 |
СЕТЕВОЙ ЛИТЕРАТУРНО-ИСТОРИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ |
 |
 | | | | | | | ||||||
 | | | | | | | | | | | | |
 |
 |
 |
ПОЛЬША, ГОРЬКАЯ ЛЮБОВЬ МОЯ...
 | ||||
 | ||||
|
На главную  Актуально ПОЛЬША, ГОРЬКАЯ ЛЮБОВЬ МОЯ... |
Владимир Бушин
24.08.10 – Любовь?! – слышу сразу недоуменный вопрос. А как я могу относиться к земле, за освобождение которой полегли в боях 600 тысяч моих братьев? Как я могу позабыть край, где пролетело немало дней моей трудной и прекрасной юности? И разве не я 20 октября 44-го года занёс в дневник строки:
Часовни, мадонны, кресты на околицах, И звон колокольный опять и опять... То Речь Посполита за воинов молится, Пришедших её от врага избавлять...
А ещё 27 июля того же года записал: «Старая беззубая полячка с выцветшим морщинистым лицом говорит: «Это хорошо, что Гитлера на той неделе не убили совсем» – «Почему?» – «Это для него слишком лёгкая смерть». А 8 августа совсем о другом: «Не могу забыть, как Ядвига трогательно говорила: «Ну?»... А в Гродно мы с сержантом Шаровым ночевали у одной панночки. Весёлая, приветливая, очень живая девушка лет 17-ти. Её мать в этот день куда-то уехала, и она была за хозяйку. Говорить с ней, слушать её голос, интонации было одно удовольствие... Ночевали мы замечательно. Она постелила нам всё свежее. Только не выспались. Она очень долго читала нам по-польски стихи...» 26 октября: «Перебрались на новое место. Стоим в хуторе, занимаем несколько домов. Мы – в прекрасном доме: просторно, светло, чисто. Старик хозяин болен. Хозяйничает его сын О'лег, молодой парень. Встретить поляка с таким именем я не ожидал. Хозяйка – приветливая женщина лет пятидесяти. А украшение всего дома – большеглазая, белолицая, с родинкой на щеке, пугливая, робкая Чеслава. Думаю, что долго тут не простоим. Ведь Августов уже взят. Подорвался на мине Голубев». 9 ноября: «Я сегодня дежурный по роте... Вдруг отворяется дверь и старшина зовет: «Бушин, иди сюда!» Повел меня в комнату к хозяевам. Там сидят за столом Ильин, старшина, Чеслава, повар Смирнов, хозяйка и Олег. На столе бутылка водки и закуска. До меня они видно уже выпили. Особенно хорошо заметно по Чеславе. Её красивые голубые глаза светятся мягко, застенчиво и в то же время весело. Она лепечет что-то нескладное и глупое. Старшина обнимает её, она не протестует. Бросается в глаза, что руки у нее грубые, рабочие, со шрамами от порезов, а лицо сейчас особенно красиво, нежно и женственно от рассеянной хмельной улыбки... Олег наливает рюмки. Я предлагаю тост: «За свободную Польшу, нашего соседа и друга!» Олег пытается петь «Еще Польска не сгинела!..» Пьём опять за что-то. Я не могу понять, чем мы закусываем. Все смеются надо мной. Потом Ильин мне сказал, что это была кровяная колбаса, зажаренная в сале. Хозяйская свинина замечательна: мягкая, душистая...» И мне вычеркнуть из памяти это доброе застолье с поляками и свой тост? Забыть волнующий голос Ядвиги и голубые глаза Чеславы?..
Её глаза - как два тумана, Полуулыбка, полуплач, Её глаза – как два обмана Покрытых мглою неудач...
Когда потёмки наступают И приближается гроза, Со дна души моей мерцают Её прекрасные глаза.
Но вернёмся из той дальней дали, от Николая Заболоцкого в наши дни. На страницах «Нашего современника», «Завтра», «К барьеру!», «Литературной газеты» продолжается обсуждение наших отношений с Польше и, в том числе, – трагедия в Катыни. Правда, при этом порой делаются весьма странные заявления. Так, антисоветчик Алексей Балиев, клеймя «военную авантюру большевиков», пишет в «ЛГ»: «Стремление Советской России привнести в Европу революционную бурю привело к широкомасштабной советско-польской войне». Ты глянь!.. Поляки превосходящими силами вторглись, углубились на сотни километров в чужую землю, захватили Минск, Киев, множество других городов, огромную территорию, а Советская Россия вынуждена была вышибать их, и она, родина-то наша, представлена виновницей широкомасштабной войны. И дальше в неуёмном восторге: «Польша не только отбила наступление, но...» Да кто начал-то «наступление»? Кому пришлось его отбивать?.. Впрочем, об этом дальше.
Мне довелось ещё осенью 1992 года писать в «Советской России» об этой трагедии. Поводом послужило то, что на проходившем тогда в Конституционном суде процессе по иску КПСС к президенту Ельцину о незаконности его указа № 1400 о запрете компартии (ныне некоторые авторы почему-то называют это «дело Ельцина» «делом КПСС») были представлены копии документов по Катыни. Приволокли эти копии в Суд два ельцинских прислужника – Сергей Шахрай, тогда высокопоставленный чиновник, и адвокат, до сих пор упорно именующий себя Макаровым, как бы адмиралом, хотя его настоящая фамилия Нахимов. Они требовали приобщить копии к делу, но Суд их домогательства отверг. Первый прислужник куда-то сгинул, а второй, утратив половину тогдашней корпуленции, до сих пор сидит в Думе, как Макаров, и поучает нас, как надо жить. Другим поводом послужила для меня статья «Вся правда о Катыни» в еженедельнике «Русская мысль» (Париж. 23 октября 1992) некой Лидии Костромской из Варшавы. Я писал в примирительном духе, о чём свидетельствовал и заголовок статьи – «Преклоним колена, пани». Статья кончалась так: «Польша – страшная и радостная страница моей солдатской юности. Русским жолнежем-освободителем с автоматом в руках я пришёл на вашу землю, пани Костромская. Белосток... Кнышин... Ломжа... Августов... Мы шли по вашей прекрасной земле, то спотыкаясь от усталости, то падая под пулями, то с отчаянным криком «Ура!», то с песней. Песни были разные – и бодрые, лихие и печальные, медленные. Тогда же, кажется, Долматовский написал:
А паненки томные и нежные Слушали в надежде и тоске Эту песнь, пропетую жолнежами На чужом, но близком языке.
Мне было тогда двадцать лет. А Ядвиге Лапич семнадцать. Я её не забыл... А вскоре после войны Павел Антокольский напишет поэму о своём сыне, моём ровеснике, погибшем на фронте. Может быть, как раз под Белостоком или Кнышином, под Ломжей или Августовом. За нашу и вашу свободу. Эта поэма с новой силой отозвалась в моём сердце, когда уже далеко не молодым я пережил ту же утрату, что и Павел Григорьевич. Да минет вас чаша сия, пани. Долгие дни и ночи я мысленно повторял строки поэмы:
Прощай... Поезда не приходят оттуда. Прощай... Самолёты туда не летают. Прощай... Никакого не сбудется чуда. А сны только снятся нам, снятся и тают.
Мне снится, что ты ещё малый ребёнок, Смеешься и топчешь ногами босыми Ту землю, где столько лежит погребённых... На этом кончается повесть о сыне.
Погребенных оказалось гораздо больше, чем думал поэт... Я писал эта статью долго и трудно. Заканчиваю 1 ноября, в воскресенье. Вчера у нас, русских, была родительская суббота, день памяти усопших Сегодня у вас, поляков, праздник Всех Святых, тоже день поминовения. Как близко совпало! Снимем шапки, преклоним колена и помолимся, пани, у наших и ваших могил на чужих, но близких языках...»
И вот прошло почти двадцать лет. Где ныне пани Костромская? Не она ли, став Генеральным прокурором Польши, в 1998 году ответила на наш запрос: «Следствия по делу о якобы (!) истреблённых пленных большевиках в войне 1919-1920 гг., которого требует Генеральный прокурор России, не будет». Почему? Не будет – и всё! Не было никакого истребления! Нет, это не Костромская, это пани Хана Сухоцкая. У той моей давней статьи было два эпиграфа: «Очень важно не дать замолкнуть Катыни. Поэтому все донесения, связанные с Катынью, должны подогреваться и сегодня. Геббельс» и «Это дело было триумфом Геббельса. Черчилль». Да и без этого ясно, что неверно говорить «польская версия катынской трагедии», точнее – «немецко-польская версия», и совсем точно – «фашистско-польская». В.Сухомлинов пишет в «Литературной газете»: «Казалось бы, мы можем гордиться, что наша страна принесла извинения Польше». Вы можете, сударь, даже четыре раза подряд прогордиться, ибо перед поляками расшаркались все четыре президента. Их бы и надо назвать, а не страну, да непременно уточнить: «они принесли извинения, признав за истину фашистско-польскую версию трагедии».
Пожалуй, самым примечательным действом в эти дни на тему Катыни в фашистско-польской версии были двукратный показ по телевидению одноименного фильма Анджея Вайды и обсуждение его 2 апреля нашей интеллектуальной улитой. Предстоял визит польского премьера, и вот вам, ваше высокопревосходительство, – наше с кисточкой. Кто был? Ну, перво-наперво, конечно, известный Никита, а также академик Александр Чубарьян, директор Института всеобщей истории, т.е. наш самый-то главный историк и кавалер ордена папы Григория Шестого, а также Константин Косачёв, председатель Комитета Госдумы по международным делам – наш бесстрашный защитник на мировой арене, еще – Андрей Артизов, руководитель Федерального архивного агентства... Всех не перечислишь. Но почему же не пригласили заслуженных ветеранов Катыни – Шахрая и Макарова? Неужто те очухались или боятся? А вел обсуждение Виталий Третьяков. Он держался достойнее других. Однако...
Ведь собрались же грамотные люди и понимают, что каждый вопрос имеет историю. Откуда взялся этот фильм? И надо бы начать так, допустим: «Всем известно, что ход делу дал Геббельс. Это невиданный лжец, провокатор, преступник, но в данном конкретном случае лжец сказал правду, провокатор боролся за справедливость, преступник вел себя как праведник. А академик Бурденко, митрополит Николай и другие члены Чрезвычайной Государственной Комиссии по расследованию катынской трагедии, – люди честные, достойные, благородные, но в данном конкретном случае оказались лжецами, провокаторами, преступниками. И потому мы, будучи сами людьми сильно благородными, поддерживаем и разделяем фашистско-польскую версию и отрицаем русско-советскую». Так было бы честно. Но за всю часовую передачу никто из синклита благородных мудрецов и великих патриотов ни словом не упомянул ни Геббельса, ни Бурденко, словно они тут и ни при чём. Да сравнили бы эти два источника хотя бы по одному параметру. Германское радио, объявляя 15 апреля 1943 года о катынском расстреле, назвало «комиссаров», руководивших им: Лев Рыбак, Хаим Финберг, Павел Бродинский, Авраам Борисо'вич. Ну, во-первых, невероятно, чтобы подобрались одни евреи. С другой стороны, очень вероятно, что они придуманы в полном соответствии с расистской идеологией фашизма. Во-вторых, кто они по званию, из какой воинской части? Неизвестно. И «Правда» 19 апреля заявила: «Этих «комиссаров» ни в Смоленском отделении ГПУ, ни вообще в органах НКВД не было, и нет». Авторитетные зарубежные представители могли поехать в СССР и поискать этих «комиссаров». Никто не поехал, и разговора об этом не было. С другой стороны, в документе Комиссии Бурденко говорилось, что в одежде эксгумированных трупов (Они были пронумерованы. А как иначе?) найдены письма, которые имели конкретные имена их авторов или адресатов и даты – более поздние, чем март 1940 года, когда, как уверяли Геббельс и поляки, русские расстреляли пленных. Разумеется, эти письма имели конкретные адреса в Польше. Так, на трупе №53 была найдена неотправленная открытка на польском языке от 20 июня 1940 года с адресом получения «Варшава, Багателя, 15, кв.47. Ирине Кучинской». На трупе №2 – почтовая открытка со штемпелем «Тарнополь. 12 ноября 1940». Конечно, тот, кто посылал письмо из Тарнополя, мог ничего не знать об адресате, но тот-то письмо получил, значит, был жив и в ноябре 1940 года, то есть спустя полгода с лишним после фашистско-польского «расстрела». На трупе №92 найдено письмо Софьи Зигонь из Варшавы. Она обращалась в Москву, в Красный Крест (ул. Куйбышева, 12) с просьбой сообщить ей о местопребывании мужа Томаша. Письмо написано 12 сентября 1940 года и имеет сентябрьский штемпель варшавской почты. Конечно, пани Софья тоже не могла ничего знать. Но на письме есть и такой штемпель: «Москва, почтамт, 9 экспедиция. 8 октября 1940». А также резолюция: «Установить лагерь и направить для вручения. 15 ноября 1940». Значить, письмо вручили, и Томаш Зигонь был жив после ноября 1940 года, если письмо нашли на его трупе. Так вот, после освобождения Варшавы и всей Польши поляки могли же постараться разыскать ту же Ирину Кучинскую и других адресатов расстрелянных. Увы, этого никто не сделал. Не пожелали сопоставить пани Ирину и «комиссара» Финберга и высокие представители нашей улиты.
Свою главную задачу они видели в похвалах антисоветчику Вайде и его русофобскому фильму. Чубарьян: – Вайда – один из выдающихся режиссеров нашего времени. Мне, как историку, особенно ясно, какой это сильный фильм. В нём всё соответствует архивным данным и самому факту. Катынь – одна из болевых точек ХХ века и для Польши, и для нашей страны и для всего мира... Для всего мира! Ну, совершенно как холокост. Это академик сказал 2 апреля, а на другой день в интервью «Российской газете» как раз о холокосте он заявил: «Какой парадокс! Недавно на Всемирной конференции по холокосту очень мало говорилось о том, как пострадало еврейское население Советского Союза. Не было сказано и о том, что Бухенвальд был освобождён Красной Армией». О конференции ничего сказать не могу, но о страданиях евреев в Советском Союзе у нас говорилось и говорится ежедневно. А кроме того, до сих пор у нас никто не утверждал, что Бухенвальд, находящийся около Веймара в Тюрингии, где фашисты истребили около 60 тысяч граждан многих стран, освободила Красная Армия. Это 12 апреля 1945 года сделали американцы. Как видно, наш главный историк Бухенвальд путает с Освенцимом, что недалеко от Кракова, где погибло свыше 4 миллионов человек, в основном поляков. Сравните это с жертвами Катыни. Освенцим 12 января 1945 года действительно освободила Красная Армия. Но какой парадокс! О 27 миллионах своих соотечественников, о 20 миллионах китайцев, о Роттердаме и Дрездене, о Хиросиме и Нагасаки, как о «болевых точках ХХ века всего мира» великий историк и упомянуть не считает возможным рядом с Катынью. Она – всё затмила и нашему академику, и многим полякам. Но вот ещё больший парадокс! Немцы истребили 6 миллионов поляков, а НКВД, если на минуту принять фашистско-польскую версию, расстрелял около 20 тысяч. 6000000:20000=300. Но стоны о жертвах Катыни в 300 раз громче и пронзительней, чем о шести миллионах жертв фашистского геноцида. Да ведь ещё нельзя же забывать и о том, что наша армия, а не американцы освободили их землю, положив на это около 600 тысяч душ; и о том, что немцы превратили Польшу в своё генерал-губернаторство, а мы создали им условия для возрождения самостоятельного государства; и о том, что благодаря стараниям не Рузвельта или Черчилля, а Сталина, Польша получила 108 тыс. кв. км., не принадлежавшей ей до войны территории. Что такое 108 тысяч? Это четыре Крыма. Это треть всей нынешней Польши. И за всё это – ни слова благодарности, а только обвинительные вопли улиты. На свете есть только две нации, в которых зарождается и паразитирует такая улита.
Затем разверз уста Ефим Норинский из МГИМО: «Народы России, как жертвы Катыни, стали жертвами сталинского режима!» Вот только один Ефим и уцелел, а 250 миллионов русских и других советских народов для него не существуют. Андрей Артизов поддержал идею Норинского о горькой катынской участи советского народа и присовокупил: «Фильм прекрасно и точно показывает историческую правду. Но и сейчас ещё у нас находятся люди, которые говорят, что всё это сфальсифицировано». Кто эти люди? Назови хоть одного! Не смеет. Но они действительно есть: хотя бы Юрий Мухин, Владислав Швед, Виктор Илюхин... Они написали большие книги о Катыни, выступают со статьями о ней, устраивают круглые столы. И заявляют по поводу «документов», представленных горбачёвско-ельцинской Главной военной прокуратурой, столь несомненных для пронзительного историка Чубарьяна, беспорочного архивиста Артизова и их друзей: – Какие же это документы! На одном решительные выводы сделаны на основании копии, что непозволительно; на другом столь же решительные выводы объявлены без привлечения показаний и советских, и немецких свидетелей, хотя они известны, некоторые свидетели живы и ныне; на третьем тугаменте нет печати; на четвертом – даты; на пятом – дата заведомо не соответствует событию; на шестом нет подписи, и какой! самого Берии; на седьмом фамилия очень важного начальник в НКВД, ставшего в 1941 году заместителем наркома Госбезопсности, пишется то Кобулов, то Кабулов; в восьмом утверждается, что в 1940 году суд вершили «тройки», а они были упразднены ещё 17 ноября 1938 года; в девятом, относящемся тоже к 1940 году, вместо «ВКП(б)» красуется «КПСС», появившаяся в 1952 году; в десятом говорится, что расстрелу подлежало 25.700 человек, но утверждается, что было расстреляно 21.857, т.е. на 3843 человека меньше; в одиннадцатом Сталин, умерший, что не секрет, в 1953 году, как живое лицо фигурирует в делах 1959 года... Такой трагикомический бардак возможен разве что в документах нынешнего режима, но в ту пору в бумагах столь высокого уровня это было совершенно немыслимо. А чего стоит такой факт: поляки уверяют, что под Тверью было расстреляно почти 6 тысяч их соотечественников, однако, произведя эксгумацию трупов в указанном ими месте, обнаружили 243 трупа, национальная принадлежность коих неизвестна. Вот такие пироги юриспруденции и криминалистики... Виктор Илюхин заявил в «Литгазете», что всё это и многое другое «даёт основания говорить о ничтожности результатов следствия, проведенного ГВП... Приказа о расстреле поляков с советской стороны никто не отдавал. Это гитлеровцы в 1941 году ворвались в лагерь военнопленных поляков и, как рапортовал начальник «Айнзацгруппы Б» при штабе группы армий «Центр» Франц Стаглецкер за август-декабрь 1941 года, «очистил Смоленск и его окрестности от врагов рейха – большевиков, евреев и польских офицеров».
А что сказал наш защитник, наш Илья Муромец на международной арене Косачёв? Слушайте: – Вайда великий режиссер! Огромное спасибо каналу «Культура». Такие фильмы обязательно должны смотреть все. Это огромная веха... Но иногда фильм напоминал добротную пропаганду советского периода». Например? Молчит. А тогда чего ж во всём этом великого и огромного? И зачем это смотреть всем? Нельзя ли ограничиться платным просмотром только депутатами Думы? Ни в коем случае! И ещё довесок торта: «Искренняя благодарность историкам, политикам (Начиная с Ельцина, да? – В.Б.), которые продвигают наш народ...» Уж так продвинули, что ещё шаг – и бездна... А тут, наконец, и Никита: – Вайда – великий режиссер, мощный... Это выдающееся произведение... Польша находится под угрозой Германии и России, она между огромными монстрами... А? Люди русские, любимец Аполлона и Медведева, автор нелегального фильма «55» («Наш дорогой Владимир Владимирович») прямо в лицо вам говорит, что ваша родина – монстр, чудовище. И вот никишкины доказательства: – Поляки, как славяне, разворачивались к России больше, чем к Германии... О, да, так разворачивались, что не один раз до Киева, а однажды аж до Кремля добирались, даже, как потом немцы по проторенной ими тропке, – до Волги. И до сих пор разворачиваются. Так, всего пять лет тому назад профессор Исторического института Варшавского университета П.Вечеркевич, коллега нашего А.Сахарова и В.Лаврова, в интервью, посвященном Второй мировой войне, уверял соотечественников, что только в результате нелепого исторического недоразумения Германия и Польша оказались врагами. Всё могло бы быть совсем иначе, мечтательно заявил пан профессор: «Мы могли бы найти место на стороне Рейха почти такое же, как Италия, и наверняка лучшее, чем Венгрия или Румыния. В итоге мы были бы в Москве, где Адольф Гитлер вместе с нашим маршалом Рыдз-Смиглы принимали бы на Красной площади парад победы доблестных польско-германских войск» (Цит. по В.Швед. Тайна Катыни. М. 2007, с. 316). Даже не германо-польских, а наоборот. Так что только доблестных польских дивизий не хватило Гитлеру для победы, только их, особенно – кавалерийских. Американский историк У.Ширер, работавший во время войны в Германии журналистом, пишет: «На одном участке, когда немецкие танки неслись на восток через Польский коридор, они были атакованы Поморской кавалерийской бригадой, и мне, через несколько дней посетившему участок, где это произошло, предстала отвратительная картина кровавой мясорубки. Для скоротечной польской кампании это было символично. Лошади против танков! Длинные пики кавалеристов против длинных стволов танковых пушек!» (Взлёт и падение Третьего рейха. М. 1991. Т.2. с.5). Да, только польских пик не хватило Гитлеру...
– И потому тот удар, который был нанесён, – продолжает Михалков, – был чудовищен по большому счёту... Невозможно оценить ту трагедию, которую пережили поляки... Оратор, как всегда, едва ли понимает, что говорит. Чудовищным по «большому счёту» был удар Германии, который в две-три недели развеял в прах миллионную польскую армию и 35-миллионное государство. Вот настоящая трагедия народа. И после этого разгрома, подлинной общенациональной трагедии, какое судьбоносное значение могла иметь скорбная потеря нескольких тысяч поляков? – Доказано, что это сделал НКВД. Но зачем это сделали? И на протяжении всей передачи Михалков восклицал: «Зачем?.. Зачем?.. Зачем?..» И Чубарьян вторил: «Зачем это было сделано, историки до сих пор не могут ответить на этот вопрос. Почему? Непонятно. Были арестованы участники антисоветского подполья во Львове. Их отправили в Сибирь. А этих... Зачем?» Проницательный Михалков ещё и вздул градус загадочности: – Из немецкого оружия каждого... Значит, это была надолго продуманная операция... Тут Михалков упёрся своим художественным лбом в простецкий лоб сотрудника «Литгазеты» Владимира Сухомлинова. Тот в беседе с Виктором Илюхиным сказал: «Особо впечатляет, что поляки были расстреляны немецкими пулями, а руки у многих перевязаны бумажной бичевкой, которая тогда в СССР не производилась. Это, говорите вы, противоречит элементарной логике. Да. А не элементарной? Ведь в наших спецслужбах всегда хватало мастеров выполнить задание так, что комар носа не подточит». Он про комаров всё знает! Такие мастера высоко ценятся во всех спецслужбах мира, и действительно, слава Богу, они были ещё у Дзержинского. Джордж Фридман, американский знаток темы, в эти дни писал: «В 20-30 годы Советы создали уникальную методику шпионажа». И это не удивительно, ибо к власти пришли люди с огромным опытом подпольной работы, тайных акций, укрытия от преследования и арестов, опыт ссылок, тюрем, побегов. Стоит лишь вспомнить операцию «Трест» или пропуск через кордон В.В.Шульгина и его путешествие по трём нашим столицам под заботливым приглядом ЧК. И беспрепятственно выпустили Виталия Васильевича, оставшегося в уверенности, что он ловко провел за нос чекистов. После чего он написал увлекательную книгу, которая так и называлась «Три столицы». А позднее наши мастера, грубо говоря, атомную бомбу стибрили у американцев – уж что может быть выше этого комара с его носом! На Советскую Россию работали многие иностранные агенты. И какого уровня! Что за имена и какие дела за ними – Берджесс, Маклин, Джордж Блейк, Блант... Чего стоит один Ким Филби, – второе лица в разведке Великобритании СИС, он руководил отделом, работавшим против СССР, и даже рассматривался в качестве кандидата на должность начальника СИС. Когда возникли подозрения, в его защиту выступил сам министр иностранных дел Антони Иден. А когда в 1963 году его всё-таки раскрыли, он благополучно бежал в СССР, где, спустя много лет, и умер. Эти иностранцы работали не ради денег, а во имя успеха и благоденствия страны социализма. А кто ныне станет работать для страны Путина-Абрамовича? Да, СССР это тебе не «новая Россия» с двуглавым гербом из музея Романовых и власовским флагом. О каком опыте нынешних правителей можно говорить! Разве что, о тайном опыте увиливания от полноценной уплаты партвзносов. Сегодня Путин, кагэбешник последнего разбора, довел разведку до такого уровня, что её агенты, с его портретом на груди прибыв в США, сразу угодили под колпак, где за ними пристально наблюдали целых десять лет. Им Путин (или Фрадков?) дал английские имена и был убеждён, что больше ничего не надо, что это непроницаемо для контрразведки «наших американских друзей». И они десять лет, как члены одного кружка художественной самодеятельности, трепались по телефону, встречались, устраивали «корпоративные вечеринки», ходили на почту получать денежные переводы из ФСБ. А в нужный момент американцы снимают колпак, хватают сразу, сколько пальцев на двух руках, они тотчас во всём признаются, и их показывают всему миру: «Полюбуйтесь на этих оболтусов!» И что дальше? Путин за этих десятерых русских штирлицаев отдаёт четыре русских же мерзавца, и все холуи режима радостно вопят: «10:4 в нашу пользу! Лучше, чем в прошлом году с голландцами в футбол. Новое свидетельство дружбы с Америкой! Россия, вперёд!» Американский вице-президент сказал, что им очень нужны полученная он нас квадрига ФСБ, а кому нужны у нас эти десять олухов? И повторяю, советские агенты успевали скрыться, бежать, а путинских, как цыплят, в одном гнезде забрали. Мы чужих агентов меняли на своих и нужных нам людей, а Путин – русских на русских.
Но вернёмся к адептам неэлементарной логики. В.Сухомлинов прищурено говорит: «Разве не могли для расстрела поляков доставить из Германии немецкое оружие и немецкую бичёвку, чтобы устроить инсценировку?» Могли, дядя. Даже фауст-патрон могли. А бичёвку, пожалуй, и сами ссучили бы. Но инсценировка-то для кого? И он должен бы ответить только так: – Как для кого? Для Гёббельса. Не мог же Сталин или руководители НКВД не знать, что через год сюда нагрянут немцы и раскопают захоронения. В.Илюхин возразил на это неудачно: «Хорошо известно, что Сталин даже за неделю до войны был уверен – немцев мы далеко не пустим, если вообще пустим на свою землю». Кому это хорошо известно? Никаких подтверждений такой уверенности нет. Не следует Сталину приписывать взгляд авторов песни «Если завтра война» и других жизнерадостных сочинений. Стоит только вспомнить о «втором Баку», о закладке и развитии промышленного центра на Урале, чтобы понять: Сталин был несколько прозорливей наших песенников. Очень сомнительно заявление Илюхина и о том, что «гитлеровцы наверняка (!) имели документы о расстреле поляков в Катыне». Это отзвук представления о Катыни как о «вселенской болевой точке ХХ века». Да никаких документов! Немцы просто истребляли население, расчищали для себе территорию, ни о чем другом не думая. Никаких документов не было у них и по Бабьему Яру, по Хатыни, Красухе, Лидице, Орадур-сюр-Глану... Окружали, сгоняли население в сараи и сжигали, расстреливали. Только какой-нибудь Пивоваров может умиляться по поводу часиков, оставшихся на трупе убитого. Да, надо иметь головы особого устройства, чтобы додуматься и объявить, что в 1940 НКВД учинил «инсценировку» в Катыне и вообразить себе там далеко «продуманную операцию». Известный английский журналист Александр Верт, всю войну работал в СССР корреспондентом газеты «Санди таймс» и Би-Би-Си. 15 января 1944 года в составе большой группы иностранных журналистов во главе с Кэтрин Гарриман, дочерью американского посла, он побывал в Катыне и видел своими глазами несколько сот выкопанных «образцов», которые даже морозный зимний воздух пропитали на всю жизнь запомнившимся смрадом». В своей знаменитой многократно изданной в разных странах (у нас – в 1967 году) книге «Россия в войне 1941-1945 годов» он писал: «Разве не могло случиться, что немцы расстреляли поляков в 1941 году, чтобы через два года «подбросить» их русским?» Иностранцу, приехавшему в Россию на несколько лет, пришла в голову мысль, что это немецкая «инсценировка», а у русских, родившихся и живущих в России, считающих себя патриотами – ни в одном глазу! Вернее, они твердо уверены в совершенно обратном: это их соотечественники учинили. Тут важна одна существенная поправка: да, «инсценировка», но летом 1941 немцы, конечно, не думали о ней, они были на вершине успеха, верили, что пришли на русскую землю навсегда и не сомневались в своей скорой победе, после которой ни перед кем не намерены были отвечать за свои злодеяния. Об этом им напоминал сам Гитлер. Расстрел они учинили в 1941 году, но «инсценировку» устроили в апреле 1943 года, когда шибко запахло жареным, когда Красная Армия могла вот-вот припожаловать в Смоленск, и придётся уносить ноги. Верт правильно сомневался: «Можно ли представить, что немцам стало известно о расстреле поляков только через два года?» Это при их-то шустрости в таких делах, при обилии разных зондеркоманд. С другой стороны, они же объявили, что тогда, весной 1943 года, о расстреле им сообщили местные жители. Какие странные аборигены! Летом 1941-го, когда грохотал гром немецкой победы и казалось, что вот-вот все рухнет – и Красная Армия, и Советская власть, среди них не оказалось ни одного, кто захотел бы выслужиться перед победителями и получить разного рода благодарности, а теперь, когда Красная Армия могла вот-вот нагрянуть и схватить за задницу всех предателей и немецких прислужников, они вдруг помчались к оккупантам со своим доносом. Это же невероятно.
Вы, Михалков, поняли, с кем в одной упряжке? Нет, он не понимает, а всё твердит: «Зачем? Зачем?» И поскольку не смеет упомянуть ни Геббельса, ни Бурденко, то боится обратить свой вопрос в другую сторону: «А могло ли это понадобилось немцам, и если да, то почему, и зачем?» Да ведь тогда всё становится ясно. А.Верт писал: «Во-первых, что бы ни говорили немцы, техника этих массовых убийств была немецкой; гестаповцы применяли в своих массовых убийствах точно такую же технику во множестве других районов». Как ни страшно сказать, но национальный характер такая крепкая штуковина, что сказывается даже на «технике убийств». Посол Великобритании при польском правительстве в эмиграции О.О'Малли, допущенный в Катынь при эксгумации трупов немцами, 24 мая 1943 года докладывал в Лондон: «Тела убитых аккуратно выложены в ряды от 9 до 12 человек, один на другого, головами в противоположных направлениях». Ordnung! Евгений Антипов заметил в «Завтра»: «В России до сих пор и ядерные головки так аккуратно не складируют». «Во-вторых, – писал Верт, – зачем было убивать поляков в 1940 году, когда Советский Союз жил в мирных условиях и истреблять польских офицеров не было никакой необходимости. Поляки были убиты немецкими пулями – факт, который, судя по его дневнику, сильно беспокоил Геббельса. Генерал Андерс (к радости Михалкова и Сухомлинова – В.Б.) приводил заявление одного свидетеля, утверждавшего, что Германия продала Прибалтийским странам много патронов с такими пулями и что русские захватили их там. Но немцы говорят, что русские расстреляли поляков в марте 1940 года, а Прибалтийские страны они заняли (к отчаянию Сухомлинова и Михалкова – В.Б.) только три месяца спустя. Катынский лес был излюбленным местом отдыха жителей Смоленска, и до июля 1941 года не был окружен проволокой. Нелепо думать, что населению разрешалось устраивать пикники на свежих массовых могилах». Можно добавить, что нам находился дом отдыха НКВД и пионерский лагерь, который закрыли только в начале июля 1941года.
Так вот, почему поляков могли расстрелять немцы? Да потому что, хотя Польша первой из европейских стран ещё в 1934 году вскоре после прихода Гитлера к власти заключила с Германией добрососедский договор, властитель и всё его окружение презирало и ненавидело поляков как нацию, что было закономерно для их расистской идеологии. Вот несколько высказываний Гитлера: «Польша всегда была на стороне наших врагов, всегда пользовалась любым случаем, чтобы навредить нам»... «Поляки – жалкая, ни к чему не способная, хвастливая банда, сброд, который ничуть не лучше, чем суданцы». Зачем могли расстрелять? «Предмет спора вовсе не Данциг, – говорил Гитлер. –Речь идёт о расширении нашего жизненного пространства на востоке и об обеспечении нашего продовольственного снабжения. Нам осталось одно: напасть на Польшу при первой удобной возможности». И напали. Что-нибудь подобное, Михалков, говорил, мог сказать хоть один из советских руководителей? Нет, это немыслимо. Кроме того, сколько поляков от Феликса Дзержинского и Ванды Василевской до Вышинского и Рокоссовского были на самом верху советского общества! А кого из поляков вы можете назвать на германском Олимпе? Между прочим, Сталин принимал в Кремле Ванду Василевскую 20 раз – больше, чем любого советского писателя, включая А.Фадеева, многолетнего председателя правления Союза писателей, который был в кабинете вождя 15 раз. Михалкову и его братьям по разуму не пришла в голову даже простейшая мысль: с какой стати немцы вдруг выступили в роли защитников и благодетелей презренных «суданцев», которых и до этого и после только истребляли? Ведь это то же самое, как если бы на Лейпцигском процессе Геринг вдруг выступил в защиту Георгия Димитрова. В целях очищения для себя «жизненного пространства» немцы и уничтожили 6 миллионов «суданцев», как потом уничтожали и советских людей. И что им стоило к этим миллионам прибавить ещё десяток-другой «суданцев», схваченных под Смоленском, где они находились на строительных работах. Немцы этого «довеска» и не заметили. А в самой Смоленской области они уничтожили свыше 135 тысяч военнопленных и мирных жителей. И к этому страшному числу одних славян прибавить несколько тысяч других славян юберменшам ничего не стоило.
С началом Отечественной войны наши отношения с Польским правительством в Лондоне развивались весьма благоприятно. Уже 30 июля было заключено соглашение, по которому, во-первых, был признан утратившим силу советско-германский договор 1939 года о территориальных переменах в Польше; во-вторых, восстанавливались дипломатические отношения и обмен послами; в-третьих, стороны брали обязательство «оказывать друг другу всякого рода помощь и поддержку в войне против Германии»; в-четвертых, предусматривалось создание на территории СССР польской армии; в-пятых, объявлялась амнистия «всем польским гражданам, содержащимся в заключении в качестве военнопленных или на других основаниях». Сталин принимает в Кремле и польского премьера Сикорского, и польского посла Ромера, и генерала Андерса, который будет командовать армией. В то же время Советское правительство предоставило полякам беспроцентный заём на 300 миллионов рублей и ещё 15 миллионов – в виде пособий офицерскому составу начавшей формироваться армии. В 20 городах СССР открываются представительства польского правительства для оказания помощи польским гражданам, открывается 589 благотворительных учреждений (столовых, детских домов, ясель и т.п.), и на это выделяется ещё 100 миллионов рублей. При содействии нашего МИДа начинает выходить газета «Польска» (Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны. М., 1946. Т.1, с.348-358). Естественно, что всё это шибко не нравилось Геббельсу, хотя кое-что он мог и не знать. В результате событий сентября 1939 года и воссоединения народов Украины и Белоруссии, на территории Советского Союза оказалось 389.041 поляк. Было из кого формировать армию. И уже в феврале 1942 года она насчитывала 73.415 человек. Правда, потом отношения испортились. Главным образом из-за того, что, будучи вооруженной и экипированной Советским правительством на советские средства, армия Андерса вопреки начальной договоренности, отказалась сражаться плечом к плечу с Красной Армией. И ей было предложено маршировать в Персию. Это она и сделала в полном составе, прихватив 37.756 членов семей. Последние поляки бежали в страшные дни августа 1942 года, когда, обливаясь кровью, Красная Армия сказала в Сталинграде: «За Волгой для меня земли нет!» Но позже была создана дивизия имени Костюшко. Из которой выросла Армия Людова. Обратите внимание – Костюшко... А ведь в 1794 году он был Главнокомандующим повстанческой армией, выступившей против России, взят в плен, полтора года сидел в Петропавловке. А Сталин согласился на его имя. Но Медведев не соглашается даже на имя Главнокомандующего армией, разгромившей фашизм. Что это? Типичная михалковщина. И поразительно, что А.Верт отметил: 1940 год – мирное время с его законами, а ни один из мудрецов той телепередачи не вспомнил, что 1943 год это война с её совсем другими законами. И когда в апреле Геббельс на весь свет возопил о Катыни, он знал, что месяц тому назад, 12 марта Красная Армия уже освободила Вязьму. А это всего в 150 километрах от Смоленска. А что за Смоленском, Михалков? Оказывается, невеликая Белоруссия. А сразу за ней? Представьте себе, Никита Сергеевич, не Франция, не Канны, а Польша, Варшава. Геббельсу хватило ума сообразить: надо поссорить поляков с русскими, надо Польшу превратить во враждебный для Красной Армии ТВД, а у Михалкова и Чубарьяна ума на это не хватает.
В Думе недавно прошел «круглый стол» по Катыни. Участие в беседе, как пишет «ЛГ», почему-то никого не называя по имени, «приняли депутаты, известные писатели, историки, юристы, эксперты, представители общественных организаций»... Думский адмирал Макаров-Нахимов был? Неизвестно. Очень хорошо. «В итоге, – читаем дальше, – принято обращение к президенту, в котором, в частности(!), есть предложение возобновить расследование по уголовному делу о расстреле польских офицеров и дать судебно-правовую оценку имеющимся в нём доказательствам». Надо полагать, что это не «частность», а главное в обращении, и оценить надо не «доказательства», а документы, которые могут сложиться в доказательство одного, а могут – совсем другого. Видимо, собрание было довольно многолюдным. И неужели хоть кто-то из круглостольцев питает надежду, что президент Медведев уважит их мольбу и распорядится возобновить расследование! Это после четырех-то уже принесенных президентских извинений? Это при такой-то ненависти к Советской эпохе, что вот-вот хватит кондрашка от одного случайно увиденного в Америке девиза «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»? Да ведь эти уникальные отцы отечества из кожи лезут, чтобы доказать, обосновать вину своей страны. Путин на пресс-конференции 7 апреля там, в Катыни заявил: «К своему стыду, я не знал, что в 1920 году операцией в советско-польском конфликте...» Вы слышали – у него стыд обнаружился! Но есть и основания думать, что он не знает и того, что Польша была частью России, и того, что в 1920 году она напала на свою вчерашнюю метрополию, как бы Шотландия напала на Англию, и того, что это был не «конфликт», а настоящая война. Но слушайте дальше: «к моему стыду... операцией в конфликте руководил лично Сталин». Это, говорит, меня просветили историки, когда собирался ехать в Катынь. Какие историки – Сванидзе или Чубарьян? Неизвестно. Так что любого можно подозревать – оклеветаны все сразу. В том числе сотрудница Института всеобщей истории РАН, главный знаток Катынского дела Наталья Лебедева. Несмотря на то, что она тут же подъелдыкнула Путину: «Сталин решил действовать по своему любимому принципу: «Нет человека – нет проблемы». Эта пошлячка всеобщей истории при всём её скудоумии должна бы знать, что ничего подобного Сталин не говорил, это афоризм Сванидзе. А Сталин говорил другое: «Дураков не сеют, не жнут, они сами родятся» – на просторах всеобщей истории.
Так вот, дядя, в годы Гражданской войны и интервенции Сталин не командовал ни одним фронтом, не руководил ни одной операцией за исключением взятия 16 июня 1919 года фортов «Красная Горка» и «Серая лошадь» на Финском заливе. Сообщите об это по спецсвязи академику Чубарьяну, а Медведев сообщит своему биографу Сванидзе лично. Сталин был членом Военных советов многих фронтов. В войне с Польшей – Юго-Западного фронта, а не Западного, потерпевшего неудачу. Западным командовал Тухачевский, ставленник наркомвоенмора Троцкого, будущий любимец наших демократов. Хотите подробности? Сталин был решительным противником «марша на Варшаву». 11 июля 1920 года уже после изгнания оккупантов из Киева и других земель в беседе с корреспондентом «Правды» он говорил: «Наши успехи на антипольских фронтах несомненны... Но было бы недостойным бахвальством думать, что с поляками в основном уже покончено, что нам остаётся лишь проделать «марш на Варшаву». Это бахвальство неуместно не только потому, что у Польши есть резервы, что Польша не одинока, что за Польшей стоит Антанта, всецело поддерживающая её против России, но прежде всего и потому, что в тылу у наших войск появился союзник Польши – Врангель. Смешно говорить о «марше на Варшаву» и вообще о прочности наших успехов» (СС.Т.4, с.339-340). А 23 сентября 1920 года Сталин сделал заявление в Президиум IХ партконференции: «Некоторые места во вчерашних речах тт.Троцкого и Ленина могли дать повод заподозрить меня в том, что я неверно передал факты. В интересах истины я должен заявить следующее: 1. Заявление т. Троцкого о том, что я в розовом свете изображал состояние наших фронтов, не соответствует действительности. Я был, кажется, единственный член ЦК, который высмеивал ходячий лозунг о «марше на Варшаву» и открыто в печати предостерегал товарищей от увлечения успехами, от недооценки польских сил. Достаточно прочесть мои статьи в «Правде». 2. Заявление т. Троцкого о том, что мои расчёты о взятии Львова не оправдались, противоречит фактам... 3. ...Западный фронт стоял, оказывается, перед катастрофой ввиду усталости солдат и неподтянутости тылов, а командование этого не знало, не замечало... Последовала катастрофа, взявшая у нас 100 тысяч пленных и 200 орудий. Я требовал в ЦК назначения комиссии, которая, выяснив причины катастрофы, застраховала бы нас от нового разгрома. Тов. Ленин, видимо, щадит командование, но я думаю, что надо щадить дело, а не командование» (СС. Т.17, с.135-136). Замечу, что тогда Сталин еще не был Генсеком, однако, возражал не только председателю Реввоенсовета, но и главе правительства. Кто из ваших окруженцев, Путин, решается возражать вам, кто посмеет отметить хотя бы то, что во вранье о Сталине вы с товарищем Чубарьяном оказались в одной компании с товарищем Троцким? Но, я думаю, что обращаться с просьбой о новом расследовании дела о Катыни к Троцкому было бы более перспективно, чем к Путину или Медведеву.
Пушкин о наших отношениях с поляками писал:
Уже давно между собой Враждуют эти племена. Не раз клонилась под грозою То их, то наша сторона.
Всё совершенно точно. Даже в пушкинское время – именно давно враждовали и именно – не раз. А между тем, долгое время польские да с не меньшим усердием и наши историки, писатели, публицисты твердили нам лишь о нашей грозе, как поляки клонились под ней, т.е. внушали чувство нашей неизбывной вины перед Польшей. Да, Россия принимала участие в разделах Польши. Да, Россия подавляла восстания поляков. Да, она многих поляков выслала в Сибирь. Да, да, да... Ну, а поляки что? Они всё это смиренно терпели? Только проливали слёзы? О, нет!.. Я уж не говорю о многочисленных восстаниях. Но вот только что упомянул о польской агрессии 1920 года и о захвате Киева. Это последний захват, а первый-то раз мать городов русских захватил не Начальник Польши пан Пилсудский, а польский король Болеслав Храбрый. Это случилось 14 августа 1017 года. Правда, как в 1920 году, так и тогда недолго ликовал захватчик в нашей столице, однако успел разослать свои войска в другие русские города на прокорм, взять Предиславу, сестру князя Ярослава Мудрого, в наложницы, заграбастал все богатства князя, а когда под напором восставших киевлян пришлось сматывать удочки, увёл двух сестёр Ярослава и множество пленных. Так вот, две даты: 1017-й год и 1920-й. Девять с лишним веков поляки жили мечтой об Украине, о Киеве, и порой были очень близки к осуществлению своей мечты. Да ведь среди ясновельможных панов и до сих пор не перевелись такие мечтатели.
Между 1017-м годом и 1920-м много было примечательного в русско-польских отношениях. Так, в 1349 году Казимир Третий подчинил своей власти Галицко-Волынскую Русь. В 1480-м Казимир Четвертый, будучи в сговоре с золотоордынским ханом Ахматом, когда хан предпринял поход на Москву, пытался захватить Новгород и Псков. В 1571 году Сигизмунд Второй Август подбил крымского хана Давлет-Гирея к набегу на Москву. В 1581 году Стефан Баторий осадил Псков. В 1604-м Сигизмунд Третий организовал вторжение в Россию Лжедмитрия Первого во главе войска, собранного и вооруженного на средства польских магнатов. В 1605 году самозванец со своей польской супругой Мариной Мнишек уселись в Московском Кремле. К счастью, опять же не надолго. В 1608 году из той же Польши на такие же средства приперся Лжедмитрий Второй, Тушинский вор. Вор осадил Москву и Троице-Сергиев посад. Тогда поляки, как немцы в 1942 году, дошли до Поволжья, заняли почти половину страны. В августе 1610 года королевич Владислав был провозглашен русским царем, а в сентябре поляки опять пошли на Москву, но посадить королевича на русский трон не удалось. Тот же Сигизмунд 22 месяца осаждал Смоленск и в июле 1611 взял его, как в июле 1941-го – немцы. Но если немцам удалось просидеть в городе только два с небольшим года, то поляки далеко превзошли их: они просидели до 1667 года, т.е. в 25 раз дольше. Когда королевич стал королём Владиславом Четвертым, то в 1617-1618 годы предпринял новый и совсем неудачный поход против России, но только в результате войны 1632-1634 годов окончательно отказался от претензий на русский престол. В 1663-1664 годы Ян Второй Казимир предпринял новый поход на Киев, на Левобережную Украину. Только по «вечному миру» 1686 года Польша отказалась от претензий на Киев и на другие наши земли, но, как знаем, в 1920 году опять вспомнила о них и предалась мечтаниям. В 1812 году из восьми корпусов Наполеона, вторгшихся в Россию, один был польский корпус Понятовского. Так что на Бородинском поле есть и польский прах. Наконец, после войны 1941-1945 годов у нас в плены оказалось 62 тысячи поляков. Таков краткий конспект драмы под названием «Как клонилась под их грозою наша сторона».
К этому, пожалуй, не бесполезно добавить несколько штришков. Шведский король Карл ХII, известный забияка, захватил Польшу, и в 1706 году польский король вынужден был подать в отставку, как ныне киргизский президент Бакиев. Но в 1709 году царь Петр разгромил шведов под Полтавой и вернул польского короля на трон. И ведь это был не какой-то пройдоха Лжеавгуст, а вполне законный король Август Второй. После его смерти королём сделался всё-таки шведский ставленник Станислав Лещинский, но благодаря вооруженному вмешательству России его удалось свергнуть, изгнать из Польши, после чего трон перешел к законному королю Августу Третьему. Как видим, на протяжении столетий русские ни разу не претендовали на польскую корону и порой даже восстанавливали в правах её законных владельцев. Поляки же не только неоднократно пытались посадить на русский престол своих жуликоватых ставленников, но лезли на него и сами. В конце концов за это и осерчать можно. Надо ли упоминать ещё и о том, что в 1945 году Красная Армия, потеряв при этом около 600 тысяч своих воинов, освободила и Варшаву и всю Польшу от немецких оккупантов, терзавших страну почти шесть лет и успевших к тому времени истребить 6 миллионов поляков.
Но вернёмся к ясновельможному товарищу Путину. Ему мало было на глазах поляков сплясать чечётку на «сталинском «Кратком курсе». Он уж так старался, так выворачивался, чтобы потрафить им, что дошел аж до использования оружия массового поражения – кавычек: назвал Сталина «вождём народов» в кавычках. Очень приятно поляком, очень, хотя Сталин вождём и был. Но ведь «Краткий курс»-то поляки, как и Путин, наверняка не знают. О чём же речь? К чему потуги? Увы, получается из пушек по воробьям да мимо! И ведь это – ума палата! – во всём так, буквально во всём... Разумеется, не мог премьер в гостях у поляков не заклеймить известный пакт: «Вне всякого (!) сомнения, можно с полным (!) основанием осудить пакт Молотова-Риббентропа... В нашей стране аморальный характер пакта получил однозначную парламентскую оценку, чего нельзя сказать о других государствах, хотя они тоже принимали неоднозначные решения в 30-е годы». Вот лицо нынешней власти: мы, заключая договор с Германией, принимали «аморальные» решения, а другие страны – всего лишь «неоднозначные». Как легко ему плюнуть в лицо родины и погрозить пальчиком Западу... Надеялся, видимо, что поляки за это чмокнут его в щёчку. Прекрасная мечта! Но, во-первых, если называть имена и факты, ещё в 1934 году за пять с лишним лет до пакта Молотова-Реббентропа между Польшей и фашистской Германией был заключён совершенно однозначный пакт Бека-Риббентропа о ненападении сроком, как и у нас, на 10 лет; в 1935 году за четыре с лишним года до нас мир узнал о весьма однозначном пакте Хора-Риббентропа между Англией и фашистской Германией, вопреки Версальскому мирному договору разрешавшем Гитлеру продолжать уже начатое создание армии и вооружение. Договор был заключен вопреки решительному протесту Франции, направленному в Лондон. Однако в 1938 году Франция, боясь отстать, и сама заключила подобный английскому столь же вопиюще однозначный пакт Бонне-Риббентропа с фашистской Германией о «мирных и добрососедских отношениях». Вдогонку за прекрасной Марианной с кличем пана Паниковского, «Возьмите меня! Я хороший!» бросились, как тот пан с гусем подмышкой, лимитрофы: 7 июня 1939 года Латвия и Эстония подписали с фашистской Германией договора об однозначной, но двусторонней дружбе. А? Вы поняли? Вся Европа задолго до нашего пакта лобзалась с Гитлером взасос, а только нам цивилизованные гады шьют аморалку! И это ещё притом, что на нас Германия напала, наплевав на два добрососедских договора, подписанных министрами и ратифицированных высшими органами государственной власти, но на Западе Гитлер такой невоспитанности себе не позволял. Как же-с, Европа! Договор с Польшей, например, просуществовав пять с лишним лет, был денонсирован 29 апреля 1939 года – за четыре месяца до объявления ей войны. Нам бы такие четыре месяца!.. Англо-германское морское соглашение Гитлер расторг тогда же, 28 апреля, тоже заблаговременно, как истинный джентльмен разбоя. А если вспомнить ещё, что 26 ноября 1936 года был заключён «Антикоминтерновский пакт» между Германией и Японией, к которому вскоре присоединилась Италия, а затем – Испания, Румыния, Венгрия, Болгария, Дания, Финляндия, Хорватия, Словакия и даже Маньчжоу-го, – если всё это совокупить, то что ж получается, православные? В каком мире жили советские люди! Это, говорю, во-первых, а во-вторых, да, наш Верховный Совет (сперва Путин сказал – ха!ха! – «Дума») стараниями Александра Яковлева, академика в особо крупных размерах, который сейчас корчится на раскалённой сковородке, два дня терзавшего депутатов, действительно осудил пакт. Но разве этим всё и кончилось!.. Вот раскрываю я газетку, которую никогда не выписывал, но мне её вот уже несколько лет задарма суют в почтовый ящик. Большая статья: «70 лет назад Москва сумела на два года оттянуть начало войны». Что в статье? Читаю: «Понятно, почему сейчас проявляется такой интерес к пакту. Это очень удобно, чтобы опять обвинить Советский Союз в том, что он в какой-то степени виноват в развязывании Второй мировой войны. При этом, говоря о пакте Молотова-Риббентропа, на Западе стараются не касаться Мюнхена». Как и упомянутых выше тёплых договоров с фашистской Германией множества стран от Англии, владычицы морей, до лимитрофной Эстонии, жившей за счёт поставок в Англию гусятины. Читаю дальше: «А ведь Мюнхен уж куда как наглядно показывает, к чему приводит политика соглашательства». А Путин сказал: «Сговор в Мюнхене подтолкнул к разобщению объективных союзников в борьбе с нацизмом, вызвал между ними взаимное недоверие и подозрительность». Ошибаетесь, учитель. Во-первых, недоверие существовало и до Мюнхена… Уж куда дальше: Советский Союз, имевший с Чехословакией договор о взаимной помощи, уже двинул войска к границе, чтобы помочь ей, а его при всём этом не пригласили в Мюнхен даже в качестве наблюдателя. Во-вторых, союзниками с Англией и Францией в борьбе с нацизмом мы тогда уж никак не были. Совсем наоборот: они делали всё, чтобы побыстрей натравить на нас нацизм. Восемь месяцев при всём оружии и амуниции сидели за линией Мажино и всё ждали, ждали, отлучаясь только в публичные дома. И дождались такой оплеухи от Гитлера, что через три недели взмолились о мире. «Мы выбрали из двух зол меньшее, – говорится в статье дальше, – Советский Союз мог оказаться перед лицом объединенной атаки и западных стран и фашистской Германии. А в тылу у нас была Япония». Да, вот западные страны только что названы, а именно в эти дни шли жестокие бои на Халхин-Голе. Как раз 23 августа, когда был заключён пакт, наши войска нанесли сильнейший удар японским агрессорам. Это стало отрезвляющим событием для японцев. Немцы подумали, что японцы союзник не очень крепкий. А те сочли этот пакт, о котором немцы даже не предупредили их, предательством со стороны Германии. И 13 апреля 1941 года, ничего не сказав немцам, товарищам по «Антикоминтерке», они тоже заключили с нами пакт о нейтралитете. Тут уместно вспомнить еще и о некоторых обстоятельствах, предшествовавших и сопутствовавших заключению нашего пакта. Англии и Франции под влиянием общественности своих стран пришлось всё-таки согласиться на наше настойчивое предложение о переговорах для создания системы коллективной безопасности. И вот стороны составили делегации. Нашу возглавил нарком обороны член Политбюро маршал К.Е.Ворошилов, её членами были начальник Генерального Штаба Красной Армии маршал Б.М.Шапошников, нарком и Главнокомандующий военно-морским флотом Н.Г.Кузнецов и другие высокопоставленные лица. А там? Какие-то полузабытые отставники да служаки второго-третьего ряда. Английскую миссию возглавлял адъютант короля адмирал Р.Дракс, французскую – генерал Ж.Думенк, бывший начальник штаба армии генерала Вейгана во время Первой мировой войны. Это было просто бестактно, тем более, обстановка была напряженной, время дорого, а британцы предпочли самолёту какое-то морское корыто едва ли не прошлого века, на котором из Лондона до Ленинграда гребли с 5 по 11 августа. Целую неделю! Но и это не всё. Понятно, что участники такого рода переговоров должны иметь от своих правительств соответствующие письменные документы, подтверждающие их полномочия. Так на первом же заседании 12 августа обнаружилось, что у бриттов никаких документов нет. Адъютант короля сказал: «Если было бы удобным перенести переговоры в Лондон, то он имел бы все полномочия». Климент Ефремович аж расхохотался, как и другие члены нашей делегации: – Да не лучше ли мне сбегать за вашими документами в Лондон? Просто цирк! И всё-таки советская делегация согласилась начать переговоры. Как выяснилось уже после войны, у англичан и французов была только одна задача – делать размышляющие лица и тянуть время. Ни договариваться о чем-то, ни подписывать что-то они не собирались. И переговоры не могли закончиться ничем отрадным. И вот ещё что, ясно, что такие переговоры ведутся при закрытых дверях. И у нас все двери были плотно закрыты. А в лондонских газетах, к удивлению даже самого английского посла Уильяма Сидса, входившего в состав миссии, появлялись сообщения о ходе переговоров. И Сидс писал своему министру: «Я, как лицо ведущее переговоры, оказываюсь в невероятном положении перед Молотовым, когда, например, лондонская газета публикует наши предложения о секретном приложении к договору почти в тот же самый момент, когда я предлагаю это Советскому правительству» (Правда и ложь о Второй мировой войне. М., 1983. С.61). Ну разве джентльмены так себя ведут – как торговки на базаре! К тому же в Кремле стало известно, что англичане затеяли тайные переговоры с Германией о разделе сфер влияния. И тут уровень был совсем иной. С 7 августа в переговорах принимал участие Геринг, второе лица Рейха. 10 августа близкий Гитлеру комиссар Лиги Наций в Данциге Бурхарт встретился в Базеле с дипломатами Англии и Франции, которым передал письмо самого фюрера с предложением присоединиться к походу против СССР (Ю.Емельянов. Европа судит Россию. М., 2007. С.310). 16 августа Риббентроп встретился в Берлине с высоким представителем ВВС Англии бароном де Роппом. 21 августа английский посол в Берлине Невиль Гендерсон сообщал в свою столицу: «Всё готово, чтобы Геринг прибыл в четверг 23 августа в Чекерс» (резиденция английского премьера Чемберлена). А в Кремле помнили и о том, что с 10 мая в Англии уже находится Гесс, заместитель Гитлера по партии, третье лицо в стране. К тому же в ходе переговоров выяснилось, что Польша и Румыния наотрез отказываются пропустить через свои западные границы Красную Армию, чтобы она защитила их восточные и южные границы... Словом, пожар в бардаке во время наводнения. И в этот-то звенящий час Гитлер, начавший закидывать удочку ещё в мае, обратился к Сталину с прямой просьбой срочно принять его министра иностранных дел для заключения договора о ненападении. И Сталин, вполне убедившись, что в Москву приехала не дипломатическая миссия, а бродячий цирк Шапито, действительно выбрал из двух зол меньшее. И вот вывод, который делает автор бесплатно попавшей мне в руки статьи: «Благодаря пакту Молотов-Риббентроп мы получили почти двухлетнюю отсрочку. Пакт был правильным шагом!» Кто ж автор этой статьи? Оказывается, Юрий Михайлович Хильчевский, руководитель Центра истории Российской дипломатической службы, знаток проблемы, высокого класса профессионал, признанный авторитет, пуд соли и полпуда перца съевший в истории международных дел. А где же он осмелился в защиту политики Советского Союза и так уверенно высказать суждение по столь важному вопросу, решительно противоположное взгляду главы правительства? Оказывается, именно в правительственной «Российской газете» (№155'09), можно сказать, в персональном органе тов.Путина, где он, может быть, и членом редколлегии состоит. И уж наверняка получает её, как я, на халяву. Вот так «наш парламент осудил»...
Путин пишет: «Мы помним всех поляков, которые первыми стали на пути агрессора...» Он помнит всех! Прекрасные слова, но, во-первых, даже в порыве пламенной любви не следует забывать мужество и страдания других. Уж если говорить о том, кто первым встал на пути агрессора, то это были абиссинцы, на которых ещё в 1935 году в третий раз напала фашистская Италия. А в 1936-м республиканская Испания встала на пути доморощенных и германо-итальянских фашистов. В 1937-м – китайцы на пути японских захватчиков. И только через два года – Польша. Если бы Путин читал «Краткий курс», он это знал бы и поумерил свой пыл. Во-вторых, Англия и Франция дали Польше решительные, твердые, категорические гарантии немедленной помощи в случае нападения Германии. А если бы гарантий не было, то ещё неизвестно, тверже ли держалась бы Польша, чем Австрия и Чехословакия. Абиссинцам же, испанцам и китайцам никто никаких гарантий не давал. Самые прославленные демократии мира объявили тогда «политику невмешательства». Наконец, несправедливо забывать, что нищие абиссинцы сопротивлялись всё-таки семь месяцев, испанцы – почти три года, а китайцы, несмотря на захват японцами и Пекина, и Шанхая (это всё равно, что для нас Москва и Ленинград, а для США – Вашингтон и Нью-Йорк), восемь лет продолжали борьбу, потеряли около 35 миллионов убитыми и вместе с Советским Союзом и Америкой победили. А в Польше правительство в первые же дни бежало из столицы, потом – в Румынию и Англию. И страна была разгромлена в три недели. Выходит, отмечая 1 сентября прошлого года 70-летие начала Второй мировой войны, Путин и Туск показали своё неуважение к подвигам и жертвам других народов: война началась гораздо раньше. И об этом ясно сказано в замечательном «Кратком курсе». |
Комментарии |
Иван
2014/08/09, 02:01:47
помилуй Богъ Владимир Московский
2010/08/24, 09:46:01
Бушин, как всегда великолепен. И все русофобы названы по именам, а многие и с указанием адресов (например, Кремль). Добавить комментарий:
|
Владимир Сергеевич Бушин - родился 24 января 1924 года в рабочем поселке Глухово Московской области. Мать в молодости - работница на ткацкой фабрике Арсения Морозова, позже - медицинская сестра. Отец после окончания реального училища поступил в Алексеевское офицерское училище и окончил его в 1916 году. В Октябрьскую революцию, как и тысячи русских офицеров, встал на сторону народа. Позже - член коммунистической партии.