№3 Галина МАМОНТОВА (Россия, Лобня) Войной опалённые...

Галина Мамонтова - поэт, писатель, публицист, член Союза писателей России.

Памятью живы

Шёл июнь 41 года. Что­то напряжённое уже витало в воздухе, но никто не хотел верить в плохое, потому что – не может быть, потому что впереди – светлое будущее, потому что…
Но оказалось всё так, как оказалось. Зловещий рассвет навис над ещё мирно спящей страной. И вдруг разорвался неистовой злобой: скрежетом металла, грохотом орудий, смертоносными авианалётами…

Память...
На года, на века, от поколения, к поколению…
Память от деда – к отцу, от отца – к сыну…
Память...
Вечная память…

Помните – 22 июня 1941 года, в 4 часа утра на нашу страну без предупреждения о начале боевых действий напала гитлеровская Германия…
Первыми лицом к лицу с непрошенным врагом столкнулись погранвойска на Западной границе СССР.

В каменном мешке

Звенящая тишина нависла над гарнизоном советской пограничной крепости. Светает. Раннее воскресное утро 22 июня 1941 года. Под утро сон крепок. Спят в казармах офицеры и рядовые. Спят и видят мирные сны…
Первые залпы обрушились на спящих. Они ещё не поняли, что происходит – может, землетрясение или гроза?.. А вокруг во всю горело, рвались снаряды, звенели разбивающиеся оконные стекла…
В эти часы диверсионная немецкая разведгруппа вывела из строя связь в районе Бреста, и способствовала немецко­фашистским войскам в захвате мостов и других важных объектов Брестской крепости и города. Командование противника придавало огромное значение нанесению внезапного удара по войсковым частям пограничников. Гитлеровцы рассчитывали, что, разгромив советские войска на территории Белоруссии, их армиям будут открыты дороги для молниеносного и беспрепятственного наступления на Смоленск, а затем – на столицу Советского Союза – Москву.
Немецкой группе «Центр» была поставлена задача: окружить и уничтожить войска Западного особого военного округа. На уничтожение было брошено полсотни дивизий, моторизованные бригады. С воздуха противник вёл прикрытие воздушным флотом, насчитывавшим свыше 1600 боевых самолетов. Фашистами было сделано всё, чтобы их нападение, тщательно подготовленное и значительно превосходящее по силам, было внезапным, ошеломляющим и сокрушающим. И, действительно, наши войска, дислоцировавшие в районе Бреста, оказались в сложном положении. Разбросанность наших частей отрицательно сказалась на их боевой готовности.
На Брестскую крепость с первых минут войны был направлен огненный шквал: разрывы мин, снарядов, авиабомбы… Крепость оказалась своего рода «каменным мешком» для частей и подразделений, находившихся в ней: ворота и мосты имели крайне малую пропускную способность. Солдаты выходили из окружённой крепости с большими потерями, как личного состава, так и вооружения.
Велик подвиг воинов гарнизона, оставшихся на территории крепости – в огненном аду, они, окруженные врагом, не одни сутки отбивали яростные атаки, несмотря на нехватку боеприпасов, медикаментов, провизии, воды. Трудно было дышать – воздух переполнен дымом, гарью, но держались до последнего – пока руки могли сжимать оружие. И каждый был уверен, что враг скоро будет повержен и отброшен за пределы границы.
Где Русский Солдат черпал силы, мужество, стойкость? Враг и тот был вынужден признать невероятный героизм защитников крепости, их высокий патриотизм. Воистину – велик Русский Солдат! Сила, мужество, стойкость и любовь к своему Отечеству передавались ему из поколения в поколение с молоком матери.
Отдельные группы солдат, чудом выбравшиеся из пекла «каменного мешка» и подразделения, оборонявшие крепость и Брест, не сумевшие соединиться с войсками, оказались в тылу противника. Совместно с местными жителями солдаты боролись с врагом партизанскими методами.

Судьба солдата

Незадолго до начала Великой Отечественной войны, осенью 40 года, молодой сельский паренёк Сергей Романов за хорошую учёбу был направлен на службу в полковую школу. В июне 41­го ему исполнилось 19 лет, и впереди виделась долгая, счастливая мирная жизнь. Но чёрное утро 22 июня в одночасье изменило судьбы миллионов людей.
Первый день войны застал молодого курсанта в нескольких километрах от государственной границы. Мелькала мысль: «Возможно, это провокация?! Сейчас всё закончится…» Время… оно смешалось с разрывами снарядов, первыми убитыми, ранеными, контуженными…
Сильно контуженного Сергея, боевой товарищ, а точнее, сам командир полковой школы, на руках дотащил до населённого пункта, оставив его на попечение селянки­хозяйки: «Придёт в себя, пусть догоняет нас» – сказал и ушёл. Отлежался молодой боец, и в путь – за своими. Догнал. И снова вместе с боевыми соратниками бился с фашистской нечистью. Бился на пределе человеческих сил, отгоняя страх, бился за мать, за отца, за отчий дом, за белоствольную берёзку под окном, бился за свою Родину рядовой сапёр Красной Армии Сергей Романов. А раззадоренная победами немецко­фашистская свора рвалась вперёд. Вот уже и река Днепр. Это крупнейшая река, которую пересекало немалое количество железнодорожных мостов. Для того чтобы задержать продвижение войск противника, по приказу Советского командования мосты взрывали. Та же участь постигла и Каневский железнодорожный мост. При отступлении мост был заминирован железнодорожными войсками и спец. войсками НКВД, но попытка взрыва была неудачной. Немцы даже сумели занять и укрепиться на части моста. В срочном порядке была направлена группа подрывников­сапёров для выполнения приказа: «Взорвать мост любой ценой!». В составе этой группы находился и Сергей.
Дождавшись ночи, сапёры загрузили в шлюпку всё необходимое. Вёслами гребли так, чтобы не было слышно плеска воды. Незамеченными добрались до места, по темноте успели заложить взрывчатку. Начало светать, надо спешить возвращаться. Отплыли несколько метров от моста, и… шлюпку захлестнуло разрывами снарядов, и обрушившимся шквалом днепровской воды – немцы открыли огонь по плывущей мишени. Все, кто находился в шлюпке, оказались в воде. На глазах Сергея тонули боевые товарищи, многие не умели плавать, многие были ранены, контужены. Кто мог, поплыл вперёд. Плыл и Сергей. Плыл из последних сил, намокшая амуниция тянула вниз, а он продолжал плыть. От напряжения до боли пульсирует в висках, потемнело в глазах: «Всё, больше не могу…» и тут ноги касаются дна… Его нашли на берегу, одного, чудом выбравшегося из когтистых лап смерти. За выполнение боевого задания – взрыв Каневского железнодорожного моста Сергей Романов был награждён Орденом Славы. Через многое пришлось ещё пройти в одночасье повзрослевшему молодому солдату, выходя из окружения.
Киевское кольцо сжималось. В районе Оржицкой переправы через реку Сулу, скопилось огромное число бойцов, командиров из разных войсковых частей, сотни автомашин с боеприпасами. Был дан приказ выходить из кольца мелкими группами, а всю боевую технику, включая боеприпасы уничтожить. Не будем с вами судить о правильности приказаний, приказы не обсуждают, их исполняют. И не один день рвались подожжённые снаряды, горела техника, а солдат как всегда лишь с голыми руками, да с храбрым сердцем против зубастого врага. Он же – Русский, он прорвётся…
Не всем удалось вырваться из кольца и переправиться через реку. Сотни ранены, убиты, а многим была уготована иная участь – плен. Очередной раз получив контузию, Сергей был пленён немцами. Шёл сентябрь 41­го. До весны следующего года он вместе с другими военнопленными находился в лагере на территории Украины, затем: Польша, Чехословакия, Германия. Почти четыре года ужаса в фашистских концлагерях. Непосильные работы в угольных шахтах Верхней Силезии. Не раз Сергея полуживым вытаскивали из-под обвала в забое.
Для устрашения и усмирения военнопленных не единожды устраивались публичные зверские казни сотоварищей по плену. Так на глазах Сергея и тысяч военнопленных был замучен генерал­лейтенант Карбышев Дмитрий Михайлович, отказавшийся пособничать фашистам. Психологически и физически нацисты пытались сломить советских пленных. И только русский дух, с неиссякаемой жаждой жизни, с невероятной силой любви и преданности к своему народу, к далёкому Отечеству, помогал выстоять, вынести, выжить человеку в нечеловеческих условиях.
В декабре 44­го, Советские войска уверенно продвигались вперёд, очищая Европу от фашистской нечисти. Пленных из концлагерей под охраной СС этапом через Чехословакию гнали в Баварию. По обочинам дорог лежали тысячи расстрелянных, их тела укладывали одно на другое и поджигали…
Лишь в апреле 45­го Советский солдат Сергей Романов был освобождён из лагеря американскими войсками. После передачи в расположение наших войск, Сергей с товарищами по плену прошёл тщательную проверку в спецлагере, после чего снова был направлен на службу в армию.
А дома на далёкой Родине поседевшие мать и отец уже и не чаяли получить весточку от родного сына. И вот она первая открытка «Привет из Наббурга» датированная 23 апреля 1945 года (в этом городке Сергей был освобождён из плена американскими войсками): «Этот город для меня памятное место. Здесь я вторично родился на свет – освобождён от проклятой фашистской каторги». И было ещё одно письмо со строчками стихотворения Константина Симонова: «Жди меня…», письмо – вселяющее надежду на встречу: «пускай не сегодня – завтра … пускай через год…», но она будет, обязательно будет!
По зимней заснеженной дороге по направлению к небольшому дому в селе Овинищи Калининской области подошёл солдат: «Дорогие мои, я вернулся!..». Шёл декабрь 46 года – демобилизованный из рядов Красной Армии рядовой Сергей Иванович Романов после долгих, суровых испытаний вернулся домой, вернулся строить мирную жизнь.
Страна нуждалась в рабочих руках и грамотных специалистах. Сергей поступил в Лобненский индустриальный техникум, окончив который продолжил учёбу в высшем учебном заведении. Сорок лет он проработал в промышленности стройматериалов: главным технологом Лобненского завода «Стройфарфор», старшим научным сотрудником института ЦНИ стройкерамика в подмосковном Кучино. Награждён орденом «Знак Почёта», бронзовой и серебряной медалями ВДНХ. Имеет звания «Заслуженный изобретатель» и «заслуженный рационализатор России и Московской области.
Среди экспонатов Лобненского городского Музея Славы находится Почётная грамота, подписанная самим Маршалом Коневым Иваном Степановичем, в группе войск у которого, при командном составе служил писарем, после освобождения из плена и соответствующей проверки, Сергей. Это документальное свидетельство из далёких сороковых обращено к живущим ныне и к грядущим поколениям. Запомните имя рядового Красной Армии Сергея Романова, одного из тех, кто приближал Победу!

Войной опалённые (из воспоминаний очевидцев)

Сколько страданий, боли и горя может вынести человеческая душа, а тем более неокрепшая детская, попавшая в жернова жестокого военного времени. Дети войны, обездоленные, холодные, голодные, многие потерявшие кров, родных, многие познали ужасы фашистских лагерей, а многим из них война уготовила до сих пор леденящие душу 990 дней блокады.
Дети войны, всласть не познавшие детства, в одночасье повзрослевшие. Они, скорее не разумом, а сердцем почувствовали всю мощь нависшей беды.

Схимонахиня Антонина

(Семыкина Антонина Георгиевна 02.01.1931 – 05.07.2005г.)

Ей было десять лет, когда страшное известие, врываясь в дома сообщением совинформбюро, заставило содрогнуться миллионы людей. Оцепенение, суматоха, улицы наводнённые солдатами – такими запомнились девочке первые дни войны.
Вспоминает матушка, как маленькой школьницей вместе с подружками помогала в колхозе убирать оставшийся в поле урожай, сено. Помнит и авиабомбёжки: немцы каждую ночь бомбили мосты через канал имени Москвы и реку Клязьму. Запечатлела детская память и то, как фашистский лётчик хладнокровно направлял пулемётную очередь по живым мишеням – людям, стоящим в магазин за хлебом. И разве забудется холодящий душу страх приближающейся темноты? Страх, что в любую минуту шальной снаряд может разрушить кров, оборвать жизнь. Возможно ли, забыть, как каждую ночь небо озарялось кроваво­красными сполохами – за каналом полыхала лобненская земля, враг неистово рвался к Москве. Слава Богу! За канал немец не прошёл! Здесь он получил первый достойный отпор.
Сорок третий, сорок четвёртый годы – война откатывалась на Запад. Антонина, как и тысячи наших соотечественников от мала до велика, помогала восстанавливать разрушенное. Нелёгкая доля пала на её плечи и плечи её поколения, но они выстояли, вынесли на своих хрупких плечиках все тяготы и невзгоды огненных лихолетий. Они – участники Великой Отечественной войны, участники Трудового фронта – воевали, защищали, восстанавливали разрушенную индустрию страны, они всецело отдавали себя на алтарь служения Богу и грядущим поколениям.

Валентина

В 41­ом году Валентине исполнилось 12 лет. В её родной деревеньке, приютившейся в Рязанской области, впрочем, как и во всех весях Российских, остались лишь дети, бабы, да немощные старики. Вставали затемно. Работали много, таскали снопы, укладывали их в скирды. На селе и в мирное время работы – только крутись, а тут – Война. Вот и крутились, через не могу. «И как только хватало сил?», – удивляется свидетельница минувших в лету событий.
Осень 41­го, немцы рвались к Москве. Деревня очутилась в прифронтовой полосе. И шли через неё армейцы – артиллеристы, пехотинцы, шли на смерть: за Родину, за российскую деревеньку, за жён, матерей, за немощных стариков, за двенадцатилетнюю девочку Валю, за её будущее, будущее её детей, внуков, правнуков...

Маруся

Глядя на эту маленькую юркую женщину с лучистыми карими глазами, трудно себе представить, что она пережила в суровые 40­ые.
Брянщина, посёлок Иваново утопающий в зелени и пышном цветении акаций. Здесь родилась и жила в большой дружной семье Маруся. В детской памяти всплывают нечёткие картины начала войны – помнит лишь, как прятались в огороде в картофельной ботве от налётов вражеских самолётов. Но события 43­го года отпечатались в душе шестилетней девочки незаживающим рубцом на всю оставшуюся жизнь.
К сорок третьему году наступил переломный момент в войне, немцы отступали. Войдя в посёлок, они заняли избы, выселив поселян из собственных домов, заставили их рыть на огородах землянки. Маруся с мамой, братьями и сёстрами (у матери было шестеро детей), да собакой Барбосом тоже жили в землянке. Каждое утро немцы приходили и уводили женщин. Им приходилось выполнять работы по хозяйству: доить коров, обстирывать, и готовить басурманам. Возвращались женщины только к вечеру. Уводили на работы и маму. Когда она долго не возвращалась, собака очень нервничала, а при появлении мамы в сопровождении фашиста с автоматом пёс поджимая хвост, прятался за спины ребятни. Если уж бессловесная животина беспокоилась за свою хозяйку, то что же творилось с детьми?..
Однажды немцы согнали всех до единого жителей посёлка в здание колхозной канцелярии. Три дня держали людей в закрытом помещении. Не давали ни пить, ни есть. Но, Слава Богу, на их счастье немцы на время сняли караул. И это был последний шанс на спасение. С огромным трудом удалось раздвинуть на окнах решётки. Сквозь проделанный лаз наружу выбрался паренёк и открыл запертую дверь. Люди бежали дальше от места, пахнущего смертью, бежали к оврагам – там можно было укрыться. Бежала и Маруся, вцепившись в мамину юбку. За спиной заполыхало ярким пламенем здание канцелярии…
Попрятались по глубоким оврагам беглецы, немцы сюда не сунутся – боятся партизан. Но как быть дальше? Здесь много детей и все хотят есть. Марусина мама решила пойти в посёлок за съестным, дочка увязалась за ней. Они выбрались из оврага, направились к своему дому. Немцы суетились и поджигали поселковые хаты, женщину с ребенком почему-то не трогали. Дошли до своего двора, где пред их глазами предстала жуткая картина: всюду кровь, оторванные конечности человеческих тел. Оказывается, здесь у немцев было, что­то вроде госпиталя. От ужаса увиденного женщина с ребенком побежали за дом и натолкнулись на немца. Фашист поднял оружие и… мама интуитивно подмяла дочку под себя, а потом столкнула девочку в овраг и сама скатилась вниз… Мама лежала на дне оврага и молчала. Маруся плакала, открывала ей глаза, но та продолжала молчать. У девочки началась настоящая истерика. А сверху над оврагом ходят немцы, они спешно покидают пылающий посёлок…
Над посёлком после беспрерывной канонады застыла тишина. Маруся сидела рядом с безмолвно лежащей матерью, она уже совсем изнемогла от истерики, когда её нашли поселковые ребятишки, ползающие по оврагам в поисках съедобных растений. У мамы оказалось сквозное ранение грудной клетки, ещё долгое время боролись за её жизнь. Выжила.
Шестьдесят с лишним лет прошло с тех событий, но память хранит всю боль пережитого и выстраданного детским сердечком.

Мария

Когда началась война, ей было тринадцать лет. Помнит, как заплакала мама, когда до их деревни дошло известие о начале войны. Фронт ещё был далеко, но уже начались перебои с продуктами. Вместе с подружками­одногодками таскала Мария на себе шестнадцати килограммовые мешки с зерном – для фронта, лошадям.
Вот уже война вплотную подошла и к их деревне. Всего в шести километрах проходила битва на Орловско­Курской дуге. Очень хорошо запомнился девочке воздушный бой между огромным вражеским самолётом и нашими юркими ястребками, и радость за ястребков, победивших неуклюжую вражину.
Многое пережила девчонка в свои тринадцать, помнит, как убирали с поля хлеб под артобстрелом, как пасла скот в балке и вдруг в небе появилась «рама», следом за ней показался самолет и давай сыпать из пулеметов шрапнелью. Мария укрыла скотину в лощину, сама спряталась ниже в балке. А разве возможно забыть артобстрелы, вой снарядов, свист осколков или как бежали дети, старики, матери с младенцами на руках от вражьих танков, прорвавших фронт?
Немцы уже чувствовали близкое поражение, при отступлении они жгли на пути все деревни. Мария вспоминает: «Дело было к ночи. Подошёл немец к нашему дому, а дом был кирпичный. Подпалил его и направился к амбару, а там сено. Корову я успела спрятать в лощине. Мать как увидела, что немец направляется к амбару, бросилась к нему с мольбой – не жечь. Немец молча направил автомат на мать и застрелил бы. Я кинулась и кричу ему: «Жги, жги» - а сама повалила мать на снег. На ночь забрались мы в вырытую яму. Трудная была ночь. И мороз и страх – расстреляют. Вот это было дрожание…»

Николай

«Я хорошо запомнил тот день – 22 июня 1941 года. Я был на воскресных занятиях в Ростовском Университете, на факультете философии (после окончания десятилетки, я работал на авиационном заводе слесарем­сборщиком и учился). Так вот сидим мы на занятиях и слышим из репродуктора, что находился во внутреннем дворе, тревожный сигнал. Мы выбежали во двор, услышали выступление Молотова. И такое ощущение, что ты жил в одном мире, и вдруг попал совершенно в другое состояние. Несмотря на то, что военные действия были далеко от города, но уже признаки войны стали явственно проявляться: в гостинице «Ростов» разместился военный госпиталь, магазины опустели. Я продолжал работать на заводе, который эвакуировали в Баку, а после разгрома немцев под Москвой, завод был переброшен в Москву».
У молодого человека была «бронь», но однажды в трамвае с ним произошёл неприятный инцидент. Одна из пассажирок набросилась на него с упреками в том, что он такой молодой и здоровый отсиживается в тылу, в то время, когда другие проливают свою кровь, защищая Отечество, жён, стариков, и детей, а такие вот «оболтусы» вроде него, отсиживаются в тылу. Было очень обидно. Парень написал в военкомате заявление пойти добровольцем на фронт. По воле судьбы, из добровольческого отряда его и ещё человек десять, отправили в Вятку в военно-пехотное училище, в минометную роту. В 43 году, по окончании учёбы, в звании лейтенанта, был отправлен на фронт, где командовал пехотными и миномётными взводами и ротами. При освобождении Одесской области Николай был ранен, после госпиталя вернулся в родной стрелковый полк, с которым шёл по военным дорогам до самого Дня Победы. Он испытал все тяготы военных лихолетий, пройдя с боями от Северного Донца, до Праги.
«Что меня берегло? В каких только переплётах не был – говорит бывший участник боевых действий – помню, как рота наша оказалась на открытой местности под вражеским обстрелом. Укрыться негде и, кажется, совсем нет спасения. Вот тут-то я и вспомнил Бога…»

Мальчишкам сороковых

Из-под маминого выпорхнул крыла,
Он ещё совсем, совсем мальчишка.
Как его растила, берегла
И читала на ночь ему книжки.

Жил он в радости, заботе и любви –
Гордость мамина, надежда и опора,
Но осталось детство позади
И труба зовёт – недолги сборы.

Перебросив ствол через плечо,
Он пошёл дорогою солдата
И дрожит сиянье над свечёй:
«Возвратись, сыночек мой, обратно!»

Из-под маминого выпорхнул крыла –
Сохрани, Господь в бою мальчишку.
В мир война непрошено вошла
И летят страницы детской книжки...

Блокадникам

«Мама, мне холодно, мама.
Мама, я кушать хочу…» –
Это блокадная драма
Ветер задул свечу…
Город в кольцо охвачен,
А с неба – лютый мороз…
«Но я уже, мама, не плачу,
Нет у меня больше слёз.
Мама, ты слышишь, мама,
Что ты, родная молчишь?
Мама, мне страшно, мама,
Что ты так долго спишь?..»

Заживо сожжённым

Война. Нет предела твоей безумной жестокости. Сожжённые деревни, сёла и безмолвно взывающие к Небу остовы печных труб, и… чьи­то останки припорошенные пеплом… старики, бабы и беспомощные дети…

Воронье над пустым пепелищем –
всё кружит.
Средь обугленных хат что-то ищет
и кричит.
Что ты, чёрная птица, надрывно орёшь
своё: «Кар!»
Здесь когда-то смеялись, но всё уничтожил
пожар.
Только звон тишины…
Только горькая память в сердцах…
Только ворон кружит…
И покоится чей-то здесь прах…

Солдату сороковых

Шумят над землёй вёсны и зимы. Ни одно поколение народилось на свет после военных лихолетий. И все мы живём под небом благодаря мужеству солдат, прошедших через огненный ад войны и отстоявших право на нашу жизнь. Но как живётся тебе сейчас, Солдат сороковых?..

Седой старик болезнью измождённый
Встает на зорьке, лишь забрезжит свет.
Чредою лет прошедших, умудрённый,
Он мог бы каждому разумный дать совет.

А он живёт печально незаметно,
Среди людей, по сути, одинок.
От сыновей на письма ждёт ответа
Им не досуг отцу ответить в срок.

У старика в потрёпанной коробке
Хранится память пролетевших лет:
Вот лейтенант молоденький на фотке
Из юности шлёт фронтовой привет

Льняной кисет любимою расшитый,
Что всю войну у сердца проносил.
Осколок мины, кровию пропитанный,
Из раны, что под Курском получил.

Он воевал, Отчизну защищая,
Имеет за отвагу ордена
И в День Победы, павших поминая,
Он выпьет чарку горького вина.

Седой старик глядит в проём оконный,
Блуждая взглядом, смотрит на рассвет.
На ветке, каркая, сидит ворона
И даже ей до старца дела нет.

Зима длиною в жизнь

Баба Варя любит сидеть у окна и часами смотреть на текущую за ним жизнь. Сквозь оконное стекло виден крашенный край крыльца и огороженный палисадником участок с пестрящими цветами. За загородкой, под сенью старого тополя привязан молодой соседский бычок Борька, со звездочкой на лбу. Он, время от времени, взбрыкивает копытцами, заигрывая с курами, важно вышагивающими и разгребающими траву рядом с ним.
Загрубевшей от тяжёлой работы рукой, баба Варя поглаживает своё бесценное сокровище – кошку Мурёшку, так ласково она величает свою любимицу. Мурёшка, устроившись на бабушкиных коленях, в складке обвисшего платья, словно в гамаке, помуркивает от удовольствия и время от времени томно и с благодарностью посматривает на свою кормилицу. Шёрстка у мурлыки мягкая шелковистая, так и лоснится под ласкающей рукой. Первое их знакомство произошло случайно и слишком банально, и оказалось спасительным для обеих одиноких душ. Брошенный на произвол судьбы котёнок неизвестно, сколько бы ещё скитался, ища приюта, если бы бедолага случайно не забрёл во двор бабы Вари, где она и подобрала совсем обессиленное жалкое существо. Старушка пригрела, накормила заморыша, пожалев, оставила у себя – всё хоть живая душа рядом – да так с того времени они уже не расставались никогда.
На бабин Варин век выпала нелёгкая доля. Девчонкой работала в колхозе наравне с бабами, с ловкостью увязывая колосья в снопы. За сноровку в работе снискала уважение и любовь всей бригады. Каждый стремился взять Варюху себе в помощницы.
Годы шли. В девках Варвара слыла красавицей и певуньей. Ухажёров было немало. Всяк хотел иметь в жёнах девушку, с покладистым, незлобивым характером, да ещё ко всему работящую. Так что в девках она не успела засидеться. Раз с соседней улицы пришли кавалеры, вызывая гармошкой невест на вечерние посиделки у завалинки. Среди них оказался Варькин суженный. Молодые быстро столковались, к осени сыграли свадьбу. Молодуха перешла в дом свекрови. Свёкор помер давно, а со свекровью Варя поладила, во всём стремясь помогать той по хозяйству. Вскоре на плечи молодой хозяйки легло много новых забот – родилась дочурка. Не успели оглянуться, как ещё одно дитя оповестило криком о своем приходе в этот мир. Молодые были в постоянном труде, но особенно не шиковали. Зато жили ладно, полюбовно, без скандалов. И вдруг страшное известие, врываясь в дома сообщением совинформбюро, заставило содрогнуться миллионы людей. Война...
Варькиного мужа вместе с другими селянами призвали в армию с первых дней войны. Увидев повестку в руках любимого, Варька заголосила и словно подкошенная, упала на скамью. Больше она ничего не помнила. Она пришла в себя от заходящихся в крике дочек. Свекровь сидела рядом, беззвучно плача, потрясывала сноху за плечо. Варвара с трудом, но нашла в себе силы подняться, чтобы снова жить, ждать мужа, поднимать на ноги детей, помогать свекрови. Как водится, беда не приходит одна. От мужа перестали приходить известия. Свекровь, и ранее не отличавшаяся здоровым духом, теперь совсем ослабла. Молодой женщине полностью пришлось взять в свои руки работу по хозяйству. Вставая спозаранку, она гнала скотину в стадо, по пути забегая в лес за хворостом, думая о предстоящих холодах.
День ото дня грохот канонады становился отчётливее. Баб погнали рыть окопы. Варька, оставив малолетних детей на больную свекровь, с бабами вместе работала на окопах, сжимая зубы от бессилия, что-либо изменить и боли, причиняемой разодранными в кровь мозолями.
Прежде чем уйти на окопы, Варвара в саду рядом с домом вырыла землянку. В ней пряталась свекровь с детьми во время участившихся бомбёжек. Свекровь молилась Господу, Пресвятой Богородице и всем Святым за пропавшего сына, за внучек, за сноху, и ещё, чтобы немцы не вошли в село. Слава Богу! Всемилостивый Господь услышал молитвы. Немцев остановили на подступах к селу.
Война потихоньку стала отступать дальше и дальше. Долгожданный май принёс не только радость Победы, но и щемящую боль о бесчисленных невосполнимых потерях...
Баба Варя сидит у окна, перебирая в памяти страницы жизни. К дому на велосипеде подкатила молоденькая почтальонка Сонечка, остановилась у палисадника. Сердце старушки заколотилось в груди. Она согнала кошку с колен, поднялась с табурета. Опираясь на палку, заковыляла навстречу к почтальонке. Приветливая девушка протянула бабушке свежую газету с программой на неделю и долгожданное письмо. Выросли дети, внуки, выпорхнули из родительского гнезда. Обосновались в городе, приезжают в отчий дом лишь летом, на время отпуска. Вот и ждёт старушка каждый день почтальоншу. Письмо было от младшей дочери. «Слава Богу, у детей всё в порядке». Давно они зовут мать жить к себе в город, уж и комнату для неё отвели. Да вот только баба Варя никак не может решиться на переезд: «да как же можно бросить всю эту красоту?! – думает старушка, окидывая взглядом широкую зелёную улицу. Воздух-то, какой, дыши – не надышишься. Да и вся родня в этой земле лежит похоронета. Нешто я могу их могилки бросить? Пока смогаюсь, никуда не поеду, пусть не серчают дети на меня старую. Уж больно корни мои здесь глубоко вросли, не выкорчевать. Стронешь с места старое дерево – засохнет оно, не приживётся, так и нам старикам тяжело с насиженного места срываться. Я ещё смогаюсь пока».
Подошла Мурёшка и заластилась о бабушкины ноги, приподнимаясь на задних лапах и громко мурча. Старушка подняла кошечку на руки и крепко прижала к себе.
Вот уж и осень на подходе, а там ещё одна долгая зима длиною в жизнь...