С актёром Валерием Золотухиным беседует журналист Кристина Сорокина.
Энергии 65-летнего Валерия Золотухина, наверное, позавидует каждый: в перерывах между спектаклями и съемками он концертирует, поет, читает стихи, пишет книги, которые сам же и продает. Он отец троих сыновей и дед пяти внуков. На протяжении вот уже 43 лет один из ведущих актеров Театра на Таганке, неизменный любимец публики. В чем секрет вашего обаяния? С этого вопроса начался наш разговор.
В.З. Помимо любви у многих я вызываю и раздражение. Приходит немало осуждающих писем в мой адрес. А всенародная любовь – это к президенту, а не ко мне.
К.С. И за что же вас осуждают?
В.З. За мои семейные дела, в основном личные. За «Ночной…» и «Дневной» дозоры.
К.С. Знаете, что ваша роль вампира вызвала, скажем так, неоднозначную реакцию?
В.З. Где вы прочитали, что я играю роль вампира? Он как «вампир» нигде не значится. Я играю «отца Кости». Это некая ловушка. Когда мы несколько лет назад говорили с режиссером Тимуром Бекмамбетовым, слово «вампир» не было произнесено. И потом я первоисточник не читал, для меня была интересна режиссерская концепция. Речь шла о том, что в человеке есть порок, горе, а у него растет сын, которого бы он не хотел воспитывать так, чтобы этот порок перешел к нему. И потом такие персонажи, как вампир, вий, ведьма, упырь – это условия жанра. Здесь произведение о том, что добро и зло существуют в самом человеке, победе и поражении одного над другим. Мне фильмы понравились, особенно в этом смысле глубже «Ночной дозор». Даже некоторые священники мне говорили о том, как хорошо раскрыта тема греха, проклятия, детоубийства.
К.С. Как отнесся к этим фильму ваш старший сын Денис, отец Дионисий?
В.З. Мой сын не ортодоксальный священник, он смотрит шире на эти вещи, и фильм он, в общем, принял, у него не было осуждения (кстати, я сейчас поймал себя на мысли, что мы с ним мало об этом говорили!). Кроме священства он еще и недоученный кинорежиссер: окончил два курса режиссерского факультета ВГИКа. Он смотрел фильм и как профессионал. Возможно, в будущем он снимет свой, авторский фильм. Не оставив, надеюсь, своего священнослужения… Я же лично внутри себя противоречий не нахожу. Церковь, может, когда-то и относилась негативно к актерской профессии, но все меняется. За труды церковные недавно я получил грамоту от Патриарха и орден Благородного князя Даниила Московского.
К.С. Вы не противились выбору сына?
В.З. Когда он позвонил и попросил у меня благословения на этот шаг, я благословил его, не вмешиваясь в его желания и устремления. Профессия священника чаще династическая. Но мы были советскими людьми, а это значит, о духовном служении ни у кого никогда не могло быть и речи. Мало ли у кого какое желание! Я мог быть членом партии, но я не стал им, комсомольцем был.
К.С. Кстати, как соотносите ваше прежнее и нынешнее положение?
В.З. То, что могло быть и лучше, это и ежу понятно. Но могло быть и хуже! И еж про это тоже знает. Меня сейчас беспокоит некая бесперспективность. Меня волнует, что будет дальше, что оставлю своим детям? Я пока зарабатываю. А так… страшно.
К.С. Продажа собственных книг – это тоже средство заработка?
В.З. Я пишу и зарабатываю. Утром пишу, днем издаю, а вечером продаю! Если серьезно, на эти книги я построил храм у себя на родине – в селе Быстрый Исток Алтайского края. Во-вторых, книги – валюта неконвертируемая, тем более с автографом. Конечно, это определенная статья дохода. Но это и своего рода театральный разъезд. Я слышу, что обо мне говорят. Кажется, в Тюмени, во время очередной продажи книг один психолог мне заметил: «Книги должны быть дороже, это не водка» (хотя заметил это раньше Василий Розанов). Уничижение в этом есть. Однако я могу переступить, а кто-то не может. Помню, как Семен Фарада как-то решил продавать книги, положил и отошел, наблюдая в стороне. Ну и, понятно, никто не берет. Я сказал: «Семен, так не делают. Иди сюда». Надо же лицо сначала показать, а с ним возьмут и книги. Если уж вся жизнь – игра, то и это игра. Когда ты в настроении, у тебя и бизнес идет! При необходимости я и в метро с гармошкой выйду и положу шляпу. Были трудные времена, когда началась перестройка, когда актеры своим ремеслом не могли прокормиться. Кто сейчас выйдет и развлечет вас, чтобы вы захотели заплатить? Единицы! А все думают: пригласят в кино, сериалы; а ты сам выйди на улицу, покувыркайся, спой, Гюльчатай! Я – за такое ремесло, за такое владение профессией.
К.С. Кстати, как относитесь к сериалам? Ведь многие актеры вашего ранга пренебрегают «низким жанром».
В.З. Не в сериале дело, а в актерах! Сериал – знак нашего времени, есть сериалы плохие, а есть хорошие, вспомните «Мастера и Маргариту», например. Если актеры относятся к своей профессии легкомысленно, это обязательно скажется потом, их время поглотит, их профессия скукожная. Есть ремесло поэта, сапожника; нельзя сидеть у моря и ждать погоды, когда тебе дадут сыграть Шекспира.
К.С. …И за это время ожидания можно, например, запеть, как это вы это делали во времена предвыборной кампании Ельцина.
В.З. Абсолютно бы повторил то же самое. Но политики должны быть в ответе за свои действия. Я в большую политику не вмешиваюсь, поскольку я в ней не разбираюсь, боюсь туда лезть… Звонит как-то Нонна Мордюкова и спрашивает: «Ты поедешь работать за синенькие? Тебе еще и мешок картошки дадут». А кормить семью в то время было нечем… Конечно, есть разрыв между Абрамовичем и Золотухиным – даже не старшим, а младшим. Меня попросили петь за Ельцина, и я пел. Конечно, Борис Николаевич в своем нездоровье наломал много дров. Нужен был кто-то, кто все это сломает. Мы были недовольны царем в свое время, потом – коммунистической системой власти. Нам когда-то говорили: все это наше! Но ведь не было нашим! Меня настораживает, когда известные люди дают оценки тому или иному явлению; мне страшно и стыдно это делать, я в этом не разбираюсь, потому что знаю обо всем мало.
К.С. Театр и политика – вещи совместимые? Вашему театру многие инкриминировали излишнюю политизированность.
В.З. Ну какая политика в спектакле «А зори здесь тихие» или в «Пугачеве» Есенина? Другое дело – «Что делать?» Это политика, но театра. Чтоб не закрыли, надо «что-то делать», эти вещи неотделимы. Безусловно, взаимоотношение «художник–власть» в России всегда было, есть и будет. Художник находится в противоречии с властью, он всегда ею недоволен.
К.С. В кино часто приглашают?
В.З. Я человек театра. У нас была такая форма: съемки в фильмах только в свободное от работы время! Театр сохраняет профессию. После Любимова ни один встречающийся мне режиссер не страшен, любимовская планка недосягаема – даже не по результатам работы, а по требовательности. У него нет различия между актерами – народными артистами и студентами. Конечно, артисты иногда и обижаются на это.
К.С. Как, скажем, Владимир Высоцкий в свое время.
В.З. Я видел много спектаклей, был во многих театрах. Но я патриот своего театра и его режиссера. Да, Высоцкий придал театру космическую высоту. Но скорее не актер определяет репертуар театра, а режиссер. Все в руках Юрия Любимова. Например, в спектакле «Зори здесь тихие» играл другой актер, и «Зори…» имели успех независимо от исполнителя главной роли. Конечно, не все спектакли – шедевры, но второго такого театра, авторского театра, в мире не существует. Да, Любимову в будущем году будет 90 лет, но это еще ни о чем не говорит! Театр свою высокую миссию выполнил, великое дело он сделал. Но ничто не вечно под Луной.
К.С. Можете вспомнить какой-либо характерный для Владимира Семеновича поступок?
В.З. Незадолго до смерти он говорит: «Золотухин (он переходил на фамилии, когда возникал серьезный вопрос)! У вас на Алтае (обращался ко мне не как к Валере, а как к представителю алтайского народа) получают 16 центнеров с гектара, а вы в лучшем случае собираете по 12 центнеров, план вы выполняете. Вы где хлеб берете?» Я позеленел от удивления: «Откуда ты знаешь?» – спрашиваю. Из «Правды». Эта газета тогда печатала 8 полос одних только цифр! Молодые люди сейчас этого не помнят. Нормальный человек относил газету туда, где она была нужнее – в туалет. Оказывается, Высоцкий, закончивший один курс строительного техникума, считал с карандашом в руках, паразит. Он поймал на вранье Политбюро вместе с ЦК! Потому у него не сходилось. Объясните, нормальный человек будет это делать? Какая же сила энергетическая им двигала?! Она зарифмована в его произведениях. Два дня назад я прилетел из Красноярска, куда был приглашен с Никитой Высоцким на открытие сервис-центра по горным лыжам и пр. Я открывал ресторан «Хозяин тайги». И отдал туда уникальные фотографии, которые никто не видел. В результате образовалась целая стена из молодых Высоцкого и Золотухина. Подарили нам маленькие макеты бань в кубе из толстого стекла. Я говорю, наша-то банька – по-черному, без крыши, из нее видна земля. В этой баньке законопачен полный текст песни «Протопи ты мне баньку по-белому…» И тут до меня дошло. Ведь смысл песни в чем: от черной нашей жизни хочется ее светлой, белой – протопить баньку по-белому.
К.С. К слову, многие перед Новым годом ходят в баню. А у вас есть собственные предновогодние ритуалы? Как Рождество отмечаете?
В.З. Вообще-то в баню я хожу как минимум два раза в неделю. А Рождество встречаю желательно в посте и молитве. А вообще, мы приучены к тому, что в праздник надо работать. У детей каникулы, поэтому мы играем и для детей. Так приучила меня советская власть, что все праздники в работе.
К.С. А как же семья? Вы упомянули, что вас осуждают «за семейные дела»? Не боитесь переборщить с откровенностью?
В.З. Я не так откровенен, как может показаться на первый взгляд. Но если в роддоме две недели дежурит ваш брат-журналист, то никуда уже не денешься. Ведь шило в мешке не утаишь, тем более в животе молодой женщины. Она сказала: «Я буду рожать». На что я ответил: «Рожай». Мое дело – устроить так, чтоб не обидеть остальных. Это большое искусство.
К.С. Как вам удается одновременно сохранять любовь к двум женщинам – Тамаре Золотухиной и Ирине Линдт? Это тоже искусство?
В.З. Человек может любить двух женщин, даже трех, но редко. Это не распространено, но возможно. Я на эту тему не хочу рассуждать, чтоб никого не обидеть. Выводы делайте сами. Часто пресса публикует материалы, которые нельзя выносить даже за стены этой гримерной, где мы с вами разговариваем. Это будет истолковано неверно. Как в «Мастере и Маргарите», помните: «Он неверно за мной записывал»? Страдают в первую очередь близкие, я-то ладно…
К.С. И все же, Валерий Сергеевич, как вам, довольно-таки немолодому человеку, удается очаровывать молодых прелестниц? Как сохраняете боевую форму?
В.З. Этим-то я и вызываю раздражение! Вижу, идет молодая девушка с немолодым человеком. Первое, что приходит на ум, – это что-то противоестественное! При этом забываю про себя. Все равно есть какие-то законы природы, про которые тебе постоянно напоминает зеркало. А для поддержания здоровья постоянно употребляю в сыром виде наиполезнейшие перепелиные яйца, которые покупаю на птичьем рынке у одного и того же человека по имени Валерий Михайлович. Три-четыре яйца с утра натощак – и улучшается самочувствие, поднимается иммунитет, и не только… Ну и напоследок, еще один секрет физической формы: молитва, зарядка и любовь! |
Наши гости