторг священный
Подвигов, познаний и искусств.
(«Это не надежда и не вера»)

Можно согласиться с Циолковским и Сологубом, которые считали жизнь нескончаемой цепью преображений и новые воплощения возможны в любом конце Вселенной. Правда, нам трудно представить эти перевоплощения. Заболоцкий говорит об этом так:

Настанет день, и мой забвенный прах
Вернется в лоно зарослей и речек,
Заснет мой ум, но в квантовых мирах
Откроет крылья маленький кузнечик.

Над ним, пересекая небосвод,
Мельчайших звезд возникнут очертанья,
И он, расправив крылья, запоет
Свой первый гимн во славу мирозданья.
(«Кузнечик»)

И, тем не менее, как бы не отличались взгляды поэтов, все они считали, что жизнь вечна. Не случайно к концу 20 космоцентрического века резко возросла популярность древнейшей, «звездной науки» - астрологии. Сейчас она звучит также убедительно и громогласно, как и на рубеже 19 – 20 веков. Примером могут служить цикл стихотворений «Звезда полынь» и венок сонетов «Звездная корона» М.Волошина.

Полночных солнц к себе нас манят светы…
В колодцах труб пытливый тонет взгляд,
Алмазный бег вселенные стремят:
Системы звезд, туманности, планеты,
От Альфы Пса до Веги и от Беты
Медведицы до трепетных Плеяд –
Они простор небесный бороздят,
Творя во тьме свершенья и обеты.
(«Звездная корона»)

По красочности описания окружающих нас миров Волошину нет равных. Удивительно точно и необыкновенно правдиво показаны Луна, Солнце и Сатурн:

Седой кристалл магических заклятий,
Хрустальный труп в покровах тишины,
Алмаз ночей, владычица зачатий,
Царица вод, любовница волны!
(«Луна»)

Святое око дня, токующий гигант!
Я сам в своей груди носил твой пламень пленный,
Пронизан зрением, как белый бриллиант,
В багровой тьме рождавшейся вселенной.
(«Солнце»)

На тверди видимой алмазно и лазурно
Созвездий медленных мерцает бледный свет.
Но в небе времени снопы иных планет
Несутся кольцами и в безднах гибнут бурно.
(«Сатурн»)

Интересно то, что многие поэты смотрели на планеты, звезды и Землю как бы из космоса. Заболоцкий в «Противостоянии Марса» – о взгляде из космоса на Марс и Землю:

Звезда зловещая! Во мраке
Печальных лет моей страны
Ты в небесах чертила знаки
Страданья, крови и войны.

Но знаю я, что есть на свете
Планета малая одна,
Где из столетия в столетье
Живут иные племена.

И там есть муки и печали,
И там есть пища для страстей,
Но люди там не утеряли
Души естественной своей.

Там золотые волны света
Плывут сквозь сумрак бытия,
И эта малая планета –
Земля злосчастная моя.

Чисто астрологические мотивы слышны в таких стихотворениях Заболоцкого, как «Рабрук наблюдает небесные светила», «Звезды, розы и квадраты», «Песенка о времени», «Меркнут знаки Зодиака». Многие поколения людей обращались к астрологии, но только поэт мог сравнить созвездия с люстрами.

А на вершинах Зодиака,
Где слышен музыки орган,
Двенадцать люстр плывут из мрака,
Составив круглый караван.
И мы под ними, как малютки,
Сидим, считая день за днем,
И в кучу складывая сутки,
Весь месяц в люстру отдаем.

В.Хлебников своеобразно описал единство природы, человека и космоса, еще раз подтверждая целостность окружающего нас мира:

Годы, люди и народы
Убегают навсегда,
Как текучая вода.
В гибком зеркале природы
Звезды – невод, рыбы – мы,
Боги – призраки у тьмы.

На основании всего вышесказанного можно с уверенностью сказать, что в русской литературе человек – существо космическое, неразрывно слитое со всем мирозданием.
Именно так прозвучала неизбывная тема космизма у русских поэтов Серебряного века.

Неисчерпаемость космической темы

Несомненно, 20 век войдет в историю как век космический. Ворвавшись в космос, человек открыл новое пространство для творчества.
Выход на иной уровень творческого сознания дает глобальное, космическое понимание единства всего сущего, а космическая тема остается вечной и неисчерпаемой.
Древние астрологи называли небо зеркалом, в котором человек видит, прежде всего, самого себя. Современные научные взгляды дают возможность предположить, что на уровне излучений человек и Вселенная – единое существо. И в русской литературе человек выступает, как существо космическое, неразрывно слитое со всем мирозданием, постоянно претерпевающее изменения.
«Как мир меняется! И как я сам меняюсь!» – восклицает Заболоцкий. Действительно, всему живущему в природе дано: зачатие, рождение, жизнь и смерть. Современные поэты утверждают: «Рождение, смерть – как все это обычно!» но, наверное, не так уж обычна эта вечная загадка живой природы, которая будоражила умы многих поколений людей. Разрешается она лишь во внутреннем духовном мире каждого человека. Духовная жизнь напрямую связана с космической жизнью. И.А.Бунин пишет: «поэт должен быть отзывчив на всякое движение души, он должен жить одной душой с людьми и природой». Критерием его деятельности, по словам Бунина, «должно быть человеческое сердце». Поэтому, может быть, сердце у поэтов останавливается слишком рано. Так, скоропостижно скончался И.Анненский на ступенях Царскосельского вокзала, хотя не желал и даже боялся быстрой смерти. Сердечная недостаточность стала причиной смерти И.Северянина. символически сердце связано с Солнцем, огненной стихией. В данном случае показательна смерть С.Черного, который после тушения пожара умер от сердечного приступа.
Сейчас все боле актуальными становятся слова Бердяева: «Человек вновь обратится к внутренней жизни природы, вновь увидит божественный космос, но соединит это с духовной властью над природой и ее стихиями, т.е. утвердит свое царственное положение в мире». А поможет ему в этом духовное наследие поэтов Серебряного века, которое явилось связующим звеном между веком нынешним и веком минувшим. Ходасевич считал это счастьем:

Во мне конец, во мне начало.
Мной совершенное так мало!
Но все ж я прочное звено:
Мне это счастие дано.

Комментарии

елена

2010/10/16, 12:15:22

статья чудесная: умная, тонкая. Хочу прочитать еще раз и кое-что усвоить в применении к своим занятиям - я искусствовед.

Добавить комментарий:

Страница сформирована за 0.015135049819946 сек.