№ 10 Алексей ЗУБКОВ (Россия, Москва) Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет...

Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет...

Советский период сегодня, пожалуй, наиболее обсуждаемый и интригующий отрезок отечественной истории. И в светской, и в церковной среде не стихают бурные, ожесточенные дискуссии, порой выходящие за всякие границы корректности: одни провозглашают 70 лет советской жизни позорным пятном в истории России, другие всячески подчеркивают позитивные стороны советской системы. Надо сказать, что позиция последних находит живой отклик у немалой доли населения страны, все еще испытывающей ностальгию по политической стабильности и социальным гарантиям советского строя.

Понятно, что столь близкий нам временной период едва ли может получить однозначно объективную оценку в глазах общественности. Слишком велика абберация близости, слишком горячо еще пылают страсти участников событий советской истории, слишком велики ставки в борьбе за право формирования единой или же «официальной» памяти народа об этой эпохе.

Однако для православного человека важна в первую очередь не история достижений и неудач политики и экономики, но история духа, история Церкви. И всякий непредвзятый человек будет вынужден заключить, что с такой, церковной точки зрения, советская эпоха окрашена, безусловно, в черный цвет, по сравнению с имперской историей, да и с современной российской. Да, Церковь в Российской империи имела множество проблем, среди которых наиболее часто называют ее подчиненный по отношению к государству статус – со времен Петра I императоры были склонны рассматривать Церковь как часть государственного аппарата (что не согласуется, скажем, с византийской, концепцией «симфонии» светской и духовной власти). И это бремя государственной опеки Церкви удалось сбросить только в связи с событиями 1917 – 18 гг.

Тем более важно для нас, православных христиан, понять причины обрушившейся на головы предков катастрофы 1917 г., выработать внятную оценку событий революции и последующих 70 лет нашей истории. Выделим наиболее эмоционально значимые для нас моменты жизни Советской России или, пользуясь терминологией Пьера Нора – современного французского исследователя феномена национальной истории, «места памяти». Таких основных «мест памяти» на протяжении советской эпохи можно назвать немало, но мы остановимся на нескольких, на наш субъективный взгляд, наиболее важных – это революция 1917 г., война 1941 – 1945 гг., и личность И. Сталина.

Из «Святой Руси» в «Царство Антихриста»

В массовом и далеко не только церковном сознании уже долгие годы преобладает тенденция идеализировать Российскую империю. Этот дискурс принимает самые различные обличия. Так, любители и «знатоки» военной истории провозглашают, что императорская армия «разбила бы вермахт за пару недель», существуй она к моменту столкновения с нацистской военной машиной. Современные российские предприниматели восхищаются достижениями торгово – промышленных сословий империи. Люди либерального склада с готовностью видят в Государственной Думе и земствах ростки демократии, на корню подрезанные в последствии большевиками, и т. д. Так и среди православных людей, особенно тех из них, кто не очень хорошо знаком с историей русской Церкви, есть склонность видеть в церковной, духовной жизни последних десятилетий и лет существования империи образцы для подражания и высокие лекала благочестия. Многим различие в духовной атмосфере имперского и постимперского периода кажутся столь разительными, что они представляют себе среднего русского обывателя засыпающего, скажем, 1 марта 1917 г. на «Святой Руси», а просыпающегося 2 марта в «Царстве Антихриста».

Между тем, несмотря на многочисленные примеры личной стойкости и преданности, деяния новомучеников, русское общество, как и русская Церковь оказались весьма неустойчивыми системами перед лицом революционных потрясений. Ни в момент собственно крушения многовекового русского государственного и общественного строя в конце февраля – начале марта 1917 г., ни во время того, как кучка большевиков навязывала народу и стране режим террора и беззакония, не нашлось достойных защитников у монархии, у России, у православной веры…

В Думе всяк депутатишка
Повязал красный бант
Негде взять царю – батюшке
Пулемётных команд…

(В. Емелин)

И впоследствии Белое дело осталось делом десятков и сотен, которым противостояли тысячи, в то время, как десятки тысяч и миллионы были одинаково равнодушны и к тем, и к другим. Ознакомившись хотя бы с таким фундаментальным мемуарным источником по вопросу, как «Очерки русской смуты» А. Деникина, можно вынести впечатление о том, что Белому движению от начала и до конца был присущ отчетливо маргинальный характер.

Ну не могла так, в одночасье, развалиться великая, единая, сильная, империя, если бы она была духовно благополучна! Империя, которая в одиночку противостояла силам Объединенной Европы в 1812 г., 1854 – 1856 г., которая выносила на своих плечах основную тяжесть невиданной от начала дней Мировой войны 1914-17 гг… Русская монархия и русский народ выстояли во всех этих испытаниях. И также не была она разрушена в 1917 г. внешней силой. Более того, и тайный враждебный заговор против России не сыграл главной роли в этих прискорбных событиях. Именно многомиллионная масса русского народа, поднятая и вооруженная мировой войной стала основной движущей силой революции – народа, который не хотел жить при старом социальном строе. Разумеется, легче всего сбросить всю ответственность со своих плеч на чужие - объявить, что во всех событиях 1917 г. виноваты евреи, латыши, поляки, китайцы, масоны, и т.д. При такой постановке вопроса совершенно непонятно, что же делали в этой ситуации десятки миллионов русских, составлявших самую большую группу в населении империи (45% великороссов по данным переписи 1897 г.). Тезис о том, что народ был обманут и против своей воли поведен за собой шайкой авантюристов, является по меньшей мере грубым упрощением - добровольное и охотное участие широких народных масс в революции очевидно.

На деле же великороссы разве что проявили чуть меньший энтузиазм в деле ниспровержения старого порядка, чем угнетенные при царе инородцы. Все социальные слои русского народа оказались достаточно восприимчивы к пропаганде большевиков – достаточно вспомнить, что из числа кадровых офицеров царской армии 30% оказалось в РККА (40% - в рядах различных белых формирований, остальные воздержались от участия в конфликте). Русское крестьянство поднималось с оружием в руках против комбедов и продразверстки, но оно не дало нам примеров монархической Вандеи. Не известны широкой публике, к огромному сожалению, редкие случаи, когда крестьяне с обрезами пытались отстоять от разрушения церковь или спасти от издевательств батюшку. Напротив, крестьяне, рабочие, интеллигенты, бывшие военные, разночинцы были весьма широко представлены в революционном движении, в Красной Армии, которая хотя и не являлась «Русской» по названию (как армия П. Врангеля), но этнически состояла главным образом из великороссов и других православных славян.

Поэтому для православного сознания представляется целесообразным осмыслить катастрофу 1917 г. как нашу русскую, православную беду, попытаться осознать, какие деструктивные внутренние процессы внутри имперского социума привели к печальному итогу де - христианизации и де – русификации России в 1920 – 1930-е гг. Осознать, осмыслить для того, чтобы в будущем подобное никогда не повторилось.

Война. Был ли Власов альтернативой Сталину?

Самую яркую и значимую страницу истории СССР занимает Великая Отечественная война. Это была война за существование русского народа, война за физическое выживание славянства, война за право на жизнь для всех тех племен и этносов, которым германские нацисты отказывали в этом праве, будь то цыгане, поляки, евреи и прочие. Память о Победе, безусловно, является сегодня мощнейшим историческо – идеологическим фактором для консолидации русского и российского народа – вне зависимости от этничности, конфессиональной и социальной принадлежности. Более того, никакой другой общей святыни, общей позитивной памяти у современных русских людей, людей русской культуры нет. Неудивительно, что вокруг Войны разворачиваются наиболее острые и актуальные политико – исторические дискуссии наших дней. И споры именно в церковном православном сообществе на эту тему принимают наиболее ожесточенный характер.

В 2009 г. в свет вышла книга протоиерея Георгия Митрофанова «Трагедия России. "Запретные" темы истории ХХ века», в которой устами автора проводится мысль о том, что генерал Андрей Власов и его сподвижники по РОА были героями, боровшимися с большевизмом во имя восстановления исторической России. В сентябре того же года Архиерейский Синод Русской Православной Церкви Заграницей всецело поддержал и многогранно развил эту позицию о. Георгия Митрофанова. Известно, что эта точка зрения разделяется частью клира и прихожан РПЦЗ.

Между тем в России высказывания архиереев РПЦЗ и о. Георгия были встречены с возмущением, переходящим в брезгливое отвращение. Не вдаваясь в тонкости полемики по поводу оценки личности Власова (как нам представляется, правильные акценты здесь расставила Военная коллегия Верховного суда СССР в 1946 г.), хочется обратить внимание на то, что столь неоднозначная и провокативная книга клирика РПЦ получила одобрение от Синода Зарубежной Церкви. Это зримое свидетельство того, что Гражданская война в нашей стране продолжается – на идеологическом уровне. Идет она и внутри православной Церкви. До сих пор есть непримиримые «белые» - для которых все советское однозначно отождествляется с трансцендентным злом, для борьбы с которым хороши любые методы, возможны любые коалиции – в том числе союз с воинствующими расистами - язычниками, небезуспешно пытавшимися уничтожить или поработить наш народ. Ведь даже поверхностного знакомства с первоисточниками нацистской идеологии - «Мифом двадцатого века», застольными речами фюрера, «Майн кампф» и т.д. – достаточно для понимания позиции бонз Третьего Рейха по отношению не только к будущему унтерменшей, но и к христианству, которое должно было повсеместно в Тысячелетнем Рейхе уступить место культу «истинно арийских» германских «богов». По сути, атеистическому Советскому Союзу во Второй мировой войне противостояло государство дьяволопоклонников – ибо кем, как ни кровожадными бесами с точки зрения христианина являются чтимые эсэсовцами Один, Тор, Локи и иже с ними? Да, гитлеровские власти открывали или не препятствовали открывать на оккупированных советских территориях православные храмы – но цели этих поступков также четко обрисованы в «Застольных речах фюрера». Религия, по мысли Гитлера, должна была стать неким социальным транквилизатором, с помощью которого планировалось держать в узде ту часть восточных славян, которая должна была быть избавлена от уничтожения во имя создания племени рабов на службе у «арийских» господ.

Разумеется, не менее нелепы крайности, в которые пускается противоположный лагерь – так называемые «православные сталинисты», которые пытаются вылепить из фигуры мрачного, патологически жестокого и параноидально подозрительного советского диктатора едва ли не святого. Разумеется, хорошо понятны все те печальные причины, которые сегодня вызывают к жизни «социальный заказ» на Сталина – архитипического сурового, решительного, справедливого Вождя, способного единолично решить все проблемы страны. Это нищета, чувство беззащитности перед произволом обнаглевших нуворишей, бандитов, чувство национальной и духовной неполноценности в атмосфере общества потребления, в мировой системе которого нашему народу отведена роль рабочей силы при нефтяных вышках. К Сталину как к архетипу взывают сегодня многие не приемлющие современного квазидемократического бардака (который приобрел в путинско – медведевскую эру черты некой лицемерной респектабельности, не утратив своего внутреннего содержания) люди. Однако если подобная позиция и может быть понятна эмоционально, она остается совершенным нонсенсом при анализе ее с точки зрения здравого рассудка. Ведь даже среди прочих власть имущих злодеев, которыми, к сожалению, богата русская история, Сталин является, с христианской точки зрения, удивительно жестоким правителем, безотносительно к его политическим и военным масштабным успехам и не менее масштабным провалам.

Разумеется, в данном тексте кратко затронуты лишь некоторые наиболее животрепещущие проблемы церковной историографии советского периода. Несравнимо большее количество важных тем осталось «за кадром» - это и проблема оценки таких феноменов, как «обновленчество» и «сергианство», вообще история выживания Церкви на протяжении 70 лет власти воинствующих атеистов, другие сюжеты, связанные с различными временными отрезками существования Советской России. Да и не так важно вдаваться в тонкости исторического анализа всех перипетий русского двадцатого века, который именно в нашей стране оказался веком крайностей.

Главное – искать пути к миру. Миру, который венчал бы уже почти столетнюю Гражданскую войну в России, бушующую в форме идеологических баталий, в том числе, внутри Русской Церкви по сей день. Потому что «Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет, говорит Господь, и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит (Мф. 15, 55)».

Голос совести