№10 Салида ШАРИФОВА и Мехти ШАРИФОВ (Россия, Москва) Творчество Ивана Голубничего: этюд о лирике «многоэтажек» и о блоковском наследии

Творчество Ивана Голубничего: этюд о лирике «многоэтажек» и о блоковском наследии.

Лирика Ивана Юрьевича Голубничего – это лирика, созданная в рамках направления, известного западному литературоведению как «новая серьезность» («new seriousness»), которая призвана в конце ХХ - начале XXI веков подорвать единоличное господство постмодернизма. В стихотворениях автора ощущается влияние постмодернистических аллюзий. Вместе с тем, произведения И. Голубничего в целом посвящены осмыслению проблем перестроечной и постсоветской России.

Лирика И. Голубничего имеет много параллелей с творчеством такого мастера как Александр Александрович Блок. Иван Голубничий вобрал в себя наследие Александра Блока. И это чувствуется не только в схожести затрагиваемой тематики и слога. Но и в направленности творчества этих поэтов на осмысление самой сути России на рубеже эпох.

В блоковском цикле «Ante lucem», вышедшим в свет в начале ХIХ века поэтом предугадывается нелегкий жизненный путь. Схожи сентенции имеются в стихах И. Голубничего («Триптих» из цикла «Скорбный ангел», «Лихие времен. Тоска в глазах» из цикла «Клеймо» и т.д.)

Как и у А. Блока, так и у И. Голубничего центральное место занимает проблема понимания своего «я» в контексте эпохи перемен, обуявшей родную Россию. Личная судьба и судьба родной страны отображаются Иваном Голубничим в неразделенном переплетении:

...Что сделали с тобой, моя страна?!.

Господь, ответь, и в чем моя вина?!

Наставь, Господь,

И крест готов нести я…

***

Тоска встает из мрака, как стена.

Из пустоты смеется Сатана,

И я грызу подушку от бессилья.

Нельзя забывать о том, что лирика А. Блока и И. Голубничего принадлежат различным направлениям. А. Блок близок к символистам, тогда как жизнь и творчество И. Голубничего приходится на период, когда в прошлом остался не только модернизм, но и имеет место отход от постмодернизма. Творчество И. Голубничего условно можно обозначит словосочетанием «лирика многоэтажек». Это лирика урбанизированного человека, помещенного в конструкции из стекла и бетона:

Заря холодной кровью истекла

Над миром из бетона и стекла.

Отсюда и холодные тона в описании поэтом житейского быта и своего жилища:

Лампа. Унылый свет

Вырвет картины клок:

Стены, сухой паркет,

В трещинах потолок.

Создание скудного, однообразного пейзажа, рождающего уныние и грусть излюбленный художественный прием И. Голубничего. «Художником» нищей страны был Александр Блок. Достаточно лишь припомнить строки его «Осенней воли», описывающей пустынный путь, «жёлтой глины скудные пласты», «мокрые долы» и т.д.

Лирика многоэтажек – это поэзия, полная экзистенциональных мотивов. Не случайно, что в стихах И. Голубничего сильны нотки отчужденности. Эта отчужденность от современного общества:

Любил покой и тишину,

Свечи мистическое пламя – 

А пил за жалкую страну

С ее убогими сынами.

В этих словах описывается отчужденность, возникшая как результат неприятия ценностей, доминирующих в сегодняшнем социуме. Отсюда и противопоставление ушедшего и настоящего (идеализированного и цинично-холодного):

Помнишь время золотое – 

Мы приветствовали стоя

Нового вождя…

А теперь душе осталась

Только мертвая усталость,

Только шум дождя.

У Ивана Голубничего отчужденность естественным образом порождает уход в себя, отдаленность от массы, от народа:

Что оставил позади?

Неродной народ.

Возле сердца, на груди – 

Крест – солнцеворот.

Экзистенциональные мотивы проявляются и в понимании истории как цикла, предполагающего многократное и бессмысленное повторение (повторение без эволюции и развития):

Встанет земля из руин,

Пепел развеют ветра…

Все это будет, мой сын,

Все это было не раз.

Подобная цикличность, гранича с бессмысленностью исторического развития, провоцирует ощущение бессмысленности бытия в целом:

…Тлели закаты багрово,

Жизнь проходила неспешно,

Счастливо и бестолково,

Так бестолково безгрешно.

Речь идет о бессмысленности бытия в мироощущении самого поэта, которая проецируется на жизненный путь:

И завершить недолгий путь

Досадно, глупо и случайно – 

Прийти домой, поставить чайник,

Потом уснуть.

В логически несвязанных обрывках бытия жизнь теряет смысл, что усиливает суицидные мотивы в творчестве Ивана Голубничего:

Привычные вещи, постель и окно,

Простые владенья мои

Хочу я увидеть, но вижу одно – 

Пустые глазницы свои.

Эта «суицидность» перекликается с блоковским циклом «Страшный мир», стихи которого полны трагизма, «угрюмства» и обреченности:

Ночь, улица, фонарь, аптека,

Бессмысленный и тусклый свет.

Живи еще хоть четверть века – 

Всё будет так. Исхода нет.

Аналогичное чувство безнадежной обреченности сконцентрированы в следующих строках, принадлежащих перу Ивана Голубничего:

Зря отбиваешь поклоны

Тайно от родственных глаз,

Свет, что не нынче угас.

Медленно, но непреклонно

Время уродует нас.

Пытаясь найти выход из этого порочного круга абсурда, поэт обращается к религиозным истокам, к тем ценностям, которые содержатся в чистоте вере. Но в этом обращении к религиозным истокам чувствуется влияние атеистического советского груза. Это четко разделяет И. Голубничего и А. Блока. На фоне интуитивного порыва к вере в произведениях Ивана Голубичного прорисовываются оттенки дистанциированности от церкви:

Бежал молиться в тихий храм,

Шептал блаженно: «Боже святый…» - 

А верил лишь своим стихам

И умирающим закатам.

Поэтому для поэта возвышенное, евангельски чистое является нечто далеким, характеризуемым определением «там», а не «тут»:

Там заветные места,

Там глаза пусты,

Там не ведают Христа – 

Души их чисты.

«Там» И. Голубничего созвучно с «там» из стихотворения А. Блока «Родина»:

Когда-то там, на высоте,

Рубили деды сруб горячий

И пели о своем Христе.

Метания в строках Ивана Голубничего отражают слабость веры постсоветского человека, для которого вера еще не стала внутренним императивом. И поэтому он отталкивается от веры, возвращаясь в реальность «кабака». И в этом «кабаке» звучит блоковский «говор пьяных мужиков».

Мировоззренческий кризис постсоветского человека – это кризис воспитанного в одной системе ценностей человека, волей рока проснувшегося в совершенно ином мире. Диалог двух систем ценностей –социалистического и капиталистического – это внутренний диалог человека, для отображения которого поэтом используется образ двойника:

…Эй, послушай, это я

Или ты?!

Просто странная семья

Или исчадья пустоты?..

Примечательно, что к образу двойника обращается и Александр Блок в стихотворении с символичным названием «Двойник». Для А. Блока двойник это «стареющий юноша».

Оставшийся «в далеком своем октябре» повествователь стихов И. Голубничего пытается выстроить новую систему ценностей, которая, однако, не приживается:

Мечтал о пламенной строке

И грезил отдаленной славой – 

А умер в грязном кабаке,

Башку разбивши о прилавок.

А далее следует «пробуждение». «Пробуждение» выступает как осознание хаоса, как личного жизненного пути, так и российской истории. Метафора «пробуждения» Иваном Голубничим связывается с погружением в кошмар:

...Я просыпаюсь. Тишина звенит.

Рассвет пронзает ночь холодной бритвой.

Кошмарный день встает со всех сторон.

Что же касается «пробуждения» в масштабе страны, то метафоричность проявляется в содержательной игре: пробуждение означает не отказ и отречение от нелепого и бессмысленного, а дальнейшее погружение в него:

А нам – смотреть из темноты веков

На торжество осмеянных стихов,

***

На правду книг, растоптанных толпой,

В своем тщеславье злобной и тупой.

Таким образом, «пробуждение» тесно связно с осознанием обреченности своего существования в этих условиях, когда не остается сил бросить вызов:

Из этих забытых и проклятых мест

Уже никуда не сбегу…

Схожий смысл отображают и следующие строки:

Здесь оборваны пути.

Дальше – ни следа.

Мне отсюда не уйти,

Видно, никогда.

Метафорическое «пробуждение» в лирике Ивана Голубничего не стыкуется с господствующей среди молодых людей «этикой» городских джунглей, отличающихся активной и агрессивной жизненной позицией. «Пробуждение» в лирике И. Голубничего – это осознание постсоветским человеком необратимости потери пройденного жизненного пласта, контрастирующего с современностью.

Осознание необратимости делает бессмысленной борьбу. Постсоветский человек в лирике И. Голубничего «сворачивается» в самом себе. Он предпочел бы «в неведенье жить бы святом», но уже открыты глаза. Не исключено, что «пробуждение» гносеологически сопряжено также с откатом нахлынувшей оптимистической волны преобразований, которая могла бы обновить Россию. Как бы там ни было, но существенной характеристикой «пробуждения» в стихах И. Голубничего является отказ от борьбы, точнее отсутствие сил и целей для ее ведения:

И на дымящихся развалинах страны

Мои страдания нелепы и смешны.

***

Я знаю, я не в силах превозмочь

Глухую ночь, разъединенья ночь.

Живя и творя на рубеже эпох, Иван Голубничий является поэтом поколения, которое в одно утро проснулось в новом обществе. Стихи поэта переносят нас во внутренний мир человека, в котором полифонически звучат как традиции русского гуманизма, так социалистические идеалы «светлого будущего». В этом тоже можно привести параллели между творчеством А. Блока и И. Голубничего. В творчестве А. Блока соприкасается культура традиционной России и культура Советской России. В творчестве же И. Голубничего культура Советской России соприкасается с культурой постсоветской России.