№42 Василий КИЛЯКОВ (Россия, Электросталь) «Инония» или «Кто у Бога жив» (из заметок писателя). Продолжение. Начало в № 41.

Киляков Василий Васильевич родился в 1960 году в Кирове. После окончания Московского политехникума работал мастером на заводе в г. Электросталь, служил в армии. Окончил Литературный институт им. М. Горького. Печатался в журналах “Новый мир”, “Октябрь”, “Юность”, “Молодая гвардия” и других изданиях. Лауреат литературной премии имени Б. Полевого и Всероссийской литературной премии “Традиция”. Член Союза писателей России. Живёт в г. Электросталь Московской области.

***

...Вот и Рождественский пост прошёл. И осталось ощущение, что всё время этого поста я был причастен к некому строгому и одновременно доброму и величественному – к течению вечной мысли, и некого лада молитвы. Осталось ещё чувство прикосновения к тайне –  чувство такое близкое к пониманию чего-то большого и целого.

Помню себя в далёком детстве, когда я готовил с дедом, пилил дрова на зимовку. Дед, пришедший с фронта, был очень слаб. Козёл, на котором мы пилили, хромал. Я время от времени подкладывал под его хромоту чурочку и подбадривал деда. Пилить было легко: пилили почему-то осиновые брёвна, а они очень податливы. И вот, трудясь, я всё время был горд, тем, что я делаю важное дело. Распилю, потом поколем, потом, зимой – и в печь, будем греться, бабка стряпать, а дед расскажет мне что-нибудь «из жизни». И тогда я буду греться и вспоминать, что и я тоже – готовил это тепло, которое так необходимо стало нам в холода… И вот это детское ощущение «сладости» дела – похожее чувство – не отпускало меня весь Рождественский пост. И вот он кончился, и ушло это счастливое и гордое ощущение причастности своей большому общему делу. И по-детски – что смешно и забавно в зрелости, почувствовал я себя вдруг сироткой после сделанного дела… Но ведь было же дело, и было счастье его исполнять. Верно, и уходя из жизни, собирая лапоть да посох – такие ненужные уже в дальнюю дорогу, пожилой человек вспоминает иногда о сделанном ладном «деле жизни»… А ещё – пост ровняют с голодовкой, как же! Голодовка – совсем не то. В голодовке человек настолько немощен, настолько болезненно жаждет сытости, что мысли только одни, о насыщении. Насыщения ждёт его немощная душа, в жажде от горячего пирожка – жаждет стать «великой». Пост – дело другое. Совсем иное. Тут побеждаешь себя, свою немощь. И не замечаешь, как телом изнемог, а только кажется, что «посветлел» телом. Это воспитывает и тело, но ещё больше – терпение. А терпение – составляющее не телесное.

По посту уже не сомневаешься, что встретишься с Ним, и встреча твоя будет обоюдорадостна. И радость эта не отнимется, а произойдет, займётся, засветится. О таковой и говорить важно. В то время как в обыденной жизни душа вся скрыта всегда под луковой шелухой привычки и обыденки. Жаль только, что радость и удовольствие от напиленных и наколотых дров, убранного двора, нужности твоей в этом мире – так скоропреходяща, как и эта радость по Рождественском посту. Где же она долга? Где спасительна? Где непреходяща? – Там…

И как радостно, с пониманием ужасаешься той полной истине, что нашёл когда-то в словах Апостола: «Желаю уже разрешиться от этой жизни и быть с Ним всегда…»!                                                                                                                     

***                                                              

Американский актёр Мэл Гибсон, более всего известный как режиссёр по фильму «Страсти Христовы», был после первых же просмотров обвинён в антисемитизме. Сильные мира сего подсказали ему без обиняков, что вскоре у него случатся большие неприятности (слово, как мы знаем, они постарались сдержать, составляя ему протокол о вождении в нетрезвом виде, побои жены, с большим вероятием попадания в американские застенки, и прочее). Кроме всего прочего они предсказывали ему, в силу своего безграничного влияния, – и вовсе не пустить ленту в прокат. Гибсона травили, обвиняли в дилетантизме, примитивизме, – да и в чём только не обвиняли. И, если бы не Папа – Иоанн-Павел, который, надо отдать ему должное, знал Новый Завет неплохо и не нашёл никаких искажений в фильме Мэла «Страсти Христовы» – «съели» бы его… нынешние фарисеи и саддукеи.

Папа Римский, просмотрев картину несколько раз, пристально, особенно тот острый момент, где толпа «избранных» издевается над Мессией, поносит его, требует крови и отпустить им Варнаву – Папа не увидел в этих эпизодах нарушения канона, более того, даже благословил картину в большой прокат, и фильм увидели миллионы.  «Примитивная картина» имела более чем двадцатипятимиллионный долларовый сбор, принесла Гибсону подлинную известность как режиссеру, – но он, тем не менее, не смотря на оглушительный успех и признание, жаловался и впоследствии, что пришлось ему таки  идти на компромисс, что он вынужден был опустить самые точные места из Евангелия, например крики толпы избранных: «Кровь его на нас и на детях наших», тут и Папа, бенифицированный во святые сегодня – не смог ему помочь, хоть и соглашался, что следуя Истине, эпизод необходимо было бы оставить, не вырезать. Избиение – избранными, а затем и толпой – своего Христа, (а не только римскими солдатами, как показано по миру),  – плевки, обезьянничание «Спаси себя самого…». «Если бы я это оставил, они уничтожили бы меня» – признавался Гибсон. Таким образом, тот, одного взгляда которого достаточно было бы, чтобы уничтожить в прах и рассыпать этот народ – не только бережёт его, но и здесь, в картине, уступил их «влиянию». Ничем не объяснить этого, кроме обращения ко Христу всех каббалистов и талмудистов (хотя бы и в конце времён), как это и предсказано святыми. Ничем иным эту милость, которую Христос постоянно являет к нам, грешным, и к народу израильскому, конечно же, не объяснить…

***

Главное завоевание демократии, это, несомненно – «свобода». Свобода во всех её видах, всё же выражается в необходимости выбора (кого бы то ни было, –  президента, партии, строя… и т. п.). Но уже и в этой самой обязанности «выбирать», есть элемент, «хроническая болезнь», элемента «несвободы» (потому что – нельзя не выбирать, а при необходимости совершать какое-то действие – какая же свобода?).

Сегодня эта «свобода» по «биллям», «правам», «конституциям» – суррогатная сестра подлинной свободы, той, что дана человеку Богом – эта свобода «гомосексуалистов», свобода капитала творить любые безобразия – эта свобода навязывается глобалистами – как пластмассовая еда из «Макдоналдса», как продукты из генномодифицированной сои, потребление которой ведёт к сумасшествию, облысению (даже у крыс, прекращению самовоспроизводства и раку). Но навязана именно эта свобода – от Руссо, Вольтера, свобода, основанная на крови революций. Она навязана одна, другой нет. Так значит, выбор уже сделан? Тот выбор, ради которого господь Бог терпит всех нас – он уже сделан, и  билли и права, и конституции – залог этого пути и подтверждение его?

И тинэйджер, и профессор филфака, проживший жизнь – все имеют теперь её, эту навязанную всем свободу – хоть в разной пока ещё мере, но имеют. И все голосуют в равных долях: строго по одному голосу – и плоский панк, и меломан, и Тойнби, и чета Клинтонов.

Абсурд такой «свободы» не только очевиден, он вопиет. Вопиет к самому Создателю, как тягчайший смертный грех.

***

И далее:                                                                                           

«Избранные» были «свободны» в своём решении. Они ждали Мессию, который даст всё в земном отношении: сытость, власть, свободу от рабства, египетского, римского – какого угодно. Свобода следовать Истине, «царство внутри вас», и «реки воды живой из чрева» Христа – всё это была «не та «свобода», которой искали они. Но – и истязать Сына Человеческого, которому они не верили, или – отпустить его «с Богом», как говорят на Руси,   помиловать –  они были свободны. И, если самим не следовать за ним, так – не мешать другим.

Истязали, но не приняли. Въезжая в город по улицам, устланным ветвям, Христос был уже болен скорбью, ибо он, Бог и сын Божий –  видел уже в недалеком будущем ту же самую толпу, ту, которая славила его сегодня – видел толпой распинающей (ведь для Бога нет ни прошлого, ни будущего, и это понятно…).

И, понимая, что Его приветствуют как Мессию, накормившего пятью хлебами и рыбами – тысячи. «Осанной», и устиланием одеждами и папоротниками въезд Его – приветствовали рабы. А он искал – друзей, соработников, учеников… Рабы. Рабы этого мира. Рабы условий, обстоятельств и нужды. Можно только вообразить с какой грустью, с каким страданием смотрел он на них… Да и то, можно ли… представить. Его приветствовали как того, кто усилием, магией ли, «освободит» их. «Взыщется от рода всего… за ключ разумения…»

Сегодня нас «освобождают» освобождением иудейским, внешним. Эта тайна «непонятости», недосказанности остаётся и теперь. «Свобода» насаждается нам как возможность каждого индивидуума делать всё «вплоть до повторения крови Авеля и Захарии, убитых между ковчегом и жертвенником» –  свободу во всём, даже и в праве «закона» на убийство «в  рамках закона», с гарантией ему, этому народу всех частных прав, и особенно – право на «неприкосновенности частной собственности». Вот тут-то и запнулся «русский дух»… Каждый русский понимает, что Свобода же Христова – это Свобода от греха. Освободись от греха, и станешь свободным. Освободиться от греха, по Христу, – это и значит познать Истину, то есть Веру. Познать всем сердцем. Миссии разные. Русская миссия – в познании Бога и следовании Его заветам. В этом цель, весь состав крови и мыслей. В этом – Спасение, т. е. возможность быть со Христом в самой вечности.

«Свобода» же по Лютеру, Савонаролле, – это претензии проезжающего к хозяину того постоялого двора, где он живёт и ночует, кормит своего коня и посещает нужник, и конюшню, которые он посещает, и которые «должны быть чистыми». Если положение не удовлетворяет такого «верующего постояльца» – он предъявляет претензии. И кому же? Церкви…

Вот и либералы – сегодня выпячивают некоего Быкова, как борца. И он, Быков-Зильбельтруд – борется… Он борется за церковь… постоялого двора. Он настаивает на резкое осуждение «этих властей» русской православной церковью. Если это не так, нет критики, то – это не та церковь. И он пишет «Можем ли мы отдать им Христа?»… Вера Быкова – это Пермское актуальное искусство, выставленное пресловутым Маратом Гельманом. В этом – они – и Зильбельтруд и Гельман – братья. Их, этих «избранных», этих «актуальных художников» свободным не сделает никакая истина. Зло паразитирует. Актуальное искусство не создаёт. Оно повторяет, искажает, паразитирует. Дыра на шапке Мономаха, сделанная молью, увеличенная тысячекратно – вот шедевр по мысли этих «актуальных» художников. Странность в том, что подобные статьи Зильбельтруда и выставки Гельмана – оплачиваются из кармана рядовых граждан России. Беда даже не в том, что для этих «избранных», которым был дан «ключ разумения» –  иссяк, кончился запас той «избранности», которая была дана малому народу, и о которой открыто говорил Христос «кровоточивой», прежде чем исцелить её. Беда в том, что она, «избранность» обрела обратный знак. Смоковница завяла навсегда. Чудо Маврийского дуба неповторимо. Плачь у стены – вот удел на вечные времена. Но зачем же при этом, плача и поглаживая стену холодного храма, толкая записочки в рассевшиеся составы и «ноздри» стены, –  зачем при этом – портить воздух, вот что не понятно.

И «выставка Гельмана» и статья Быкова – не случайно совпали ноябрём 2011 числа. Состояние этого рода «цивилизованных» – напоминают нам всем, чтобы мы не искали смокв на смоковнице этого рода «интеллигентов», ибо  далеко ещё не время собирания смокв. Им и сегодня не время. Не время, потому что здорово попутаны ими эти «свободы». Мало того, пытаются они нарочно смешать и подменить эти понятия. Секрет всемирного успеха будущей победы нашего Храма Небесного, нашей России – и в церкви, и в искусствах, и, несомненно – во всём – секрет этого успеха (который отмечал ещё Достоевский Ф.), – в безграничной отзывчивости русской сострадающей души, не воинствующей, не требующий от церкви «сена, да поскорее», или подорожную с поблажкой, а с ней –  тройку без очереди…

Русский грешен, как и любой другой. Но в душе его, от самого его рождения – два понятия «свободы» – уже раздельны. Он рождается с этим даром, как и то, что когда он заблудился в лесу. Он зовёт. Призывает Христа, молит его, а вовсе не угрожает и не требует Бога – указать ему дорогу. Чем чаще сталкиваюсь я (непроизвольно, видит Бог!) с представителями этих «интеллигентов», тем всё более укрепляюсь во мнении, что – хоть и обличьем «людским» схожи они отчасти со многими, на деле же – всё более и более разнятся с русским воспитанием, с русской душой. Разница понимания этих «двух свобод» – и есть диалектика души русского. Но нельзя же требовать от косого или заики, чтобы они точно стреляли или говорили скороговорки безошибочно. Приходится ждать, когда вылечат косоглазие и – дожидаться, когда немой соизволит выговорить. Но меня как раз это-то и радует. Почему? Да потому, что предсказано великими святыми – на Руси и на Афоне, что когда «малый» (народ) уверует во Христа Иисуса, тут-то и наступит конец времён. Апокалипсис. Вижу не без удовольствия, что в ближайшее время этого не случится. Стало быть, поживём еще и помолимся… Бог даст…  

…Христос коснулся – и – завяла смоква. Но Быков пишет и пишет, а Гельман ставит и ставит, и всё за счёт народа, который не смотрит и не читает. Но какая же польза удобрять смоковницу, которая завяла две тысячи лет назад – или поливать тот дуб, который никогда не даст уже живого побега. Зачем пользовать их за русский счёт, за счёт русской, несущей последний грошик во храм или за счёт ребёнка, которому нечего одеть в школу? Вот мне сегодня, многодетному отцу, 17-го ноября 2011 года, по указу от 20 июня 2011 года за №523-58, имеющему право на компенсацию школьной одежды для детей – отказали. Отказали, не принимая во внимание моё право на эту самую компенсацию (школьной одежды в размере полутора тысяч на каждого ребенка) – заместители Лисина В.В. и депутата Санфирова Ю.Л. (г. Пушкино Московской Области)…. Мне отказали в этой самой помощи и в отделе образования Пушкино от имени и по поручению Булыгиной Л.В. – куратора «школьных вопросов и вопросов образования младщих классов». Итак, помощи нет, не смотря на то, что указ действует с 29. 07. под номером 168, – отказали, и всё. Но те же «власти», те же чиновники – заплатили гонорар и премию за книгу «Большую» бедняге Быкову, и выставили в Перми похабную выставку Гельмана, заплатили, подозреваю, и тем, кто выставлял свои «работы» в Перми – холодной и многострадальной, поименованной «столицей лагерей». Но, почему, чья же «это власть». Не церковь. Но власть – вот вопрос вопросов, как же Д.Быков, М. Гельман – как на него ответят? Вы утверждаете, что только – бунтом… «Бессмысленным и беспощадным»? Между тем, на пояс Богородицы, что доставлен с Афона в храм Христа Спасителя – первыми пришли «коснуться Благодати» – «первые лица». Это при том, что единственное радио православной веры – задыхается в безденежье скудных крох своих небогатых слушателей, а «дурь-салоны» кощунников – жируют. И при этом Д.Быков-Зильбельтруд задаёт церкви вопросы, весьма, впрочем, наивные…

***               

И чего-чего только не наслушаешься, как только не пробуют исказить Новый Завет, с самого его начала: Майя Плисецкая, с особым, только ей свойственным «шармом», заявляет на празднестве своего восьмидесятилетия, что мир был создан не Словом, а … жестом. Музыкант, состоящий в высоком жюри музыкантов, в отборе кандидатов и на Нобелевскую премию в том числе, утверждает, что вовсе нет, а – мир начал быть вместе со всем, что начало быть – не через Слово, а – «через аккорд»… Футболист, вероятно, скажет – от перводействия, первоудара (мячом). Декарт, в этом смысле, вероятно без памяти обожал игры в детстве. Паскаль в дальнейшем обвинял его в том, что в Боге он увидел лишь перводействие, взрыв. «В дальнейшем Бог стал ему не нужен». «Теория видов» Чарльза Дарвина, поднятая на щит креационистами, легшая в основу «марксят», ставшая едва ли не главным аргументом атеистов писалась вот как: Ч. Дарвин писал в дневниках, что он никогда не встречал утро нового дня, не помолившись… А затем уж садился за главный труд своей жизни – «Теорию эволюции»…

«Из ничего был создан этот мир, а из ничего нельзя создать ничего значительного. Потому этот мир, кажется, порой, таким ничтожным» –  так или почти так не раз думал едва ли не каждый из нас, когда бывал не в духе. «Бывал не в Духе»! Т. е. вне Христа, потому что, как мы знаем Христос дунул на Апостолов и сказал им, что в утешение им, уходя, он оставляет им Духа Святого, Утешителя. В самом деле, чтобы понять хоть что-нибудь в этом мире, нужно быть в Его духе. (А не в духе Савонаролы, Игнатия Лайоллы, папы Пия или кого-нибудь ещё). И вот единственно, чтобы поднять этот холодный, полный искушений и случайных опасностей мир до Великого Творения, Бог, уходя, оставляет  в утешение людям: свой Дух. И тогда становится естественно и ясно, что смысл жизни человеческой в одном: в Любви и сочувствии друг к другу, оставшихся в Духе. А общаться и понимать, и уж тем более помогать могут друг другу – только Словом, через Слово. Какой же тут «взрыв», «жест», «аккорд»… И чем выше внутренняя энергия Слова, тем выше значимость Слова… Вот почему истинное слово у Бога, даже более того, сам Бог – Слово…

Но тогда, в этом смысле, все мы, люди и людишки, – суть тварные создания, с таким усилием захватывающие власть, посты, дающие и делящие деньги, считающие их в банках «в рост» – все мы – противники Божии, ибо сказано, что слава Его в немощи совершается, а вовсе не в деньгах, влиянии, протекционизме. Мы же – не только не прославляем Создателя, не возвеличиваем славу Его, но даже и противопоставляем себя – Богу, не желаем знать его законов, даже стесняемся своей «глупости и наивности», если нам «не рекомендуют читать Новый Завет». Вот отчего, когда я сам в ноябре этого, 2011 года был вызван к директору Пушкинской школы, для того, чтобы подписать своё согласие на «факультатив» ребёнка о предмете его будущей веры, «должен был» выбирать между предметом «светской культуры», «историей религий – мусульманства, буддизма, и т. д.), – как будто я имел право выбора, когда две тысячи лет мои пращуры уходили в землю, сотворяя крестное знамение…

«Напрасно вы поторопились, – сказала мне мамаша, одна из «подписанток», из тех, что сидела рядом со мной и выбирала «уроки факультатива». – Детей надо учить светской культуре и этике… В обязательном порядке. И, вздохнув, добавила, – «…мой вот, так – ну совершенно не может себя вести, особенно в гостях…. Совсем от рук отбился».

Сначала я оторопел от такого пристрастия молодой мамаши к «светской культуре и этике». Она пробовала достучаться до сердца своего ребенка не через «внутреннее», а через «внешнее». Не через веру, умягчение его сердца, чудо причастия и самого Христа, но она желала добиться послушания и понимания своего дитяти – через внешние приёмы внешнего «лоска»… Впрочем, в наше время – это не удивительно и не редкость, а скорее – часто повторяющийся тип поведения «мамаши».

Воспитанные на журналах «Семь дней», «Антенна», «Гламур», и проч., и проч., –  они видят одно и тоже, если к тому же прибавить ТВ в том жалком состоянии, которое обыватель имеет сегодня, то естественный путь для благополучия сына – это направлять все его силы в «НХЛ», «высшую футбольную лигу» или – в «актёрскую среду», потому что стоит открыть любой из журналов – там, и только там – улыбающиеся лица, великолепные виллы с постриженными газонами. И сплошь – режиссёры, актёры, их дети и правнуки. Нынешняя вера – это вера в «успешность». Успеть же получить, сорвать, взять, заиметь – можно лишь через знакомства и приличные манеры. Вот отчего «мамаша», жалея меня, непросвещённого, укорила, исключительно желая мне добра, мне и моему «мальчику».  Так шёл я и размышлял, вспоминал и думал… Так, осуждая других, я поймал и себя на мысли, что я и сам не могу отречься от давно знакомого, привычного, что вот и я сам привязан к бытию обывателя давно и прочно, узами неразрывными, но рвать эти «узы» –  обязательное условие спасения именем Христа. Одна знаменитая актриса (по Гиляровскому) – и на смертном ложе отказалась отречься от своей актёрской профессии и тем утратила право на последнюю исповедь и даже на Причастие. Церковь никогда не воспринимала актёрское дело как богоугодное: выставлять свою душу и тело в самые интимнейшие моменты жизни, обнажать самые скрытые пороки, перверсии, не ведая, как это отзовётся в сознании и на подсознании зрителя… Словом, великая актриса предпочла остаться «великой» и на смертном ложе. Она долго страдала, что же выбрать – ослепительные вспышки рампы, юпитеров и цветы поклонников или – вечность с Богом. Она не чаяла точного выбора. И это была, по-видимому, самая трудная и самая подлинная роль в её жизни. А ведь, в сущности, каждому из нас предстоит то же. Быть может, не так открыто и остро, но – каждому. Через этот выбор уходили и Вольтер, и академик Сахаров. И Гинзбург, и Иван Ильин. И Пушкин, и Маяковский, и Савинков, и Бухарин… Придать ли величайшее значение смехотворной части целого, скоропреходящего, или отречься от всего и получить место со Христом. «Не знаете, о чем просите»… «Можете ли пить Чашу, которую я пью…». Разве не сквозит и в этих словах Спасителя: выбирай крест по силам. «Светская культура», так – выбирай светскую.   Комедианты сегодняшние – перешли всякую грань. Они даже и пытаются играть некие роли (часто – отвратительные), совмещая эту игру, лицедейство со… служением церкви. Но и этого мало, они – лезут и во власть. Собирают тысячные толпы народа, лезут по столбу в белом плаще, раскидывают руки и вещают… А ведь совсем недавно ещё на Руси – прекращались всякие игрища, даже Островского комедии запрещались – в Великий пост. А ещё раньше – избрать профессию актёра – значило избрать в полноте все муки ада. И не только по прихоти будто бы церкви, которая видела в лицедеях-актёрах – злейших своих врагов. Человек, отдаваясь актёрству – шёл намеренно ради славы и призрачного успеха, денег – на распыление  себя, своей личности. Своей единственной неповторимости перед Богом и людьми, он должен был умереть и умирать ежедневно ради румян, белил и света рампы. Правда, за это, в некоторых обстоятельствах – его с пышностью катали на тройках и цугом, его объявляли гениальным, – а в «гениальности» – всё позволено. Всё сомнительно и извинительно. И таким образом он получал больше «свободы», много свободы. Ему многое и многое прощалось. Он был ничем не связан и никому не обязан. Это была жизнь цыгана. Стыдная жизнь… (Сегодня – она возносится в апогей, и это, конечно, показатель состояния нашего общества).

Шекспир таил, что он причастен театру! Актёр знал заранее, любой из вступающих на эту стезю знал об уготованной ему участи за гробом. Но, какой смысл имело нечто дальнее и сомнительное, где-то «там», когда – вот она, слава, успех у женщин, деньги и ссуды – почести «по таланту», и прочее… Преждевременная смерть – это сказки. Короткая жизнь – это выдумка. За короткие воплощения своих актёрских работ, он, конечно, проживёт сотни и тысячи жизней. Он обманет время, он сумеет обмануть самого… Создателя, потому что он – гений! Сегодня всё позволено, сегодня все аплодируют… Но, как бы там ни было, от смерти ещё никто не уходил. Никому не удавалось подобной хитрости. И вот любой актёр, я заметил, пока жив, носит на лице своём, на характере и с той некой постоянной «подачей себя» – носит некий отпечаток трагической скоротечной, всем отмеренной меры бытия. Оттого-то судьба лицедея может быть даже трагичней чем властителя-взяточника. Он не только «воплощает» своих героев. Он принуждён властвовать над ними. В то время, когда власть имущий имеет дело только со своей совестью да с тем, кого обирает, актёр – совсем не то – он теряет и путает зло с добром. Взяточник, продажный властолюбец – тот может покаяться и не лишиться глаза, крикнув перед смертью Христу: «Я с Тобой!»… Но Рампа, но дефилирование Пилата перед толпой, перед «Что есть Истина?» – сказанным особым тембром и мастерством, перед этим не устоит ни одна душа проклятого светского актёришки… Вот почему – «от слов своих оправдаешься и от слов своих осудишься» – не для них… Само Слово, которым создан мир – давно превратилось для них невозвратимо: в жест, в аккорд, в удар или взрыв (если он академик)…

Пример этому – сплошь и рядом. И никто из них не только не смиряется, но даже и напротив, пытается блистать, сбивая с пути славы Божией (как идеи о мире) –  и других. И какой невероятный, немыслимый размах принимает эта «фабрика грёз», Голливуд, тысячи премий и призов, самых надуманных, самых ничтожных в своем «актёрском величии»… «Оскары, Теффи, Турандот», и прочее и прочее…

…Да и сам Господь по этой идее не должен быть властителем, но тогда над кем, кого ради, ведь и «уроды», убогие («не бойся угроз богатого, бойся проклятий убогого»), скоробеи-жуки в обличье человеческом – и то – прославляют Бога чище и трепетней, уже одним своим терпением, а при благодарном перенесением скорбей – и тем более. Кем они могут быть оценены (иной суд Божий, а иной человеческий) – и поняты, едва ли – ниже блистающего актёра или поэзией – «гения».

Итак, мы видим, что Бог умаляется, да так, что способен жить даже и в таком ничтожестве – как ясли для скота… Интересно, что в неверующей стране СССР «яслями» назвали все воспитательные сады для дошколят, – способен жить и в нищенстве убогого…

Итак, не далее как вчера – я так и не смог найти в себе силы и убеждение выбросить старые светские «советские» открытки. И, ладно бы, если бы они были церковными, Пасхальными, а то ведь – вовсе нет: новогодние ёлки, фотографии Папанова, Миронова, «великих» актрис своего времени. И вот, шагая с этакого «подписания согласия на факультатив «православного воспитания», я и сам понимал, что вечность – это вовсе не игра, и не только игра сумасшедшего предпочитающего комедию – кино и театров – самой действительности. И уж тем более – это явное различие между теми актёрами, игрой которых мы засматривались во времена моей юности и сегодняшними. Вспомнилась повесть «Как я был актёром» А.И. Куприна, «Москва и москвичи» Гиляровского… Так что же важнее – устремление к вечной жизни или благополучие, подчеркивающее будто бы «вечную» жизненность (биография недавно ушедших, всенародно любимых Л. Гурченко, Н. Мордюковой, Г. Вицина, – тоже казались «вечными»). Но даже если и не заострять – истина действительно, в прямом выборе – между «тем» и этим. И в этом выборе сегодня главная «дилемма», потому что чаша весов определённо склонилась к мирскому, к «человеческому и слишком человеческому»…

Выбор – отчаянно не в область, не в сферу Слова. Между тем, – что может потерять человек, если он даже и полностью, без остатка отдаст все помыслы, всё своё существо – вере? Если быть честным и объективным до конца – он лишится самой малой части сомнительных своих удовольствий, – приобретёт же, без сомнения, сокровища самые бесценные, – весь мир.  

***

…Сомневающийся, и – то – падающий, то – встающий, в Божьих очах должен выглядеть тем прекраснее в Духе, чем любой фарисей, утвердившийся давно в своем пожизненном расписании бытия, чем жёстче и больнее он, спотыкающийся, падает.  Вот откуда это: «Друг, как ты попал сюда не в брачных одеждах» (как ты попал сюда, не перенеся по достоинству синяки, ссадины и искушения).

Святые отцы особенным даром почитают тот, что человек должен вымолить у Бога дар научиться терпеть в жизни всё, и особенно – испытания и искушения, и благодарить Бога за всё. Любой протест, и уж тем более – убийство или самоубийство – прямой вызов Богу. Бог – для нас, живущих – невидим, он есть Дух, который веет, где хочет. И – как у древнегреческого Антея в борьбе его с Танталом – сила была, восходила и обновляла его от земли (в земле, в тепле от неё, в кормлении с неё) – скрыт был огромный смысл. Прекратится забота о ней – прекратится и жизнь, и живот, которые для древних – были лишь средством бытия, следствием бытия их, тоже обреченных на страдания, – так и для нас – сила, оживляющая нас – уже не от земли и не для земли действует, она – в Духе. Искренность поиска Бога как единственной меры всех вещей, самого бытия – как раз и предполагает терпение страдания, голода, мук от ран, искания и сомнения. И так настрадавшееся сердце человеческое – ищет только одного: «сердца» Божьего, радости быть с Ним и в Нём. Так, верно, Иоанн, близ Христа, с такой радостью полноты – слышал удары биения сердца Христова. И эта Любовь Иоанна – была Любви Божьей взамен, – и ничто вместо этой любви не могло, заменить её. Верно, предполагая и предвидя эту Любовь к младшему из учеников, которого так жалел Христос – по этой причине так много и часто называли по России детей именно Иванами. Отсюда столько боли, несчастий, недоразумений, которые превращались в открытия – и явились именно в России. И напряжение бед и голода – тоже. Одна шестая часть мира, Россия – копия града небесного, но сама больна, в плоти воплощена, трудна, – да и разве Сам, тот, кому не было где голову приклонить – обещал нам покой. Сладость да радость только? «В мире скорбны будете»… 

И вот сама человеческая жизнь – есть теперь уже, после его Высочайшей жертвы – сама жизнь верующего – есть выражение славы Божией, и исполнение задачи этой жизни – задачи – преображаться от славы к славе. И это единственное направление жизни, я сам должен осознать. Человек должен возвратить славу Богу во всей полноте её сияния.

Долг человека – следовать тихими, невидимыми стопами Его. Но важно также, чтобы и Бог принял дары Любви человека. И вот здесь – самая главная тайна, тайна Благодати, стяжание которой и есть, по мысли Серафима Саровского, главный смысл нашего бытия. Говоря иными словами, чтобы жертва твоя была для Бога и желанна, и принята.

***

– Не лезь ты в эти дебри, ну чего ты соглашаешься (говорил мне в 1995 г., некто NN – где – «Союз Писателей России», где «Союз Российских  Писателей», и какая тебе, в сущности, разница тут – двое, две баррикады, двое дерутся, третий не лезь, сиди себе в своём Литинституте, и сиди. Там знаешь, какая вражда, непримиримая, она по крови проходит, по Пастернаку, по Нобелевской и по его премии… – Так говорил мне признанный уже тогда, хоть молодой по возрасту ещё прозаик, романист, писатель, имя которого было тогда у многих на слуху. Хвалебными выписками из «врезок» о нём живых тогда ещё Астафьева и Солженицына…

– И ещё тебе мой совет, –  продолжал он: никогда не пиши про «избранных». О частных случаях можешь писать, у меня у самого они есть, а об общих – ни-ни. Это общее правило.

– Почему?

– …

Недавно сотворённый «из ничего» Евтушенко и Приставкиным «Апрель» –  он приводил во свидетельство своих слов. Я ушёл от него ещё более запутанный, чем пришёл, почему «по крови», почему «по Пастернаку»? И почему, чёрт возьми, «Молодая Гвардия» и «Знамя» – антагонисты, и что с этим делать? Премию Нобеля, он, Пастернак, всё-таки взял, и не взял, всё-таки – сам! Как бы там на него ни давили Шкловский ли, Солоухин и прочие, и прочие. А «Доктор Живаго» – роман плохой, очень слабый роман с хорошими в конце его, этого романа стихотворениями. Единственное правдивое, точное описание, заслуживающее внимания в этом романе – выгоревшая дотла, погибшая от голода деревня – село над Волгой. Ну, быть может, ещё – заговоры старухи о молоке у коров, которые не доятся. Да и то, так фольклорно списано, «грамотно» и длинно, что скучно и невозможно читать… Я шёл и думал: какие обиды сошлись на Пастернаке! Невероятно. Ну, хороший поэт, не более того, и что? И не Пастернак ли это так написал о Сталине: «Его поступок – шар земной!»… И не он ли, не раз, катаясь с Фадеевым и Сталиным в автомобиле по Москве, и даже в Кремль, не он ли, не  Пастернак ли давал советы «вождю всех племён и народов»? И затем, до самой смерти тихо творил хорошие стихотворения и писал о Шопене, совершенно свободно. Уж по каковской крови была бы обида – так это по Булгакову. Ни «Мастера», явно крамольного и даже не православного, ни «Собачьего сердца» не увидел читатель. А сколько погибло пьес! И тоже, верно, не без повода, если Сталин, одиннадцать раз смотрел одноимённую пьесу по всё тому же Булгакову…  И уж даже вот так: в конце концов, не Ахматовой ли обижаться было оснований гораздо больше, или не Цветаевой ли, отмывающей тарелки и ложки в доме отдыха, ей, поэту природному, не поэтессе даже, а именно Поэту! А – Шаламову, а – Мандельштаму, с его «Воронеж – не догонишь», или Клюеву Николаю, а уж – С. Есенину-то! Но Пастернаку, копить такое зло за недополученную «При-Нобель», да ещё пуская корневища обид далеко и глубоко, в столетия «русского плена» – да мыслимо ли это! И если верно, что если и «как сыр в масле»- то – тоже плохо, «склизко».

Так, с того же, начался спор в Литинституте, на семинаре по «мастерству» в те «архисложные» времена, когда «Чонкина» Войновича с видимым удовольствием поместили на место Симонова, торжественно сообщая по «огонькам» и «юностям», что не было ни Брестской крепости, ни героизма панфиловцев, ни Матросова и Гастелло, а Зоя Космодемьянская, внучка священника, к тому же – страдала болезнью «пиромании»… От всех этих «новостей», что-то мерзкое забиралось в душу, и лишь лоснящееся, едва влезающее в телеэкран мурло правнука знаменитого детского писателя, толстогубое, заикающееся, брызгающее слюной могло объяснить совершенно конкретно, что – чёрное, это как раз – самое белое и есть. И наоборот…   – «Вот Платонов, – шумела Диночка Розенфельд на творчестве по литмастерству, – всё ваш Платонов! И Платонов-то ваш – самый ёмкий и великий, и словообразование у него и то, и это! Какой роман или повесть ни возьми – везде – гешефт, везде он в лаптях за паровозом бежит, – вот, вот ваш Платонов. Вот наши – это – да!»  «А кто «ваши»?» – «Ильф и Петров – наши, Бабель, Илья Эренбург, Олеша…, Галич – певец, который пел такую правду и так пел, …талант! – это память о прошлом… и будущем…

Прошло много-много времени после окончания Литинститута, когда я едва-едва начал понимать, в чём дело… Дело – и в Пастернаке – и в то же время и не в Пастернаке… Дело – в ряде деятелей культуры, которые, так сказать, передавали «сокровенные знания», и, как любят говорить теперь – «были посвящёнными». Надо смотреть не на Пастернака, а на них. Пастернаком быть – дано Пастернаку. Но кто же с ним, в этом ряду? И это ясно – лишь те, кто борется за Пастернака, за его свободу и не принятую им премию, которая была уже поделена по фондам того «диссидентства», даже – поимённо, а они не получили её. И кто же в этом ряду «не получивших»?... Композитор Георгий Свиридов знал об этом и указывал на это В.А. Солоухину (в письмах). Да и тоже не напрямую. А «ряд» таков: режиссёр и «гений» в одном лице, и связующее звено СССР с миром активно борющегося с «русопятыми» – «золотого миллиарда», это он, безвременно ушедший Михоэлс, затем, за ним – Майя Плисецкая, затем (и это – в самые сложные времена-безвременья, когда особенно нужна была финансовая поддержка тем же диссидентам антисоветского толка, когда они при  Н. Хрущеве уже праздновали победу, и эта явная победа была сорвана – именно давлением на Пастернака). Затем, уже при победе полной и безоговорочной – той «демократии» и разгуле всяческих свобод, при которых мы и имеем счастье жить и «творить» – Андрей Вознесенский, Евтушенко, Окуджава, актёр Басилашвили, и т.д…

… Вот этот-то смысл – и прятали и прячут, даже от «своих», потому что он меркантильный. Вопрос-то, по сути – денежный. Ответ на всё я нашел в статье журнала «Русский Дом» в интервью Георгия Свиридова главному редактору «Наш Современник» Станиславу Куняеву.

А дело в том, что дессидентствовать – тут тоже надо деньги, и деньги особые. Панфиловцев среди диссидентства – раз-два и обчёлся. Ну, Синявский с Даниэлем, а дальше? Марченко, Разгон? Но и тут была работа с прибылью для себя. А где же их взять, деньги? Очень всё просто, передавали «оттуда», из-за бугра, партиями. Вот откуда эта выстроенная цепочка, описанная в журнале «Русский дом» Г. Свиридовым: Михоэлс, Майя Плисецкая, потом – Пастернак, за ним – Андрей Вознесенский… Вот и весь «секрет». Удивительно другое: Хрущёву ли не знать было, что «Нобелевская» Пастернаку – просто «грев» диссидентам. Ничего крамольного в романе нет совершенно, ну, едва. И очень корректно задето парткоммунистическое чиновничество. И всё… причём – это после «разоблачённой» стужи – Сталина – «грев этот» долгожданный как никогда, буквально: жизнь или смерть, он – должен был появиться, потому что время оттепели – как раз он, Хрущёв – это «солнышко» и объявил. И уж совсем нелогично было лишать денег от Нобелевской Л. Пастернака – всю многочисленную «шару» диссидентов. Взбесило как раз это: отсутствие логики. Вроде – свобода – и развороченные торговые художественные салоны. Разрешён Солженицын – и запрет на безупречного с цензурной точки зрения – Пастернака, где герой – поэт, счастливый многожёнец, отчего-то дурно кончает, и всё…

Но объясните мне, почему его, Пастернака принудили отказаться от этакой суммы, от славы? Гнев, вполне естественен, но он неестественно был направлен, и направлен по сей день на принуждающих отречься от закордонной премии писателей, которые и сами, в свою очередь, пострадали от этого (всякий по-своему). Так что, только и всего. Вот он и секрет? Ныне – секрет полишинеля? А жаль. Ожидал я большего… И вот мы видим сегодня, что сбылось, что не сбылось – от всех мечтаний авторов «Чонкиных», «Резунов», всяких оттенков и проворности нетопырей. Взметнувшихся в наше бытие сегодня… Где же вы, Нобелевские лауреаты по литературе с 80-х по 2011 года. Ау?! Или вы не создали ничего, чем грозили миру, едва получите полную свободу? Или таланта нет? Или отпала надобность у заокеанских дядюшек давать? Пожалуй, что всё названное – вместе.

(Были, правда и другие «диссиденты». Те боролись за русскую идею. Героика их несомненна. С ними заигрывали, их уважали, и по Пермским лагерям их было немало… Вот только этот «грев» от «демократии» не для них назначался. Да они бы и не взяли. Они сидели честно, и погибали честно. И сегодня не берут. Оттого и взревела так в ноябре заупокойную журналу «Москва» та же «шара», что так жалеет бедолаг от не в чем неповинного «Юкоса»). Есть тут некая «тайна», в чём она? Но ведь «Мастера и Маргариту» впервые опубликовал журнал «Москва». И хоть журнал давно «замолил» эту публикацию «Домашней (многолетней) церковью» ничто не проходит бесследно… Наверное, так…

Но как же быть тогда с «Доктором Живаго»? А никак. И с групповщиной – тоже никак. Всё растаяло давно, «в оттепель», ещё – в «Апреле». Жаль только, что растаяло всё вместе с литературой, которая была едва ли не самой значительной в мире. Нет? Читайте интервью Габриэля Гарсиа Маркеса (тоже Нобелевского лауреата) в «Литературной газете» того времени… Впрочем, кто её сегодня читает…

***

Для того чтобы  жизнь на этой земле стала красивой, требуется немногое, а именно, чтобы труд большинства людей возвысился до творчества. «Только и всего».

…Но ведь эта идея и в самом деле проста и безмерно стара, то, что всякий человек рождается талантливым, любой. Беда в том, что  далеко не всякому судьба подсказывает то, что именно нужно ему, а через него и – окружающим. Человек крайне редко находит то, в чём именно он талантлив. Казалось бы, проще простого: запоминаешь стихи – выбирай поэтическую судьбу, память так заточена. Легко понимаешь «петлю гистерезиса» – физик, электрик. И прочее…

Но хуже всего, что люди вовсе и не ищут того, в чём они талантливы… Оттого и счастливая судьба – это редкость, как выигрыш в лотерею. Но и это ещё не всё. И в личной жизни – та же история: «один женился – свет увидал, другой женился – с головой пропал»… Быть может, второе даже важнее первого. Один литературовед, профессор, философ, бытописатель от литературы, написавший много наносного, лишнего, но при жизни определивший уже себя в гении, больше всего поразил меня, когда я в юности своей прочитал у него, написавшем о себе, о своей семейной жизни, о жене своей – так коротко и ёмко: «Как же любит меня Бог, что дал мне её!»… Если знать немного больше, чем уместилось в этой строчке, об их семейной жизни, то и впрямь начинаешь понимать, что такое счастье и как легко чувствовать себя счастливым!  

***                                                                                                            

…Оленёнок, волчонок – те стоят на своих ногах уже на второй день. Иные из животного мира – на второй уже неделе. «Человеческий детёныш» тот встаёт на свои ноги только на… втором году жизни. Мозг же и душевность – те и вовсе развиваются в человеке, в душе человеческой – как бы даже в ущерб физическому: ну что, например, если гиена пожалеет тигрёнка, которого она «недотерзала».

Но и в процессе жизни, при угасании в нём жизни, к старости человек деградирует не только силой и пропорциями тела, но и как сама форма существования. Как обличённый духом Божьим – этот «умирающий» сколок Божьей души – обретает крылья и улетает из сего мира нищим. (При условии, если, конечно, он рождён был Человеком).

Таким образом – на «свои ноги» Человек встаёт лишь ввиду собственной смерти…

***

Перечитывал Бунина И.А., – какие чувства зрения, слуха, обоняния, осязания – почти звериные! И при этом такая же звериная же жажда плотской любви, этот «эрос» весны, так роднящий его с С. Рахманиновым, с тем отличием, что Рахманинов почти волшебно чувствует и в музыке – присутствие русского Бога – Личность, для которого каждый – возлюблен и за каждого – была Его, Бога, жертва. У Бунина же, то навредившее ему толстовство, увлечение которым не дало ему ничего ни в личном плане, ни в развитие его таланта художника, а привило – прямо-таки звериный страх физической смерти.

Иван Шмелёв, по сравнению даже и с Буниным – сегодня гораздо менее читаемый, – но на сколько же он, Шмелёв – ближе русской душе, чем брезгливый, утончённый «барчук» (любимое бунинское словцо) – Бунин, каким-то странным недоразумением родившийся не в Польше и не во Франции, с его безупречной эстетикой, а вот здесь – среди липких дорог и жёлтых луж («Ну и водица, уже ли пьёте?»), – в нашем именно «нашем» этом русском неуюте, в волнении, ежеминутных тревогах, да еще и «революции» чёрт послал… Неслучайно жена его, Вера Николаевна Муромцева-Бунина звала его «Ян», не Иван, а именно «Ян».

Смысл и самую суть природы Бунин выразил в стремлении к «всеобщему существу» – не через Бога, (как у Ив. Шмелева, не через Любовь и единение, хотя бы вот – и всех русских, а – в неком противлении, даже противостоянии всей этой нечисти лесов и характеров – в телесной любви («Танька», «Руся», «Мадрид», «Тёмные аллеи», – все-все…). Даже диву даёшься, как можно «так писать» в «то время»…

Бунин и в творчестве как бы «женился» на родне (совсем по-Блоковски), которого сам Бунин терпеть не мог: «О, Русь моя, жена моя!» – женился,  – и тем самым ограничил это всеобщее, вечное существо своё, существующее во всех мирах и тысячелетиях – свёл его до одной  алчной точки «золота женской плоти»… В.К.)… И как же был осмеян, «опущен» этой любовью существом и молодой кровью Галина Кузнецовой…

Непонятно многое, –  для чего же ещё и нищий писатель Зуров… И ещё эта похожая на «огнепоклонничество», его «женитьба на родне»… Наказуемая даже и не только на генетическом, но на непознаваемом «астральном» уровне. Замечается здесь некий Зороастризм Ивана, но никак не православие. Есть прямые даже отречения, непонимание (рассказ «Богородица»).

Всеобщая же «Любовь и Церковь» настрадавшегося пламенной верой православной – Ив. Шмелёва – поразительна примером всем нам, грешным… и тайна веры и «тяжело характера» Ив. Шмелёва – кажется,  недостижимой и вовсе непонятной Бунину – до самой гробовой его доски…

Даже посещение святых мест и Гроба Господня не изменило его, Бунина, его одинокой, страннической влюбчивой и вспыльчивой души. Как странна и таинственна эта тройственность различий Бунина, Шмелёва, Рахманинова, так похожих по таланту и… таково трагическое различие их, этих русских безмерно русских людей, умерших на чужбине, во Франции, –  и какое горькое предостережение всем русским!

***                                                                                      

«Война и мир». Сестра дала Андрею овальный старинный образок Спасителя с чёрным ликом (как часто у Толстого на иконе «чёрный лик»). И на молитве перед боем – Кутузов и народ крестятся и молятся на икону с «чёрным ликом», Казанскую… Образок «в серебряной ризе, на серебряной цепочке мелкой работы». А дальше князь Андрей не ведал, кто и как надел его опять, но был он уже на золотой цепочке. Что в этом, для чего это у Толстого Л.Н.? Не думаю, что это просто упущение по неряшливости, что это просто некий «крючок» для читателя, обывателя, который «заглотил» наживку, – вот и как я в том числе? Дать обывателю почувствовать себя умнее, наблюдательнее, памятливее даже и Толстого?

Это – некая ступенька, одна из многих «обманок», которую Толстой подставил нам, смеясь, шутя, вроде Пушкинской рифмы «розы, на вот возьми её скорей», или Лермонтовской – «Львицы с гривой» в «Мцыри». Ведь если обывателя не зацепила суть, если его не растрогало, «не взяло», то обыватель должен быть удовлетворён…. Чем? Своим, обывательским превосходством, тем, что именно он, обыватель – увидел «ошибки» великих. Это видел и ловко подхватил поэт Андрей Дементьев, сделав стихотворение «Никогда-никогда ни о чем не жалейте…» своей визитной карточкой. Он читает его и на «Виражах времени», и на юбилеях. Почему – ответ прост. Не завидуйте гениальному скрипачу, или «если он гениально играет на флейте, то – ведь песни берёт он из вашей души!»…

Этот невинный приём, взятый на вооружение ловким поэтом, – знаком многим «по жизни». Обыватель имеет обыкновение, неосознанную ненависть к тому, кто выше его, особенно – по моральным, нравственным или иным качествам… (и тем более высокопоставленный чиновник) – не злите носорога, дайте ему морковку, и он станет нежнейшим и привязанным к вам зверем. Дайте обывателю почувствовать то, что он выше вас, и он останется вам благодарен, ведь, в сущности, как бы там ни было, а наиболее ценимы в этом мире качества, которые нельзя купить ни за какие деньги. Им же. Этим качествам и этим людям – завидуют более всего. Истинных, высоких людей, которые останутся вам благодарны за то, что вы превосходите их – очень мало. Гораздо более других – тех, что перед концертом рвали струны Паганини, долго и продуманно выстраивали отношения среди «братьев» так, чтобы Моцарт погиб, чтобы застрелили Пушкина, чтобы сделать невыносимой жизнь Есенину…

Если вы чувствуете талант – ошибайтесь намеренно. И тогда вас будут любить, сможет полюбить вас толпа ещё при вашей жизни… Быть может…                                                                                   

«У края»

Тип коммерсанта из «новых», не смотрит в глаза, говорит с тобой, смотря куда-то мимо, вдаль, мутными глазами, освежён хорошим одеколоном, но всегда как-то внутренне ощущаешь запах какой-то внутренней гнили от него, внутренне чувствуешь, понимаешь его способность на подлость, любую.

С ним не хочется здороваться, но приходится, и не только потому, что руки его всегда потны, жалки и как-то по больному – мягки, как дохлые, ещё не остывшие мокрые мыши. Образования у него никакого. Но есть некая «хватка», непонятная, необъяснимая, в которую при его характере не верится, не хочется верить – и не только потому, что держатся они, стараются держаться по-волчьи, стаей… Разглядывая и наблюдая его вплотную – поражаешься слепоте, неизлечимой близорукости Фортуны. Иногда думается, что он подставной, что за ним кто-то стоит, умный, невидимый, строгий и в глубине характера – великодушный, или напротив – бесчеловечный, непроницаемый «сверхчеловек»… Но этот – ни рыба, ни мясо, пирог ни с чем…

 Как «подставлены» сегодня многие директора винных магазинов с отравленной, «палёной водкой». Подлинные «хозяева» не торгуют, не нарушают, они «чтят У.К.», им есть, чего бояться.

Так или иначе, но вот он, этот «комерс» – он влез в колбасный бизнес, называет себя «колбасным магнатом на чёрном «Мерседесе», «состоявшимся» – так и звонит на радио, сообщает от безделья о пробках в Москве,  – «это я, Гурам, «состоявшийся человек».

Они орудуют там, в винных магазинах, они пристроены администраторами из «Сельпо» – пристроены смотрящими за кладбищами и «дерут» с родственников умерших последнее. За умершего, за близкого, родного, за то, чтобы похоронить его «по-людски»,  отдаст и за палёную водку – наш народ отдаёт последнее. И вот я смотрю на этого «комерса», и становится страшно за тех, кто покупает эту колбасу в его лавке, павильоне. На «его кладбище»…

Входя в свой магазин, он, подставной по сути, – орёт на выходящих из него покупателей, как настоящий хозяин: «Много ещё вас там?»–  «Мильярд без десяти, – с юмором отвечает ему один из покупателей, подмигивая другому на выходе. – Что-то колбаса у тебя дешёвая, то ли туфта это, а не колбаса, соя, – то ли из хлопчиков набздета. Вот купили, сейчас – и за угол разберёмся пойдём». – «А без бутылки не разберёшься, бери и бутылку», – командует «комерс». – «Нет, а правда, чего такая дешёвая-то, колбаса-то?» – «Колбаса копчёная, балда заворочённая. Торговать умею, дай-ка взгляну на нарез». Колбасу нарезали мелко, почти покрошили. И сразу стало видно, что – дрянь. «Это кто ж её так опозорил?» – «Так твои же девки нарезали, продавцы».

Но вот подъезжает персональное авто для «хозяина», и он медленно, со знанием цены своей, едва помещается в салоне на заднем сиденье. Водитель, расстёгнутый, в кожаной дорогой жилетке напоказ, с жёлтым висячим шарфом на груди и спичкой в зубах, среди рыжих подушек в кожаном салоне, отводя взгляд в сторону, что-то цедит хозяину, какие-то их дела, неважные, потому что тот, поминутно сплёвывая, стараясь быть возможно значительнее перед этим быдлом, окружившим их («Вишь,  вор, зато – строг, и хозяин», – на слух «быдлу» гремит голос его откуда-то сзади. «Хозяин? Он всегда им был, «хозяином-то? Две ходки у него, одноклассник мой, в каждом классе по году сидел. А я вот, Бауманский закончил…

 – Закончил… Чтоб на поклон к нему стоять…

– А ты колбасе не веришь – бери сало. Сало не подмешаешь, не подделаешь.

– Этим салом, да ему бы по сусалам…

– Сало с Украины, а Украина сегодня «У края…» –  там вторая ужё жёлтая революция. Юлю судят, слыхал?

– Слыхал, говорят, она теперь белая и с косой.

– С косой – это смерть, а не Юля, а эту – не утопишь. У неё денег, сколько тебе и во сне не приснится, поди их, найди… Посидит – и махнёт в Америку.

– Дурак. При чем тут деньги. То, у Каддафи их не было? Или у Бени-Ладена?

– Скоро междоусобная международная резня будет, вот оно что… А знаешь, почему? Америка с Израилем что-то не поделили.

– Они не поделили – а ракеты ПРО – небось на нас наставили. Что тебе, дураки они – воевать? Нами воевать будут. Дадут бумажки, евры, доллары – и воюй…

Комерс свиноподобно ёрзает на кожаных подушках иномарки, смеётся над выпивающими отраву и пожирающими отраву – русскими дураками.

– …Да, у края… Наша окраина, она, милушка, Украина…

– А откуда он, Красный петух, на Русь-матушку прилетал всегда, да кровью заливал… – вот то-то и есть, что с края. Всегда с края…

– Дураки вы, – кричит им из машины, отъезжая, комерс, –  Бауманские пооканчивали, а вот – как есть – дураки. Такими и умрёте.

И уже тише, водителю:

– Давай на кладбище, там какой-то урод захоронение сделал и на ограду выписку из ФЗО повесил, поговорить надо, что за смельчак. Не хочет за земельку платить под своего покойничка…

***                                                                                                                                                

…Доклад о «Снижении ядерных рисков», разработанный институтами Америки и Канады. В нем указывается, что нет необходимости паритета и симметричности, т. е. равноправия с ядерным щитом России. Требования одностороннего сокращения вооружения в России, дабы «Взаимно контролировать ракетные комплексы наземного и морского базирования». При сегодняшнем перекосе сил это звучит, как издёвка. Так и понимаешь всю эту пресловутую «требовательность Российской стороны», которая как раз и будет контролировать Америку, что несомненно – в ущерб этой самой Америке. Сразу ясно, что они там, в Новом Свете, по кристальной честности своей, унаследованной от покорителей племён индейцев – уже ни за что не воткнут лишнюю ядерную боеголовку, – к тому же – добросовестный и требовательный русский чиновник им этого не позволит никогда. Это, как при Горбачёве и Шеварднадзе в 80-е годы, которые наряду с Бурбулисом и прочими прекрасноденствующими и сегодня радетелями о народе – эти всё сделали для «паритета» России и Америки, – все эти идеалисты сахаровского толка…

Они и сегодня,  сегодня уже – дети их, приведённые во власть, теперь эти – принимают эти «новые условия» Америки. В их среде презирают «квасных патриотов», а потому – преемственность обеспечена. Но верно и то, что и сама идея этого документа не случайна, это та идея, которая вышла отсюда, от наших «высокопоставленных, эшелонированных» чиновников, которые, торопясь угодить «дяде в пробковом шлеме», – всё тот же тон  задают: за доллар, который сохранится в «Банк оф Америка» – они готовы на поцелуй в плевру, и не только – дядюшку Сэма. Всё понятно, и всё, конечно же, уже решено, и решено здесь, на месте, в России, – в «верхах». Погромыхивания про «Искандеры» – комплексы призваны лишь утешить и запутать избирателя, не более того, – кто же не знает и не читал, не слышал соглашательств горбачёвского ещё времени, когда Америка согласилась милостиво: сокращайте ещё своё вооружение, заплатим щедро…

Всей пятой колонне, сегодня, полагается краснеть и спереди и сзади. Кто, как не Радзяховский кричал по «Эху Москвы»: «Ну какая Америка собирается нападать, на кого?», – а ведь это шаманство происходило уже после событий в Косово. Правда, вот безопасность – и ей, «колонне этой пятой» – тоже не гарантируют… Размещённым ракетам «ПРО» в Польше и Чехии, которые по выражению Билла Гейтса предназначены лишь для защиты от угрозы исходящей от Ирана и Ирака, – этим ракетам, судя по всему, уготована славная участь – разубедить радзяховских, минкиных, сванидзе и млечиных, а вместе с ними – и нас грешных, всех, скопом, – разубедить в пользе ласковой рабской преданности самым цивилизованным, на каких бы то ни было основаниях. Как сказал один умный из рода банкиров: «Никому не верю, и сам себе не верю… Один раз пукнуть хотел, и обмарался…». 

Нацелены всё же все ПРО – перехватчиками и ударными частями – на … Россию; а  размещению их противостояли (вспомним историю) – пока только лишь крестьяне Польши и Чехии.

Учитесь, господа президенты «могучей» России, –  вот хотя бы и у крестьян. Эти плохому не научат. И дальновидность их – вполне объяснима и понятна, по крайней мере – мне. А вам?

***

Непотопляемый Зурабов, не профинансировавший «поставки медикаментов»,  в бытность свою Министром здравоохранения, – отчего по утверждению газеты «АиФ», (мартовский номер времён «индексаций на лекарства»), – отчего Россия потеряла за два месяца более 560 тысяч человек (больше, чем за два месяца войны во времена Второй Мировой на Халкин-Голе…). Этот Зурабов напомнил мне «пробы Грефа» по «деноминации льгот», он легко и свободно ушёл той же дорогой… Вот запись в моем «дневнике» от «перекрытий дорог» пенсионерами того времени:

«Этот «некто» Греф, – «слуга народа», как и его выученик Зурабов.  Но народом ли нанят, решать его, народа судьбу –  посаженные в широкие кресла – и тот и другой, дабы он, народ, осуществлял через них, Грефа и Зурабова –  свою волю и свою политику.

Греф – бывший автогонщик, попадавший в аварии как утверждает А. Крутов в программе «Русский Дом» – более 10 раз, с сотрясениями мозга неоднократными, что, конечно же, не могло не отразиться на его здоровье и  на его мыслительных способностях.

Этот Греф повторил вчера, 20.01.05, что льготы у народа, установленные ещё со сталинских времен, отняты всё-таки будут «Несмотря ни на какие протесты», – будут «проиндексированы» в деньги, намертво и безвозвратно, – и никто ничего уже «взад вертать», конечно, не станет. Как дивно – управлять в стране, населённой народом, психологии которого решительно не понимают сии «министры». Всё управление для них – это «Сон смешного человека» Ф. Достоевского. Россия, как бы она не изнывала от голода и нищеты, всё же более всего ценит уважение к заслугам и к старости. Какими деньгами – купить уважение, геройство, самопожертвование людей, оставивших здоровье на АЭС, подлодке, в Чечне или Афганистане? Кончится тем, что инфляция и девальвация – просто сожрёт и те крохи, которыми сегодня пытаются подкупить народ.

Сам Греф (этот самый) – весьма удачно отпраздновал очередную женитьбу, и не где-нибудь, а – в Петергофе, – он теперь благодушествует. И, конечно, кому, как не ему, такому близкому и дорогому для народа своего – кому как не ему разрешать, – ездить ли старикам льготно в общественном транспорте, или только лишь платно, на общих основаниях… А лекарства покупать –  только ли за свои кровные, или нет, – поскольку то государство, которое создавал этот самый народ, который его и отстаивал веками, и даже в то время, когда господин Греф «пилотировал» на очередных состязаниях по гонкам, – именно души этих людей (прямо по-чичиковски) – всё это было уже продано, приватизировано, вместе с их, «душами по ревизской сказке» жильём, и на торжище вынесено было и продано –  даже и просто так, втихую, без трёх ударов молотка, как до революции у Ильфа и Петрова, и без ударов в рельсу, как на Колыме Шаламова, и – так оказалось, что доли народной в этом государстве – вовсе и нет.

Но не смешно ли, что когда он, досточтимый Греф и друг его М. Зурабов, оба были ещё «в чертежах» – Петергоф уже ждал их со вторыми и третьими их супругами, ждал всеми своими пенатами русских царей, в которых хоть и текла немецкая кровь, но которые напрочь отказывались «от интересных прибылей врагов Христовых»… А свадьбы узурпаторов русской царской власти –  они заслуженно ли заложены в реквесты и ценники цесаревичей, и индексации Зурабова и Грефа, – легли ли процентами на те индексации льгот, которые объявлены нищим старикам и молодым воинам, ликвидаторам аварии АЭС?» – так записалось у меня в 2005 году, и сегодня, под выборы 2010 года – «распаковалось»…

Помнится ещё, что затем, в Подмосковных Химках вышли на демонстрации по самым общим подсчётам от трёх до пяти тысяч человек. Была полностью и на долгое время перекрыта трасса от МКАД на Петербург. «Трасса и все, кто следовал по ней» – отнеслась с пониманием, лишь какой-то крутой (в семье не без урода) – выскочил было из иномарки со шлангом – воевать с пенсионерами, но пенсионеры его видели… Они видели не только его, но и фашиста в 41-м, и глобализатора Горбачёва, и даже россеянца – Ельцина с Гайдаром, не испугаешь. Они видели и множество «членов» из ФСБ  и МВД в штатском, и солдат-срочников-кинологов от В.В. направленных на подавление мятежа, и собак видели… Много, много повидал уже русский народ, и «право- и лево- защитников», вносящих гвалт и этакий правдивый для страны Гулаговско-ежовский концлагерный колорит.

Все ждали губернатора Громова Бориса Всеволодовича, «барин рассудит», и, по слухам, он, Громов-то вылетел тогда уже на «голубом вертолёте».

Теперь мало кто вспомнит, как об эту же пору, мэр Стрельченко, с двумя своими замами по Химкам, – быстренько прибыв тогда на митинг, стали «химичить» в меру сил и таланта, – но и они не смогли ответить не вполне конкретные вопросы, а только повторяли своё «не знаю», «это – в компетенции федеральной власти, и если вам денег не дают, товарищи пенсионеры, значит их, этих денег за лекарства – и нет!» – «Ни денег нет, ни лекарств? Хорош гусь!», – кричали из толпы. Мэр с заместителями – ретировались: «Стало быть – нет, и говорить тут не о чем. Бог терпел и нам велел».            

Вот про Бога – он и вовсе зря. Бог в русском сознании ассоциируют только с одним – с Правдой («Не в силе Бог, а в Правде!»)… Люди не сразу опомнились от такой наглости, и, поминая Петергоф Грефа и недоказанные махинации Зурабова с супругой его, охнули и онемели, но тут же, точно опомнившись – так накатили вперёд волной народа, что сразу перекрыли всю трассу. Классики называли этот народный гнев: «Царь-голод». И были правы. Он и впрямь «Царь», этот голод и гнев, жаль, что, пожалуй, только он один и есть. Потому что истинно он один царствует, решает судьбы всех стран… и всех времён… И царствует этот «Царь-голод» ещё страшней и безрассудней, когда ни представитель администрации не выходит на беседу к людям, боятся.

Это было пять лет назад, повторяю, когда  «элита» – только-только пробила себе по курортам длинные-длинные каникулы. И – ни одного тебе – ни «элдепериста», ни «яблочника», ни даже коммуниста, или националиста захудалого. Только «ОМОН», – да «черемуха», да собачки, да ворон – «Воронок». Но – и ведомства, не торопятся, не то что в 93-м… Видно, и впрямь время совсем-совсем другое. Даже и на лошадях не разъезжали, разгоняя толпу.

Стоял народ. Снимали на камеры и фото – иностранцы. Все ждали, когда отснимут иностранцы нашу мирную демонстрацию пенсионеров. Вот уж тогда – за дело, верно, таков был сигнал. «Ушли там иностранцы?»  – спрашивали, – «Не-а… отсняли – и вон, стоят, чего ждут, дубаки…».

Помню ещё, как всё «вставало на свои места», как это бывает всегда в моей России… Вот они и распахнулись, гостеприимные двери «воронков». Вот их и потащили, самых правдивых правдоискателей. Сначала – 12 человек пройдут по административным делам. Под суд. Пенсионеры, создававшие и отстоявшие это государство, вместе с такими же, как они сами, миллионами таких же, как и они. В мгновение ока вдруг стали внутренними они, трудяги, врагами. А ведь уже давно переведены они тем же Грефом в разряд «доживающих». Доживают, а всё мешают, неймётся. Вот набрались бы мужества, да и умерли бы молча. Все враз…

А Б.В. Громов, прошедший Афганистан, выполнявший одну из главных функций «прикрытия», когда  по горбачёвской указке, русским войскам СССР было приказано пятки смазать – до самого Кремля и открыть американцам доступ к зачистке «героиновых полей» – Борис Всеволодович так и не появился, не прилетел и не приехал. Издалека, видать, лететь пришлось бы, с юга. Длительный марш-бросок, невыполнимый. Зато издалека пообещал он, что отыщут зачинщиков и накажут обязательно. И уже не только административно, но уголовно. Кого накажут? Нет, не администрацию, и не химкинский Горком. Накажут не тех, кто зажилил деньги пенсионеров – их хлеб, лекарства, плату за коммунальные услуги… Угадайте кого. Россия всегда была сильна добрым и, главное, честным барином. Затем барина заменили банкиром. А где вы видели банкира честного? Оттого Аврора и пальнула в пустоту и глубину залива. И гул и жупел от этого выстрела, одного единственного, холостого –  стоял семьдесят лет.

Та «Аврора» – утонула, как известно. В Питере, в заливе – её макет. А он никому не страшен. Тогда, в 2005-м не знали ещё, какие пьянки и корпоративы – один за другим увидит эта Аврора….

Ну, вот, пожалуй, и всё. Завтра – четвёртое декабря 2010 года, выборы депутатов. Потом – Президента… Остаётся напомнить, что после бунта льгот, был ещё химкинский лес, много чего, и, вроде бы всё – не очень заметно… Но в России и палка, как известно, раз в год стреляет. И  стреляет та палка – не к добру.

***

…Вспышки ненависти народной, адресованной чиновникам, – чиновники умело переводят на президента. «Едросы, Партия жуликов и воров, Медвежата» – чего только не услышишь.

В самом деле, словно кто-то нарочно затеял всю эту недолгу с прокурорами «курировавшими игорный бизнес», с открытиями Навального, с чиновниками самого высокого ранга, сбивающими,  с выездами на встречную полосу, бедолаг-граждан… А беспредельная этническая преступность, а суд в Лондоне между Абрамовичем и Березовским… всего-то на пять миллиардов долларов. А сколько таких абрамовичей и абрамовичей? Все вопросы относят – к президенту….

На моих глазах старуху, ехавшую в церковь к литургии, высадили среди шоссе, она плакала. По слухам, одну из старух на Московской станции «Сокол» побили новоявленные дорожные полицаи, коим была поставлена задача ударить натиском плеча и кулачного права – по безбилетникам. Внук пришёл мстить «полицаям», заведено уголовное дело. Глупо оправдываются эти неграмотные, никому не нужные люди: «В Москве ездят, а нам нельзя, мы что, из другого теста?»… Высаженный из автобуса фронтовик, кричал, потрясая кулаком: (до высадки своей на шоссе, он успел рассказать мне, что «не осилил» выстоять очередь к поясу Богородицы, и теперь ехал в Марфо-Мариинскую обитель, по слухам, там давали пояски с Афона, которые были благословлены ватапедами… «Вот, – кричал он, во след уходящему автобусу, – вот где граница, православные, сегодня… Опять враг в Москве!» Или уж и совсем глупо и невразумительно: «Мы из Подмосковья, а работаем в Москве, налоги отдаём полностью в Москву, а въехать в неё не можем… А таджики, казахи, чечены – могут…»

Эх, и глуп же этот народ, в самом деле! Неужели – они рассчитывают, что их услышат? Но есть уже и стоят уже над схваткой, – и они не «позволят» вякнуть лишний раз. Опыт накоплен основательный. Известны «блистательные» победы над этим самым народом –  в Крондштате (особенно, – хоть и давненько, при Троцком), и в Набережных Челнах, и в Украине, и в Грузии, и в Молдове… Словом, «Дальше солнца не угонят, носом в землю не воткнут»… –  так записано мною было давно, от одного храбреца услышано… Русский не может жить без идеи, без надежды на счастье – если и не себе, не для своего счастья – то хотя бы детям своим или правнукам. «Протестные смерти» –  вплоть до самосожжения… Такого ещё не было в России со времён гонений на старообрядцев. Даже и в самые жестокие времена, времена Сталина – в России не было смертей от отчаяния.

Но, что видится самым страшным – это то, что страшнее нынешних, кажется… смерти под хохот. Это уже –  психология. Психология или психиатрия. «Хавва Нагилла». Психология «хохмы»… и этого, и в таких масштабах, никуда не уйти. Нашествия без заступников: Дмитрия Ростовского, Иосифа Волоцкого, Гермогена, Жукова, Сталина… Русь ещё не проходила. Страшны даже и не чернокнижники, не Иуды… Иуды что ж… Только исполнители… Страшно государство, признаваемое всеми, вплоть до президентов – как православное, но при этом собирающее деньги по копеечке со старух, стариков, убогих и болящих – на Радонеж… Чем-то напоминает это библейскую сцену с укором пролития на голову Спасителя дорогого масла. Причём, в роли обвинителя такой щедрости – ни Кудрин, ни Зурабов, ни Греф и не Швыдкой… Тут, брат, выше бери!...

Продолжение следует...