№42 Сергей СМОЛЯННИКОВ (Украина, Киев) Я волком бы выгрыз … «пушкинизм»

Сергей Смолянников - историк, писатель, публицист, член Всеукраинского Союза писателей-маринистов.

Я волком бы выгрыз … «пушкинизм»

Думаю, что каждый, кто, хоть немного знаком с  творчеством прогрессивного и воинственного советско-пролетарского поэта Владимира Маяковского, сразу же скажет – ошибочка у автора статьи. И он будет прав, ибо фраза эта в стихе о советском паспорте звучит совсем иначе, а именно: «Я волком бы выгрыз бюрократизм. К мандатам почтения нету». Но в данном контексте она, т.е. видоизмененная фраза уместна, как говорится «на все сто», ибо полностью раскрывает суть борьбы противников классической поэзии, коим и был Владимир Владимирович, ну, конечно же, Маяковский. Однако, обо всем поподробнее и по порядку.

Не только москвичи, но и многочисленные гости российской столицы, в том числе и те, кто «гостит» больше по всевозможным неучтенным и запрещенным стройкам, знают о том, что самыми популярными местами сборищ, собраний, митингов и других «форм проявления общественного недовольства» являются две площади, именуемые «Маяковка» и «Пушкинская». А если уж быть уважительным к московской топонимике, то речь идет о площадях Маяковского и Пушкинской, расположенных в самом центре Москвы, причем, одна рядом с другой. И, хотя прежнего имени «Площадь Маяковского» не сохранилось, ибо заменено на «Триумфальная площадь», неизменное, и прежде известное «Маяковка», сохранилась и в сердцах нынешнего поколения.

А соседствующие рядышком две крупные станции московского метрополитена «Маяковская» и «Пушкинская» по прежнему напоминают о поэтическом соседстве двух «стихотворных столпов». Но уместно ли, с точки зрения исторического восприятия, такое соседство, ведь, если Пушкин не мог знать творчества Маяковского, то Маяковский уж точно знал Пушкина и относился к нему… А вот об этом, как раз,  и будет идти речь.

В далеком декабре 1912-го, когда Россия достойно и помпезно отметила 100-летие изгнания Наполеона (а на фоне недавнего поражения в русско-японской войне это было весьма нужно и полезно для поднятия исторического патриотизма), молодой 19-летний неизвестный поэт Владимир Маяковский вкупе с такими же «поэтическими бунтарями» дал вызов не только «общественному вкусу», но и всемирно признанным классикам русской        литературы, в т.ч. и Пушкину.

Фото 1: Этот сборник стихов и статей «нового веяния» действительно стал пощечиной общественному вкусу 1912-го, особенно Пушкину с его правильным слогом и торжеством классики в поэзии.

Достаточно лишь прочитать вступительные слова сборника, чтобы понять, против кого и против чего пошли «новоявленные мастера современного слога». Итак, языком оригинала: «Читающим наше Новое, Первое, Неожиданное. Только мы — лицо нашего Времени. Рог времени трубит нами в словесном искусстве. Прошлое тесно. Академия и Пушкин непонятнее иероглифов. Бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч. и проч. с Парохода современности. Кто не забудет своей первой любви, не узнает последней. Кто же, доверчивый, обратит последнюю Любовь к парфюмерному блуду Бальмонта? В ней ли отражение мужественной души сегодняшнего дня? Кто же, трусливый, устрашится стащить бумажные латы с черного фрака воина Брюсова? Или на них зори неведомых красот? Вымойте ваши руки, прикасавшиеся к грязной слизи книг, написанных этими бесчисленными Леонидами Андреевыми. Всем этим Максимам Горьким, Куприным, Блокам, Соллогубам, Ремизовым, Аверченкам, Черным, Кузьминым, Буниным и проч. и проч. — нужна лишь дача на реке. Такую награду дает судьба портным. С высоты небоскребов мы взираем на их ничтожество!.. И если пока еще и в наших строках остались грязные клейма Ваших «Здравого смысла» и «хорошего вкуса», то все же на них уже трепещут впервые зарницы Новой Грядущей Красоты Самоценного Слова».

Даже страшно становится от мысли, что пожелания и помыслы «молодых дарований 1912-го» могли воплотиться… Но они были близки к полной реализации, если не в декабре 1912-го, то уж спустя пятилетку, точно. Могли бы, если бы не тот самый общественный вкус, который защитил классиков мирового значения от «новаторства вопреки».

Фото 2: Титульный лист того самого сборника - пощечины.

Прошли года. Памятник Пушкину, как стоял на Страстной площади с 1880-го, так и стоит, правда, уже на Пушкинской. А что же Маяковский? А Владимир Владимирович, сам того не ведая, стал по соседству, когда в 1958-м и ему был установлен величавый памятник.

Подойдя к памятнику Великому Пушкину и обойдя вокруг монументальное сооружение, мы прочитаем высеченное на нем: «И долго  буду тем любезен я народу, Что чувства добрые я лирой пробуждал… Слух обо мне пройдет по всей Руси великой, И назовет меня всяк сущий в ней язык».  Сложно сказать, благодаря чему или кому сохранился Пушкин и в советской литературе, но, уж точно, не благодаря Владимиру Маяковскому и его футур-компании.

Зато памятник «самому революционному поэту», а заодно и бунтарю от поэзии воинствующего пролетарского реализма, получился, как никогда замечательным. И, как известно, на постаменте высечены строки самого Маяковского: «И я, как весну человечества, рожденную в трудах и бою, пою мое отечество, республику мою!». А на мой взгляд, с учетом всего созданного Владимиром Маяковским, да и с осознанием его «творческого кредо», на постаменте уместны были такие его строки: «Мой стих трудом   громаду лет прорвет и явится весомо, грубо, зримо, как в  наши дни  вошел водопровод, сработанный  еще рабами Рима».

И, тем не менее, памятнику двум великим, народным и известным, но непримиримым по форме и содержанию, стоят рядом, говоря таким образом, что «поэзии все формочки покорны», да простит меня читатель за такую легкомысленную фразу.

На этом, т.е. на невосприятии народным поэтическим реформатором Маяковским народного классического поэта Пушкина,  можно было и точку поставить, но… Вспомните классическую кинокомедию «Джентльмены удачи» с ее формулой стояния памятника, который посадить нельзя. Так вот, прошел век с того дня, как Маяковским сотоварищи было заявлено о сбросе Пушкина и прочих с парохода современности, подтверждая тем самым историческую направленность на бунтарство. И дух его, как сегодня принято говаривать, материализовался. Причем местом данной материализации стали оба памятника, как Пушкину, так и Маяковскому.

И если памятник Пушкину еще с 5 декабря 1965-го стал местом сбора всевозможных диссидентских организаций, то памятник Маяковскому стал ныне ежемесячным местом сбора тех, кто защищает право на мирное проведение собраний. И что интересно, в отношении участников тех, и ныне проводящихся акций, принимаются различные меры пресечения, вплоть до административных и иных. А в отношении Пушкина и Маяковского никаких – ведь они же памятники, кто же их посадит. Вот и послужили духу бунтарства два поэта, различных по классическому духу, но одинаковых по невосприятию эпохи своей современности. Но не удалось Маяковскому загрызть пушкинизм, ибо загрызть можно лишь то, что становится со временем тухлым. А уж если бы и хотел Владимир Владимирович (конечно же, Маяковский) найти самые правильные слова для именитого поэта, то следовало бы ему сказать и так: «Пушкин жил. Пушкин жив. Пушкин будет жить»…